Что такое ирония в литературе. Что такое Ирония или Ироничность

Над всеми нами шутили так или иначе. Все мы в определенном возрасте (а кто-то, может быть, до сих пор это делает) смотрели юмористические передачи. Другими словами, тема нашей статьи всем так или иначе близка. Надо сказать, что ирония - это тонкий, интеллектуальный инструмент юмора. Чтобы узнать, какие примеры иронии могут быть, надо сначала определиться с самим понятием.

Ирония. Понятие и пример

Ирония - это скрытая насмешка. Она может быть злой или доброй. Главное в ней то, что она неявная. Чтобы уяснить суть понятия, нам нужен пример.

Один товарищ говорит другому:

Ой, ты не представляешь, вчера с женой решали два часа задачку по математике для третьего класса.

Умны, умны.

С одной стороны, в диалоге присутствует похвала, но, с другой стороны, она какого-то сомнительного качества. В этом вся суть иронии - она есть не то, чем кажется. Другими словами, противоречие между формой и содержанием конституирует ее как явление. Приведенный выше случай не исчерпывает все примеры иронии в нашей статье.

«Мастер и Маргарита» - роман одновременно ироничный и чрезвычайно серьезный

Кто сейчас не любит М.А. Булгакова? Кажется, что все от его прозы в полном восторге, особенно это касается романа о Мастере. Почему? Потому что в этой книге есть все. Тот, кто хочет найти библейские отсылки и вообще намеки на серьезные книги, читает «ершалаимские» главы. Тот, кто хочет отведать едкой сатиры и найти примеры иронии, читает и перечитывает «советские». Их можно изучать и отдельно от всей истории, главы практически не пересекаются сюжетно. Конечно, все произведение скреплено внутренней связью между ними, но если не вникать, то можно получать наслаждение от главного романа М.А. Булгакова, сепарируя его на тематические части.

Воланд и его свита как банда ироников, пробующих на прочность советскую реальность. Разговор на Патриарших

Конечно, персонажи, которые буквально излучают иронию, - это Воланд и его сопровождающие. Булгаков, зная, что роман в советское время, скорее всего, никогда не опубликуют, не стал отказывать себе в удовольствии поиздеваться над интеллектуалами того времени. И начал он почти с порога, с третьей главы. Если вам нужны примеры иронии, то вы найдете их на страницах «Мастера и Маргариты».

Воланд спрашивает:

А дьявола тоже нет? (…)

Нету никакого дьявола! (…)

Ну, уж это положительно интересно, - трясясь от хохота, проговорил профессор, - что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!

Все это отражает, с одной стороны, реальное положение вещей той эпохи, в которой ни Бога, ни дьявола, ни даже секса не было. Нам немного жаль прерывать повествование на тему «Ирония: примеры из литературы», но этот случай стоит того, чтобы о нем рассказать.

«В СССР секса нет»

Крылатая фраза родилась в 1986 году, во время телемоста с Америкой. На самом деле таких слов сказано не было. Имелись в виду телевидение и реклама, в которых не содержалось никакой эротики. Но выражение вошло в народный лексикон именно так и стало символом общего замалчивания проблемы секса в советской культуре. Вот такая вот ирония. Примеры мы стараемся подбирать очевидные.

Однако возвращаемся к профессору Воланду. С одной стороны, дьявол констатирует некоторый факт: действительно, в советском государстве ничего нет. А с другой стороны, подождите, ну как же нет, если вот он - дьявол, страшно сказать, во плоти.

Сцена с буфетчиком варьете

Диалог Воланда с Андреем Фокичом вообще один из самых смешных в романе. Профессор предлагает советскому человеку вино днем. Далее еще лучше. Ирония (примеры ее, соответственно, можно найти там же) дает представление и разворачивается во всю ширь, когда маг разговаривает с А.Ф. Соковым о деньгах, на которые «наказали буфет». Всему виной спектакль, данный темной свитой.

Даниил Хармс и его ироническая насмешка над человеческим любопытством

Д.И. Хармс много над чем смеялся едко и зло. Но один из самых известных его образов - это вываливающиеся из окон старушки. Начинается все так: «Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась». Потом другая решила посмотреть, что случилось с первой, и от чрезмерного любопытства также вывалилась из окна. Так старушки и падали. Чем дело кончилось, мы не знаем, ибо лирический герой Хармса ушел с места событий, когда подобным образом приказала долго жить шестая бабулька.

Кто-то спросит: «Это ирония? Примеры из литературы?» Конечно! Еще бы! Во-первых, описывается определенное событие, но оно смешно не само по себе, а лишь потому, что высмеиваются глупость и любопытство, присущие человеку.

Русский - язык иронии

Русский язык хорош тем, что на нем можно иронизировать, используя одну только интонацию. Например, один человек очень ценит свою работу, считает свою персону очень важной. Тут он встречает друга, и тот, зная склонность своего товарища к самолюбованию, спрашивает его о работе. Будущая жертва насмешки разливается соловьем о себе и своей должности. Злоумышленник долго и внимательно слушает, а потом спрашивает: «Неужели? Правда? Очень ответственная у тебя работа». Тщеславный человек понимает, что случилось, и откликается мгновенно: «Да иди ты… в баню, ты давно не мылся».

Согласитесь, что на письме трудно показать интонацию, хотя каждый из читающих хорошо понимает, о чем именно мы говорим. Ирония в русском языке (примеры вы, дорогие читатели, можете подобрать самостоятельно) чувствует себя замечательно.

В конечном счете в древнегреческом "иронизировать" стало означать "говорить ложь", "насмехаться", "притворяться", а "ироник" - это человек, "обманывающий с помощью слов". Всегда возникал вопрос, на что направлены ирония, обман. У Платона "ирония - это не просто обман и пустословие, это то, что выражает обман только с внешней стороны, и то, что по существу выражает полную противоположность тому, что не выражается. Это - какая-то насмешка или издевательство, содержащее в себе весьма ясную печать, направленную на то, чтобы под видом самоунижения добиваться высшей справедливой цели". Самым ярким носителем такой иронии является Сократ. С ее помощью Сократ строил свое бесконечное вопрошание к своему собеседнику, в результате чего тому открывалась истина. Сократовская ирония - на службе истине.

В "Никомаховой этике" Аристотель располагает в следующем ряду понятия "хвастовство - истина - ирония". Притворство в сторону преувеличения есть хвастовство, и носитель его есть хвастун. Притворство в сторону преуменьшения есть ирония, и носитель ее - ироник". "Тех, кто говорит неправду о себе, в невыгодном для него свете, но не без знания (об этом), тот ироник; если он приукрашивает, он хвастун". "Тот же, кто придерживается середины, являясь самим собой как человек истины и в жизни, и в славе, признает в отношении себя только то, что ему свойственно, не преувеличивает этого и не приуменьшает".

После Платона и Аристотеля появляется второй, скорее отрицательный, оттенок в понимании иронии. Это второе понимание не было чуждо и Аристотелю, который усматривал в иронии некоторое пренебрежительное отношение к людям. Но в целом Аристотель ставил иронию очень высоко и считал, что обладание ею есть свойство величия души.

Наиболее полно отрицательные аспекты иронии выразил Теофраст в своих "Характерах": ирония - это "сокрытие собственной враждебности, игнорирование враждебных намерений противника, успокаивающее воздействие на обиженного, отстранение назойливости (или доведение до его сознания собственной назойливости), утаивание собственных поступков". Под таким описанием функции иронии мог бы подписаться и Фрейд.

Аристон Кеосский (III в. до н.э.) считал, что склонность к иронии - это признак скрываемого высокомерия. Аристон причислял к "высокомерным" философам и Сократа. В своих диалогах Сократ как будто бы возвеличивает своих собеседников, называет их "добрыми", "сладкими", "благородными", "мужественными" и унижает себя. Такая тактика ведения разговора приводит к обратному: Сократ, возвеличивая других и унижая себя на словах, в реальности возвеличивает себя. Конечно же, тут есть отличие от других: другие возвеличивают себя, принижая и унижая прочих.

Но что нам анализ античной иронии, проведенный А.Ф.Лосевым? А то, что содержание иронии, техники ее выражения и функции в целом и в главном совпадают с современным пониманием двойственного характера иронии:

1. Ирония - выразительный прием, противоположный выражаемой идее. Говорю противоположное тому, что подразумеваю. По форме хвалю, по сути порицаю. И наоборот: по форме уничижаю, по сути возвеличиваю, хвалю, "поглаживаю". В иронии мое "да" всегда означает "нет", а за выражением "нет" маячит "да".

2. Какой бы ни была благородной цель у иронии, например, породить высокую идею, открыть глаза на что-то, в том числе на себя, все же эта идея в иронии утверждается отрицательными средствами.

3. Несмотря на великодушие замыслов иронии, или даже несмотря на ее бескорыстие, ирония дает самоудовлетворение. И право же, это не только эстетическое самоудовлетворение.

4. Человеку, пользующемуся иронией, приписывают черты тонкого ума, наблюдательность, "медлительность", "бездеятельность мудреца" (не моментальная реактивность). Аристотель даже указывал на "величие души" ироника.

Лингвистические и культурологические изыскания А.Ф. Лосева окончательно убедили нас в том, что ирония хотя и умный (как признак "тонкого ума"), благородный (как признак "величия души"), изящный (как доставляющий эстетическое удовольствие своей изысканностью) механизм, но, несмотря на то, что это самый умный, самый благородный, самый изящный, - все же это защитный механизм. Мы попытаемся показать, в чем психозащитность этого механизма и выяснить, что же в иронии нужно сокрыть, заговорить, зачем нужно сокрыть смысл под оболочкой отрицательного выражения этого смысла.

Первоначально отметим отличие иронии от рационализации: ирония - это уже способность к рефлексии, к выходу из полной поглощенности ситуацией. Это уже стояние если не над ситуацией, то уже рядом с ней, около нее, а не в ней. А стояние рядом уже дает силу человеку, уже дает ему преимущество. У него есть возможность отстранения, отчуждения, способность сделать ее не совсем своей, чужой, странной, это уже способность нового видения ситуации.

Как психическое состояние ирония - это измененный знак моего переживания ситуации, с минуса на плюс. Тревога сменилась уверенностью, враждебность - снисходительностью... Это - один параметр изменения состояния. Другой - означает, что человек находится в состояниях, которые автономны относительно ситуации, другого человека, предмета. Я уже скорее субъект, чем объект этих ситуаций, и потому у меня уже есть возможность управления этими состояниями.

Ирония как психический процесс превращает то, что для меня ужасно, страшно, непереносимо, враждебно, тревожно, в противоположное. Посредством иронии я выхожу из этой цепкой, липкой схваченности ситуацией. Эту спасительную и освобождающую функцию иронии очень точно выразил Вольтер: "Что сделалось смешным, не может быть опасным".

Если человек позволяет себе проявление агрессии в открытой форме через поведение или слова (ругань, диффамацию), то велика вероятность получить в ответ или то же самое, или даже больше; или же со стороны общества, а также строгого Сверх-Я могут последовать санкции (чувство вины , угрызения совести). В этом случае "умное" Я дает возможность отреагировать агрессию в социально приемлемой форме.

Человек с жесткими, авторитарными установками может позволить себе проиронизировать над чем-то или над кем-то. Но как правило, это злые шутки, унижающие достоинство другого человека (вспомним "юмор" Сталина). Понятно, что в свой собственный адрес всякая ирония наказуема. Она не прощается как смертельная обида, и наказание за иронию может быть более жестоким, чем за прямую агрессию. Такое же отношение к иронии со стороны тоталитарных режимов. Неироничны, смертельно серьезны режимы Гитлера и Сталина. Но это отнюдь не означает, что в авторитарных режимах ирония не распространена. Как раз наоборот, в иронизировании принимает участие все население. Объектом иронии может быть все, кроме меня одного. Иронизируют даже в виде анекдотов над святая святых, над идеологией, над кумирами режимов. Анекдоты про Ленина, Сталина, Василия Ивановича и т.д. как раз и вырабатывают определенный иммунитет против идеологического террора. Но иронические игры иногда могут заводить достаточно далеко. Ирония может заглушать голос совести. В данном случае интеллект направляет острие иронии на выключение Сверх-Я.

Труднее анализировать случай самоиронии, т.е. когда субъект и объект иронии в одном лице. Первая и главная функция - это редуцировать ту информацию относительно самого себя, которая нелицеприятна, причиняет мне боль, и единственная возможность снять дискомфорт - это поиронизировать по поводу какого-то недостатка, промаха. Мы написали недостаток, промах, и ведь сразу указали на существо самоиронии: Я переживает, осознает этот недостаток, он не вытеснен. Он высвечивается в иронии как лучом прожектора. К тому же самоирония предполагает присутствие другого, как мнимого, воображаемого, так и реального. И тут самоирония кроме всего прочего выполняет следующие функции:

1. Иронизируя над собой в присутствии другого, я как бы жду от него опровержения, комплимента, поглаживания ("это не совсем так", "ты недооцениваешь себя", "я воспринимаю тебя иначе", "наоборот").

2. Самоирония может быть предваряющей критикой. Критикуя, иронизируя над самим собой, я отнимаю хлеб у другого. Я удерживаю ситуацию в своих руках. Самокритика всегда менее болезненна, чем критика. Увы, часто люди это недооценивают. Для зрелой личности это знание более открыто. Болезненное самолюбие - это причина и следствие отсутствия самоиронии.

Психоаналитически самоирония инициируется инстанцией Сверх-Я, при использовании энергии деструктивного танатоса. Но опять же агрессия Сверх-Я преломляется через призму контролирующего ситуацию Я.

Самоирония чаще принимает вид уничижительной характеристики: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!" - это Александр Сергеевич о себе.

Ирония может выражаться не в противоположности, она как бы обходит прямое выражение, прямое ругательство. Томас Манн говорил о "лукавой непрямоте иронии". Фрейд это показал в английском анекдоте. В вопросе "А где же Спаситель?" нет прямого выпада против тщеславных дельцов.

Позднеримский философ Климент Александрийский указывает на то, что целью иронии является "возбудить удивление, довести слушателя до раскрытия рта и онемения"... Истина через нее никогда не преподается. Это "раскрытие рта" вызывается неожиданностью соединения несоединимого, игрой слов.

Вторая часть высказывания Климента удивительно перекликается с афоризмом едва ли не самого глубокого классика этой темы Кьеркегора: "ирония как отрицательность есть не истина, а путь". Для психолога такое определение иронии указывает на то, что главная функция иронии не содержание, а оценка содержания. При этом оценка уничтожающая, принижающая содержание, относительно которого происходит ирония. Можно сослаться на Томаса Манна, что "ирония - главный фермент переваривания действительности". Было бы что переваривать. Ирония не создает истину, истина всегда позитивное знание; знание, которое должно задержаться, знание, на котором нужно остановиться. Ирония - это всегда отрицание, неукорененность ни в одной позиции.

Ирония - это всегда отрицание остановки, это неукорененность ни в одной позиции. Иронизируя над одним предметом, который нас задел, "достал", мы рикошетом задеваем его противоположность. У Р. Музиля: "Ироническое отношение к действительности означает, что в изображении клерикала задетым чувствует себя и большевик".

Иронизирующий - всегда философствующий. "Философия есть истинная родина иронии". Ирония привносит в рациональное, в жестко логическое схватывание жизни момент игры, момент несерьезного отношения к тому, что слишком серьезно задевает человека. Ирония - это "прекрасное в сфере логического". Там, где я могу охватить действительность систематически, как железную логику, расписав, где причины, а где следствия, и там, где я погружен в действительность, не выделен из нее, там ирония не нужна. Иронический саботаж не нужен чистой рациональности и наивному поведению. Можно продолжить метафорическую интерпретацию иронии как пути: путь - это дорога, которая где-то начинается и где-то должна закончиться. Ирония - это, конечно же, выход, исход из начала, уже осуществленное начало. Ирония к предмету (началу, пункту А) есть свидетельство преодолеваемой зависимости от этого предмета. Предмет находился и еще находится в поле моего жизненного пространства, при этом он достаточно сильно структурирует это пространство. И в иронии я начинаю преодолевать эту зависимость от предмета. Ирония - это уже уход от зависимости, это уже некая ступень, некая степень свободы. Один берег покинут - это уже более спокойное, контролируемое отношение к тому, что я покидаю. Это уже не ругань, не аффективная привязанность к предмету, человеку, но это все-таки еще непреодоленная связь, субъект иронии еще не самодостаточен, не автономен.

Т. Манн пишет, что ирония - это пафос середины. Она и модель, и "этика". На наш взгляд, в иронии путь начат, но середина еще не достигнута, вторая половина пути - это мысли о предстоящем, о другом береге. Ирония - это еще неоторванность от детства. Это уже не детство, но и не зрелость взрослого.

Работа с иронией

Главное здесь - это вопрошание. Вопрошание себя, а не других. Поначалу вопросы для тех, в адрес которых иронизируют. Как бы вам ни показалась обидной шутка в ваш адрес, и именно потому, что она показалась вам обидной, не спешите тут же, так же зло, как вам кажется, ответить.

Вопрос "Почему он (она, они) так зло надо мной посмеялись?", нужно превратить в вопрос "Почему я так сильно обиделся?", "Что во мне так сильно обиделось, что во мне задето?", "Именно над этим ли, что меня обидело, иронизировали мои обидчики?". Ставя так вопросы, на спешите ни них быстро отвечать. Поставьте последний вопрос как риторический к самому себе: "А чего я, собственно, обиделся?". Повторяем, вопрос этот риторический, без ответа, без поиска почему, какая причина.

Теперь варианты вопросов для тех, которые иронизируют над другими.

Первый вопрос к себе: "Насколько убийственна моя ирония?". Иногда на этот вопрос, исходя из анализа своих ощущений, трудно ответить объективно. Для этого вам нужно внимательно присмотреться к реакциям других на вашу иронию. Конечно же, если ваш собеседник не засмеялся от вашей шутки, это не обязательно означает, что он обиделся; вполне возможно, что он не понял ее. И дело может быть не столько в нем, сколько в шутке. Но, если шутка обидела, то нужно помнить, что у обиды различные проявления: ваш собеседник замолчал, неловко замолчали все, лицо собеседника "окаменело", улыбка превратилась в гримасу, один побледнел, другой вспыхнул. Из неочевидных вербальных ответов: слова невпопад, длинные паузы и т.д. Впрочем иронизирующий может столкнуться с тем, что он и не прочтет обиду. Люди, умеющие держать себя в руках, в состоянии ее не показывать. Это может вернуться потом, через какое-то время в виде нарушенных отношений (самый простой вариант - вас стали избегать).

Следующее вопрошание: "Отчего, почему я так зло иронизирую?". И не ищите причины в других, в системе воспитания, навязанных образцах для подражания. Лучший способ застрять в злом иронизировании, в недоброжелательстве, а затем быстро перейти к прямой агрессии - это искать виновников вашего несчастья не в себе, а среди других.

Очень легко спрятаться за объяснениями подобного рода: что-де холерики изначально более злы в иронизировании, чем флегматики, для которых-де характерен мягкий юмор. Удобна и успокаивает такая рационализация: ирония, сарказм - это признак большого, критического ума.

Вернитесь к истокам вашей ироничности. Чаще всего она взращивалась и получала подкрепление, когда ее одобряли, когда вы оказывались в центре внимания. Особо благодатен для культивирования злой и беспощадной иронии подростковый период. Это период определенной "бездомности", неукорененности, это переходный период, это переход от детства к взрослости. Подросток уже не ребенок, но еще не взрослый. Этот полувыход из детства стимулирует ироническое отношение к детскости. Это отношение к одной стороне. К другой стороне - ко взрослым - подросток проявляет то, что мы бы назвали, вслед за Т.Манном, ироническим саботажем. Т.е. в мир взрослых хочется, хочется встать на один уровень с ними, а они продолжают мое детство, позицию неравенства. Империализм взрослых подросток пытается преодолеть презрительным иронизированем по поводу тех ролей, которые ему навязывают взрослые, и к самим взрослым с их старомодными представлениями о жизни.

Такая подвешенность, неукорененность подросткового периода оправдывает ироническую позицию, иронический постав; с его высоты подростку легче переживать многомерность, противоречивость, многоуровневость бытия. И тут можно задать себе вопрос: "А зачем мне нужно находиться в этой подростковой позиции? Какие выгоды мне приносит иронический постав? Что скрепляет в моем внешнем и внутреннем мире такая злая ирония? Что у меня за внутренний мир, для сохранения которого требуется такая злая ирония?".

Изображая отрицательное явление в положительном виде, ирония противопоставляет, таким образом, то, что должно быть, - тому, что есть, осмеивает данное с точки зрения должного. В этой функции иронии - ее сходство с юмором, тоже подобно иронии вскрывающим недостатки различных явлений, сопоставляя два плана - данного и должного. Подобно иронии и в юморе основанием, сигналом для сопоставления двух планов - данного и должного - служит откровенно, подчеркнуто демонстрируемое притворство говорящего, как бы предупреждающего, что его слов нельзя понимать всерьез; однако если ирония притворно изображает должное в качестве данного, то юмор, наоборот, притворно изображает данное в качестве должного. Юмор гоголевских повестей и поэмы «Мертвые души» осуществляется именно через притворно-серьезный тон рассказчика, якобы наивно приемлющего все нелепости и недостатки изображаемой жизни, якобы рассматривающего изображаемую жизнь глазами своих героев. И в иронии и в юморе даются два отношения автора к изображаемому: одно притворное, другое - подлинное, и в иронии и в юморе интонация противополагается буквальному смыслу высказывания, но в иронии интонация несет в себе подлинное дискредитирующее отношение, в юморе - притворное уважительное отношение.

Различимые теоретически, ирония и юмор часто переходят друг в друга и до неразличимости переплетаются в художественной практике, чему способствует не только наличие общих элементов, общность функций, но и общая интеллектуалистическая природа этих двух методов художественного дискредитирования: игра со смысловыми контрастами, противопоставление логически противоположных понятий требуют четкости мысли в процессе своего создания и к ней же апеллируют в процессе читательского восприятия.

Ведя к дискредитированию явления, т.е. выражая акт оценки, юмор лишь подсказывает эту оценку при помощи группировки фактов, заставляет факты говорить за себя, - ирония же высказывает оценку, передает в интонации отношение говорящего.

Принято отличать еще особый вид иронии - сарказм, который обычно характеризуется как злая ирония; однако определение «злая ирония» требует уточнения. Ирония может быть названа злой и в зависимости от своей меткости и в зависимости от проявляемого в интонации отношения говорящего. Точнее поэтому будет определить сарказм как иронию, выражающую страстно-отрицательное, негодующее отношение к чему-либо. Саркастически звучат полные социального негодования и морального возмущения монологи Чацкого.

Ирония не только подчеркивает недостатки, т.е. служит целям дискредитирования, но также обладает возможностью высмеивать, разоблачать неосновательные претензии, придавая самим этим претензиям иронический смысл, как бы заставляя высмеиваемое явление иронизировать само над собой.

Ирония как полемический прием была уже хорошо известна греческим риторам и римским ораторам. Ирония - испытанное орудие современных публицистов. В зависимости от серьезности задач, какие ставит себе полемика, ирония может приобретать большую или меньшую идеологическую углубленность, то замещая собой всякую иную логическую аргументацию, служа непосредственным выражением враждебности, то лишь венчая логическую аргументацию в качестве стилистического заострения.

В своем стилистическом осуществлении ирония пользуется целым рядом форм, охватывающих самый разнообразный по объему и характеру материал, - то локализирующихся в отдельном слове, то проникающих все произведение в целом.

Из форм, которыми пользуется ирония, самой распространенной и самой элементарной представляется антифраза - употребление слова в значении, прямо противоположном его обычному смыслу («Хорош, нечего сказать»). В крыловском “а философ - без огурцов” насмешка сосредоточивается на звании философа, любителя мудрости, мудреца, спасовавшего перед здравым смыслом крестьянина, но здесь нет антифразы, ибо звание философа не оспаривается за объектом иронии, высмеиваются лишь претензии такого рода философии на мудрость, на знание жизни, следовательно слово «философ» употреблено здесь одновременно и в прямом своем смысле, правильно обозначая человека, занимающегося философией, и в смысле ироническом - таким образом, дается как бы частичная антифраза, относящаяся лишь к некоторым признакам выражаемого этим словом понятия. Контраст между данным и должным может быть еще больше подчеркнут при помощи гиперболы, доводящей иронически утверждаемое явление до в высшей степени преувеличенных, с целью большей выразительности, размеров: так, вместо того чтобы маленький предмет иронически назвать большим, его называют огромным, гигантским, колоссальным. Все указанные только что формы иронии обладают тем общим признаком, что они основываются на особом словоупотреблении, касаются словесной семантики, построены на игре смыслов отдельных слов и выражений, т.е. дают ироническое называние предмета; однако называние предмета - лишь элементарнейший способ изображения, так сказать, минимальное изображение. Поэтому ирония может проявиться не только в словесном обозначении предмета, но и в характере его показа, даже при отсутствии иронического словоупотребления в обрисовке характера, в ситуации. Так, слова Хлестакова о посланных за ним из департамента тридцати пяти тысячах курьеров произносятся им, конечно, не иронически, но вся ситуация, созданная этими словами, развертывается Гоголем как ироническая. Простейший вид такой объективированной иронии заключается в инсценировке иронического суждения: она вкладывается в уста действующего лица и произносится им в своем первоначальном, прямом неироническом смысле, а ироническое отношение автора вытекает из всего контекста. Так построена ирония в приписываемой Пушкину эпиграмме:

“Сказал деспот: “Мои сыны,

Законы будут вам даны,

Я возвращу вам дни златые

Благословенной тишины”.

И обновленная Россия

Надела с выпушкой штаны”.

Для того, чтобы объективироваться в ситуации, в обрисовке характера и т.п., ирония требует прежде всего объективации авторского отношения к изображаемому. Это авторское отношение, иронический тон может быть иногда с необходимостью выведен из сообщенных автором особенностей изображаемого, не допускающих иного толкования, кроме иронического. Сообщенные Гоголем сведения не допускают никакой другой трактовки, кроме иронической, по отношению к рассказам Хлестакова об его петербургских успехах. Таким же способом подсказать ироническое отношение к явлению служат карикатура, гротеск и т.п. К гротеску как к излюбленной форме своей злой, беспощадной, издевающейся иронии прибегает знаменитый английский сатирик XVIII века - Свифт. Особую законченность и выразительность гротескная ирония Свифта приобрела в его «Путешествиях Гулливера», аллегорическом памфлете, в котором высмеиваются все устои тогдашнего общества.

Ирония может возникать и из столкновения ситуации с языком, в котором автор эту ситуацию развертывает, например, при стилизации авторской речи под высокий торжественный слог. В этой роли выступают словарные и синтаксические архаизмы у Щедрина, в этой роли они вошли и в нашу публицистическую традицию. Таким же орудием иронической стилизации может послужить и самый ритм стихотворения, например, в пушкинском двустишии по поводу русского перевода «Илиады»:

«Крив был Гнедич-поэт, прелагатель слепого Гомера,

Боком одним с образцом схож и его перевод»,

где иронически проводимая параллель между Гнедичем и Гомером подчеркивается применением античного ритма - элегического дистиха. В указанных приемах иронической стилизации можно обнаружить уже зачатки пародии. Не только эпизодическое пародирование стиля, но и пародия как литературный жанр может целиком выполнять ироническую функцию. Так, ироничен весь замысел «Дон-Кихота». Характерно, что эпохи расцвета иронии совпадают с эпохами расцвета пародии.

Определяемая в социально-художественной своей целеустремленности тенденцией дискредитировать - разоблачить и изобличить изображаемое явление и осуществляя ее через приведение к абсурду, подчеркивание нелепости, игру противоречиями и несуразностями, И., естественно, находит особенно широкое применение в двух жанрах: 1. сатире, - жанре, использующем прием иронического дискредитирования как один из самых острых приемов идеологической борьбы, и 2. комедии, использующей для создания комического положения, для возбуждения смеха заключенную в иронии игру противоречиями и несуразностями. Комбинирует изобличительные и комические возможности иронии в особенности так называемая комедия высокого стиля, иначе сатирическая комедия, а также комедия бытовая Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Никольскина. Институт научн. информации по общественным наукам РАН. - М.: НПК Интервалк, 2001. - С. 234..

Пример полновесного использования комедийных возможностей иронии находим в творчестве Аристофана, крупнейшего мастера сатирической, по преимуществу политической, комедии в древнегреческой литературе. Так, в комедии-памфлете «Всадник» под видом старика Демоса изображается афинский народ, иронически высмеиваемый с точки зрения консервативной идеологии Аристофана, сочувствовавшего земельной аристократии. В комедии «Облака» иронически изображается увлечение релятивистической философией софистов, в которых Аристофан не мог не видеть своих идеологических противников Бергсон А. Смех. - М.: Искусство, 1992. - С. 65.. В XVII в., в произведениях Мольера, ирония как прием комедийного творчества, развиваясь по линии сатирической борьбы, приобретает вместе с тем в небывалой до Мольера степени конкретно-бытовой характер. Наиболее острое применение иронии дает мольеровский «Тартюф», где ироничны не только отдельные фразы или ситуации, но и самый замысел, связанный с разоблачением лицемера-ханжи, где средством иронического изображения служат и лицемерие мнимого святоши и безнадежная наивность уверовавших в него недалеких буржуа. У Б. Шоу мы встречаемся с примером применения иронии во всем разнообразии ее комедийных возможностей: и по линии сатирической комедии, и по линии комедии бытовой, и по линии комедии положений.

Комического эффекта ирония, разумеется, может достигать не только в комедии, но и в повествовательных и в лирических жанрах. И вместе с тем, давая так часто повод к комическому использованию, ироническое изображение, в котором предмет 1. представляется в нелепом виде и 2. дискредитируется, может быть использовано и для достижения прямо противоположного эффекта, точнее - и этим снимается возникшее на первый взгляд противоречие - 1. комический эффект иронии может способствовать повышению серьезности тона, 2. осуществляемое в иронии дискредитирование может, в конечном счете, создать повышение симпатии к предмету иронизирования Сергиенко А.В. Языковые возможности реализации иронии как разновидности импликации в художественных текстах: Автореф. дис. … канд. филолог. наук - Саратов, 1995. - С. 7.. Действительно, в так называемой трагической иронии мы встречаемся с образцом того, как нелепость, несуразность, противоречивость ситуации содействует повышению трагического эффекта: Эдип трагедии Софокла, совершивший двойной грех отцеубийства и кровосмешения и, не зная о своем преступлении, отдающий приказ покарать преступника (т.е. самого себя), мог бы быть смешон в ином контексте, но в том трагическом плане, какой внушается всем произведением, эта нелепая, ироническая ситуация еще повышает жалость и сострадание к трагическому герою. На аналогичном же отраженном, вторичном эффекте иронии покоится и лирическая ирония Гейне, особенно своеобразно сказавшаяся в его знаменитых концовках, где неожиданная насмешка поэта над самим собою или над своим чувством создает своеобразное впечатление нервности тона, стыдливости сердца, не смеющего себя обнаружить и прикрывающегося наигранным цинизмом, наигранной трезвостью. Традицию Гейне в этом отношении продолжает в русской литературе А. Блок (особенно в лирических драмах «Балаганчик» и «Незнакомка»).

Ирония определяет собой структуру двух замечательных памфлетов - «Похвалы глупости» Эразма Роттердамского и «Писем темных людей», - обнаруживая всю силу своей полемической природы. Если иронию Лукиана и Апулея можно назвать иронией саморазложения, то иронию гуманистов можно назвать воинствующей. Так же далека от настроений упадочничества ирония Боккаччо, развенчивающего в своем «Декамероне» христианский аскетизм. Иронизируя над аскетизмом и его проповедниками, Боккаччо развенчивал обветшавший идеал феодального общества с точки зрения своего молодого класса, выражал классовые интересы городской республиканской буржуазии.

Законченный образец воинствующей, боевой иронии находим в творчестве Вольтера, остающегося публицистом даже в своих художественных произведениях. Ироническая насмешка Вольтера выражает собой точку зрения нового “просветительного” миросозерцания, психоидеологию высших слоев растущего буржуазного общества, выдвигая взамен ненавистного Вольтеру самодержавного деспотизма идею просвещенной монархии, опирающейся на буржуазную интеллигенцию, а взамен не раз подвергавшегося его саркастическим насмешкам церковного учения - идею деизма.

Наибольшего развития в качестве стилеобразующего начала, в качестве основного метода художественного воссоздания мира ирония достигла в творчестве Анатоля Франса. При не раз отмечаемом сходстве между методами иронического изображения Франса и Вольтера, при несомненных подражаниях Вольтеру и даже прямых, иногда дословных, заимствованиях природа франсовской иронии в социально-идеологических корнях своих совершенно иная, чем природа иронии вольтеровской. В иронии Вольтера чувствуется пафос просветителя, в иронии Франса этого пафоса нет. Ирония Франса выражает безысходно-скептическое восприятие действительности, отрицание дискредитировавшей себя буржуазной культуры, но она не может противопоставить иронически развенчиваемой действительности никаких других представлений, других идеологических ценностей, для писателя бесспорных; таким образом, ирония Франса по социально-идеологической природе своей не может быть воинствующей. Боевой характер она принимает только тогда, когда касается проявлений церковного, философского или политического догматизма, т.е. всего того, что враждебно ее скептической природе. Естественно, что ирония Франса обнаруживает постоянное тяготение к парадоксу, безответственно сталкивающему две точки зрения, ведущему к дискредитированию их обеих. Недаром и современный читатель воспринимает в А. Франсе лишь подрывную силу его злой и меткой критики, направленной на старое, но не спрашивает у него путей к новому Бергсон А. Смех. - М.: Искусство, 1992. - С. 51..

Ирония - что это такое? Наверное, все россияне в преддверии Нового года смотрят фильмы Эльдара Рязанова. И «Ирония судьбы» у многих один из самых любимых. Но мало кто задумывался над значением названия киноленты. Сегодня мы расскажем, что такое ирония и только ли у судьбы ее можно встретить.

Определение

Ирония - что это такое? В переводе с греческого языка это слово означает притворство. То есть человек в насмешливых выражениях приписывает объекту или предмету те качества, которыми он не обладает.

Обычно ирония проявляется в словах похвалы. Кто из нас не слышал таких слов, сказанных близким человеком.

Давайте разберем на примере. Ребенок разбил вазу, причем получилось у него это совершенно не нарочно, туда попал мяч. И мама понимает, что ругать ребенка бессмысленно. Ваза стояла на шкафу, и никто не мог предположить, что ребенок до нее докинет. В этой ситуации, кроме иронического: «ну ты и молодец», сказать просто нечего.

Если дать широкое определение иронии, то можно ее охарактеризовать как остроумное замечание, сказанное к месту. Причем второй фактор играет немаловажную роль. Все люди задним числом умеют придумывать забавные ответы, но ведь ложка хороша именно к обеду.

Какая бывает ирония?

Чтобы сделать свою речь живой, люди часто прибегают к различным стилистическим приемам и используют различные обороты речи. Поэтому ирония делится на несколько подвидов.

Первый из них - это скрытая или явная. Когда человек не хочет показать истинный объект насмешек, он его вуалирует. Такое зачастую распространено у юмористов, когда в своих сценках они затрагивают правительственный аппарат. То есть не совсем понятно, над кем именно они насмехаются.

Явная ирония обращена к конкретной персоне или объекту. Чаще всего такой способ насмешек практикуется среди друзей.

Второй вид иронии - добрая или язвительная. В первом варианте насмешка не несет никакого негативного смысла. Человек просто подмечает забавное стечение обстоятельств и не хочет обидеть своего оппонента.

Наоборот, чтобы его поддержать, он пытается придать ситуации шутливый тон. Но нельзя считать легкой иронией язвительные заявления. Такая форма считается хоть и вполне приемлемой, но все же грубой и обидной.

Примеры иронии

Русские и зарубежные писатели частенько использовали в своих произведениях насмешливые заявления. Поэтому примеров иронии в классической литературе можно найти множество. Ей в совершенстве владел И. А. Крылов.

В его баснях каждый персонаж имеет свой неповторимый образ и характер, и частенько подтрунивает над собеседником. Вот пример из всем известного произведения «Стрекоза и Муравей»: «Ты всё пела? Это — дело». Именно так подкалывает маленький трудяга свою прелестную нахлебницу, пытаясь до нее донести, что песни ее не прокормят.

Другой пример можно взять из произведения А. С. Пушкина:

«Тут был, однако, цвет столицы,

И знать, и моды образцы,

Везде встречаемые лицы,

Необходимые глупцы».

Что это такое - ирония Пушкина? Это замаскированная в стихи язвительная насмешка, которая разоблачает высший свет всего одним четверостишием.

Синонимы

Если вы хотите понять, что это такое ирония, то нужно узнать слова, которые близки к ней по значению. Синонимами к нашему термину будут: насмешка, издевка и сарказм. Все они хорошо объясняют концепцию термина. Правда, замечательно синонимы иронии работают только в команде. А вот по отдельности они объясняют суть хуже. Ведь ирония - это не насмешка и не издевка, это своеобразное поучение, которое человек делает своему оппоненту.

Благодаря замечаниям, сказанным к месту, человек может исправить свой характер или же постарается быть более сдержанным, чтобы не попадать в комичные ситуации.

А вот сарказм больше похож на синоним иронии. Ведь и то, и другое - выполняют одинаковую задачу, только средства у них разные. Сарказм - это просто язвительное замечание, а ирония - умышленное преувеличение.

Люди, которые используют эти формы насмешек не только в адрес других, а и в свой, практически не уязвимы. Ведь как можно обижаться на человека, который смеется не только над вами, но и над собой?

Кто становится объектом для иронии?

Обычно насмехаются над двумя типами людей: теми, кто ничего не добился и теми, кто добился многого. Почему так происходит? Мало кто любят говорить о людях, которые попадают под определение среднестатистических.

А вот те, кто достиг в жизни успеха, обычно подвергаются критике, сарказму и, конечно, иронии. Ведь тот путь, который человек прошел к успеху, часто чересчур тернист. А если этот человек знаменит, то за восхождением на Олимп часто вся страна смотрит по телевизору.

Немудрено, что в период своих неудач, которые непременно бывают, человек становится объектом насмешек. Так уж любят люди в нашей стране посплетничать и позлословить.

Но также предметом насмешек часто выступают люди, у которых вечно что-то не получается. За что бы они ни брались, у них вечно все падает из рук, да и сами они умеют поскальзываться на ровном месте. Такие неудачи комично выглядят в глазах окружающих.

Что такое ироническое мировоззрение?

Сегодня модно подкалывать друзей едкими замечаниями. Но это не у всех получается. Грань между иронией и обидным высказыванием очень тонка. Поэтому если вы не уверены в своих силах, то не выбирайте объектом насмешек близких людей.

Но вот у некоторых персон получается иронизировать профессионально. Они это делают легко и непринужденно. Что это навык или талант? Скорее всего, человек обладает ироническим мировоззрением. Как же это понять?

Такой человек не принимает проблемы и неудачи близко к сердцу и любит посмеяться как над своими, так и над чужими промахами.

Определение иронии намного шире, чем просто поучительные насмешки. Люди, которые от природы одарены повышенным вниманием, умудряются подмечать забавные ситуации, на которые обычный человек не обратит внимание. Так и формируется ироническое мировоззрение. Но если вы им не обладаете, не переживайте, при должном внимании и усердии его все же можно выработать.

Когда нужно использовать иронию?

Чтобы человека считали весельчаком, а не язвой, он должен дозировать свои усмешки и поучения. Как говорится, не стоит метать бисер перед свиньями. Если вы точно уверены, что ваш собеседник иронии не оценит и не поймет, то зачем расточать на него свой творческий потенциал?

Лучше использовать иронию дозировано, причем в компании хорошо знакомых друзей. Ведь одно дело, когда вы посмеетесь над другом, который упал в лужу, и совсем другое дело, когда в этой неловкой ситуации окажется абсолютно незнакомый человек.

Вообще лучше всего иронию использовать в качестве подведения своей мысли или для того, чтобы разрядить чересчур напряженную обстановку. В первом случае вы покажете себя как умный и харизматичный человек, а во втором - как этакий весельчак, который может быть душой компании.

Ирония это осмеяние, содержащее оценку того, что осмеивается; одна из форм отрицания. Отличительный признак иронии-двойной смысл, где истинным является не прямо высказанный, а противоположный ему подразумеваемый; чем больше противоречие между ними, тем сильней ирония. Осмеиваться может как сущность предмета, так и отдельные его стороны; в этих двух случаях характер иронии - объем отрицания, выраженный в ней, неодинаков: в первом она имеет значение уничтожающее, во втором - корректирующее, совершенствующее. Ирония появляется в начале 5 века до н.э. в древнегреческой комедии, где в числе действующих лиц выступает «ироник» - обыватель-притворщик, нарочито подчеркивающий свою скромность и незначительность. В эпоху эллинизма ирония оформляется как риторическая фигура, усиливающая высказывание намеренным его переакцентированием. В той же функции ирония переходит к римским риторам и становится одним из вариантов аллегории, который в дальнейшем используют гуманисты Возрождения (Госпожа Глупость у Эразма Роттердамского), авторы эпохи Просвещения (Дж.Свифт, Вольтер, Д.Дидро). Сохранившись до настоящего времени в качестве стилистического средства, ирония передается через речь автора или персонажей, придавая изображению комическую окраску, означающую, в отличие от юмора, не снисходительное одобрение к предмету разговора, а неприятие его. Превращение иронии в философскую категорию связывают с именем Сократа. Хотя сам Сократ не пользовался таким понятием, оно стало определением его критической манеры со времен Платона. Сократовская ирония состоит в отрицании как реальной, объективной истины, так и субъективного представления о последней; согласно иронии такого рода, единственная истина - это самодовлеющее отрицание, о чем свидетельствует, в частности, знаменитое изречение философа: «Я знаю только то, что ничего не знаю». Принцип иронии Сократа, утверждающий оспоримость и диалектичность абсолютного, был частично поддержан Аристотелем.

Ирония у писателей нового времени

У писателей Нового времени (М.Сервантес, Ф.Кеведо или Л.Стерн) ирония служит исходной позицией повествования, что предваряет тот философско-эстетический смысл, какой придает ей литература романтизма, обратившаяся к назревшей на рубеже 18-19 веков антитезе «человек - мир». В немецкой романтической эстетике оформился особый тип романтической иронии, которая фиксирует постоянное движение мысли, беспредельность духовного начала, содержащего в себе идеальное как вечную мысль, не имеющую конечной обозначенности. Романтическая ирония противопоставляет объективному миру гибкий подвижный идеал - поэтический вымысел, т.е. игнорирование художником, создателем произведения, реальных явлений и связей: воплощенное совершенное всегда может быть игнорировано более совершенным вымышленным. Таким образом, романтическая ирония становится основополагающим художественным принципом, отличающим творчество романтиков. Как синонимы к термину «романтическая ирония» Ф.Шлегель, который его ввел («Критические фрагменты»), употреблял слова «произвол» и «трансцендентальная буффонада», означающие свободную игру творческой фантазии вокруг всех и всяких жизненных проблем и противоречий. Такая форма субъективного отрицания явилась реакцией на идеологию меркантильного рационализма, дискредитировавшего человеческую индивидуальность. Эта суть романтической иронии трансформирована у немецких романтиков второго поколения, для которых уже очерчивалась зависимость духовного начала от действительности: в их произведениях ирония относится не только к миру внешнему, но и к противопоставляемому ему внутреннему, субъективному. Сам романтический подход к жизни оказывается иронизирован - романтическая ирония естественно приходит к самоотрицанию. В эту пору кризиса романтического сознания Шлегель говорил об иронии уже только как о манере мышления, а не как об исходной позиции творчества. В новых исторических условиях, в учении К.В.Ф.Зольгера («Эрвин», 1815) ирония представляет собой признание нисхождения идеала, преломления его в реальности, взаимосвязь и взаимовлияние этих двух противоборствующих начал. В этом направлении развивается понятие иронии в философии Гегеля, вскрывающей диалектичность возвышенного и низменного, единство всеобщего идеального с частным материальным. Гегель подвергает критике романтическую иронию, усматривая в ней выражение страха перед закономерностями реального бытия и неверный творческий принцип, исключающий правдоподобие произведения. Гегель находит иронию в факте диалектики всякого развития, и прежде всего исторического. В реализме 19 века, как и в литературе доромантического периода в целом, ирония не имела статуса нормы эстетического сознания, т.к. на этих этапах субъективное мировидение было намного слабее, чем в романтизме. Здесь ирония нередко сливалась с сатирой - чего совершенно не предполагала романтическая ирония, превращалась в сарказм, становясь средством разоблачения и обличения общественного устройства или отдельных сторон жизни. С.Кьеркегор критиковал романтическую иронию за составляющую ее «игру», но в то же время шел, как и за Сократом, за немецкими романтиками, когда объявлял носителем иронии субъект, индивидуальный дух, полемизируя тем самым с гегелевским объективированием иронии («О понятии иронии с постоянным обращением к Сократу»). Его трактовка иронии как отношения личности к миру получила продолжение у экзистенциалистов (О.Ф.Больнов, К.Ясперс), отрицавших всякую истину, кроме экзистенциальной, кроме субъективного знания о жизни.

Ирония в искусстве 20 века

В искусстве 20 века ирония приобретает новые формы, одна из которых-авторская отстраненность от повествуемого через введение фигуры рассказчика (ранние новеллы и «Доктор Фаустус», 1947, Т.Манна; Г.Бёлля «Групповой портрет с дамой», 1971). Ирония несет в себе «эффект очуждения» в театре Б.Брехта - прием подачи привычных явлений как бы со стороны, вследствие чего зритель получает возможность заново оценить их и вынести о них нетрадиционное суждение, более истинное.

Слово ирония произошло от греческого eironeia, что в переводе означает - притворство, насмешка.