Гапонов грехов андрей викторович семья. Биография. — Это трудно

(р. 7.VI.1926) - советский физик, академик (1968, чл.-кор. 1964). Р. в Москве.

Окончил Горьковский ун-т (1949). В 1952-55 работал в Горьковском политехническом ин-те, с 1955 - зав. отделом, зам. директора Научно-исследовательского радиофизического ин-та, с 1977 - директор Ин-та прикладной физики АН СССР (Горький).

Научные исследования в области электродинамики и электроники СВЧ, электроники больших мощностей, физики плазмы, нелинейной оптики, физики миллиметровых и субмиллиметровых длин волн, теории нелинейных волновых процессов, теории колебаний, аналитической динамики.

Заложил основы общей аналитической теории электрических машин. Сформулировал (1959) идею о возможности возникновения индуцированного излучения в потоке возбужденных неизохронных осцилляторов, на основе которой были разработаны мощные генераторы электромагнитных колебаний миллиметрового и субмиллиметрового диапазонов с использованием открытых резонаторов и специальных криомагнитных систем для создания сильных магнитных полей (гиротропы).

Решил ряд задач, связанных с особенностями взаимодействия релятивистских электронных пучков с электронными волнами, и разработал рекомендации по созданию различных генераторов импульсов мощного когерентного СВЧ излучения.

За теоретическое и экспериментальное исследование индуцированного циклотронного излучения, на основе которого были созданы мазеры на циклотронном резонансе, удостоен в 1967 Государственной премии СССР. Сформулировал предложения по локализации и ускорению плазмы ВЧ полями.

Ввел (совместно с М. А. Миллером) понятие высокочастотного потенциала, что дало возможность составить простые уравнения, описывающие динамику нелинейных электромагнитных явлений в плазме.

Изучает взаимодействие интенсивных электромагнитных волн с плазмой, нагрев плотной плазмы интенсивным излучением, в частности, ее нагрев в "Токамаках" с использованием электронного циклотронного резонанса.

Впервые теоретически (с Г. И. Фрейдманом) и экспериментально (с И. Г. Катаевым) изучил ударные электромагнитные волны, а также некоторые автоколебательные волновые системы.

Лит.: Физика плазмы, 1976, т. 2, вып. 5. Гапонов-Грехов, Андрей Викторович Действительный член РАН (1968), директор Института прикладной физики РАН с 1976 г.; родился 7 июля 1926 г. в Москве; окончил Горьковский государственный университет им. Н. И. Лобачевского по специальности "радиофизика" в 1949 г., аспирантуру этого университета в 1952 г., доктор физико-математических наук, профессор; 1952-1955 - преподаватель, профессор Горьковского политехнического института; 1955-1956 - старший научный сотрудник ГИФТИ; 1956-1976 -гг. - заведующий отделом, заместитель директора Научно-исследовательского радиофизического института; член научного совета Совета безопасности РФ, председатель совета по гидрофизике президиума РАН; председатель Совета по грантам Президента РФ для поддержки молодых российских ученых и ведущих научных школ РФ с 2002 г.; главные направления научной деятельности: физика плазмы, электромагнитных волн, нелинейных колебаний, индуцированного циклотронного излучения; автор более 150 научных работ; дважды лауреат Государственной премии СССР (1967, 1983), лауреат Демидовской премии (1995); Герой Социалистического Труда; женат, имеет дочь; увлечения: лыжи, туризм, оздоровительный бег.

Директор Института прикладной физики РАН, доктор физико-математических наук, профессор, академик Российской академии наук, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий СССР и Демидовской премии, кавалер Большой золотой медали имени М.В. Ломоносова

Родился 7 июня 1926 года в Москве. Отец - Гапонов Виктор Иванович (1903-1990). Мать - Грехова Мария Тихоновна (1902-1995). Супруга - Смирнова Елена Дмитриевна (1923 г. рожд.). Дочь - Наталья (1962 г. рожд.), врач. Сын - Виктор, физик, погиб в молодости. Внуки: Михаил, банкир; Елена, студентка-биолог; Андрей, школьник, интересуется физикой, но кем будет, пока сказать трудно.

Главе нижегородской научной школы радиофизики Андрею Викторовичу Гапонову-Грехову сама судьба, кажется, предопределила путь в науку. Его родители познакомились в 1919 году на физмате Московского университета. На склоне лет его мать Мария Тихоновна вспоминала студенческую юность: "Я пропадала днями и ночами в лаборатории (спала на матрасе, набитом стружками). Училась в двух вузах, а после занятий надевала "кошки" и лазала на столбы ремонтировать электросвет. В уплату нередко давали какую-нибудь снедь". Прием в МГУ был тогда свободный, но учиться было трудно. И физиков в конце 1-го курса, по ее словам, осталось лишь 15 человек. Основоположник аэродинамики Жуковский читал студентам механику, держа мел замерзшей рукой в перчатке с отрезанными пальцами. Тех энтузиастов-физиков на долгие годы связала дружба - будущих профессоров Марию Грехову, Виктора Гапонова, будущих академиков Александра Андронова, Михаила Леонтовича. И однажды по дороге из университета, встретив вывеску "ЗАГС", 20-летние влюбленные Мария Грехова и Виктор Гапонов зашли и расписались за неимением паспортов по профсоюзным билетам. А когда у них в 1926 году родился первенец Андрей, ему по этому документу дали двойную фамилию. Младший брат Сергей (он тоже физик, член-корреспондент РАН), родившийся спустя 11 лет, стал уже просто Гапоновым - родители, по воспоминаниям братьев, не придавали значения формальностям. А прожили Виктор Иванович и Мария Тихоновна вместе 67 (!) лет. И в этой паре окружающие всегда видели образец супругов-соратников. На одном старом снимке они нежно смотрят друг на друга, а в руке у него радиолампа, похожая на цветок.
"Мария Тихоновна вошла в физику, - писал друг Гапонова-Грехова профессор Миллер, - через настойчивый до отчаянности, трудно организуемый эксперимент по передаче волн СВЧ-диапазона на когда-то рекордное расстояние». Ей пришлось для этого стать специалистом и по генераторам, и по антеннам, и по трассам, и по приемникам - охватить весь комплекс проблем в целом. Благодаря этой способности видеть проблемы в комплексе и обладая настойчивым характером, она, по мнению всех, кто ее знал, оказалась идеальным физиком-управленцем. Это и стало ее ролью в группе москвичей, отцов-основателей нижегородской школы радиофизики, научным десантом высадившихся здесь в начале 1930-х: профессор Грехова - организатор науки, академик Андронов - теоретик и идеолог, профессор Горелик - педагог в превосходной степени. Во время войны Грехова возродила и возглавила исследовательский физико-технический институт при Горьковском университете. При ее настойчивых стараниях был открыт радиофизический факультет университета, где она стала первым деканом. Главным же ее организаторским подвигом считают создание в середине 1950-х годов НИРФИ - Научно-исследовательского радиофизического института, которым она руководила до начала 1970-х. Впоследствии НИРФИ разделился, и новый академический Институт прикладной физики (ИПФ) возглавил Андрей Гапонов-Грехов, а спустя годы отпочковавшийся от ИПФ Институт физики микроструктур РАН - Сергей Гапонов. История нижегородской школы радиофизики, которую называют одной из динамично развивающихся научных школ России, тесно связана с двумя поколениями ученых из этой талантливой семьи.
Андрей Гапонов-Грехов со школьных лет отличался энергией и целеустремленностью. Ученье давалось ему легко, он успевал еще и работать после уроков слесарем в экспериментальных мастерских института, а летом 1942-го трактористом в колхозе. Как-то отец, решив проверить достоинство отличных отметок сына, дал ему по физике задачу, на которой поскальзывались и студенты. Но семиклассник осилил ее за 10 минут. И родители не стали препятствовать, когда он решил весной сдать экстерном экзамены сразу же за 9-й и 10-й классы.
Успешно сдав эти экзамены, Гапонов-Грехов поступил на спецфакультет Индустриального института. А когда учился на 2-м курсе, в университете открылся радиофизический факультет. На 1-й курс был обычный прием, а на 2-й и 3-й курсы переводили сильных студентов-технарей с потерей курса для сдачи университетских экзаменов по математике и физике. Но Андрей, как и некоторые другие студенты, решил год не терять. Экзамены переведенным студентам разрешили сдавать по мере готовности к ним. Андрей Викторович считает, что для него этот опыт непрерывных экзаменов в течение года оказался очень полезным. В молодости, говорит он, мы тратим силы очень нерасчетливо, а научиться их концентрировать можно только тогда, когда ставишь перед собой задачи на грани возможного. Ему кажется, что именно в тот год он приобрел навыки сосредоточенной самостоятельной работы. А пробуждению серьезного интереса к науке благоприятствовала сама обстановка и на факультете, и в их доме. Друзьями родителей были ученые. Отец, страстный книгочей, собрал богатую библиотеку. Тут была и физика и лирика. Гости с удовольствием листали "Аполлон", журнал «серебряного века», редкие поэтические сборники.
А на радиофизическом факультете студентов обучала научная элита. Кроме нижегородских отцов-основателей радиофизики читали свои курсы приезжавшие из Москвы будущие корифеи В.Л. Гинзбург, Д.А. Франк-Каменецкий, Е.Л. Фейнберг, С.М. Рытов. Студенты тесно общались с активно действующими учеными, включались в научные исследования. Эта родственная физтеховской система обучения пустила с тех пор в Нижнем Новгороде глубокие корни. Тогда-то учителем и другом на долгие годы стал для Андрея Гапонова-Грехова талантливый молодой физик Михаил Левин. Москвич, ученик, а позже и зять академика Леонтовича, он был человеком многогранно одаренным и эрудированным. Воспоминания о нем оставили не только физики, но и известный филолог академик Вячеслав Иванов, Евгений Пастернак, сценарист Валерий Фрид. В сборнике, посвященном ему, есть его исследование о Гамлете, изданное в Англии, и его острые эпиграммы. Политзаключенный, по счастью освобожденный по победной амнистии, он не мог жить в Москве, и его устроили в Горьком. На факультете раскованно, без конспектов, он с блеском читал один из основных курсов - теорию электромагнитного поля. Михаил Львович был лишь на 5 лет старше своих студентов, и с ним легко и непринужденно можно было обсуждать и научные и человеческие проблемы. Эта дружба и близкое общение продолжались долгие годы уже после возвращения Михаила Львовича в Москву и сыграли большую роль в жизни Андрея Гапонова-Грехова.
А в аспирантуру в 1949 году Андрей поступил к академику Андронову, который предложил ему для кандидатской диссертации неожиданную и трудную тему по общей теории электромеханических систем. Вопрос этот был на слуху у физиков еще с начала ХХ века, но так и оставался до конца не проясненным. В научных кругах существовало мнение, разделяемое некоторыми крупными авторитетами, что электродинамика должна сводиться к законам, аналогичным тем, которые действуют в механике, и возможна запись уравнений электродинамики и механики в единой форме - однако сделать это в достаточно общей форме не удавалось...
"Хорошая была передо мной поставлена задача, - вспоминал Андрей Викторович, - и мне тогда удалось в ней разобраться. Оказалось, что есть такие электромеханические системы, которые действительно нельзя описать уравнениями в форме, широко используемой в механике, уравнениями Лагранжа. Это системы с переменным числом степеней свободы, а также электромеханические системы со скользящими контактами, которые, с динамической точки зрения, являются неголономными динамическими системами. Их можно описать уравнением Чаплыгина, но мне удалось сформулировать уравнения более компактные и удобные, чем чаплыгинские».
Защищал Гапонов-Грехов свою диссертацию не в Горьком, а в Ленинграде, в Политехническом институте, и полученный молодым ученым результат представился столь значительным, что соискателю присвоили и кандидатскую, и сразу докторскую степень. К сожалению, Александра Александровича Андронова тогда, в 1955-м, уже 3 года как не было в живых.
Годы обучения Гапонова-Грехова в университете и аспирантуре были тяжелыми для нижегородской радиофизики. Сначала развернулась травля видного генетика С.С. Четверикова на биофаке, затем мишенью идеологических обвинений стал профессор Горелик. Он написал прекрасную книгу "Колебания и волны", впоследствии ставшую настольной для радиофизиков, но философы университета нашли ее вредной, проповедующей идеализм. Горелик уехал, Грехова ушла в глухую оборону. Андрей Викторович после окончания аспирантуры стал преподавателем Политехнического института. И только после получения степени доктора физико-математических наук пришел старшим научным сотрудником в ГИФТИ, уже будучи профессором в Горьковском политехническом институте. А когда в 1956 году открылся НИРФИ, Гапонов-Грехов стал там во главе отдела, которым и руководил 20 лет.
В конце 1950-х годов начинается чрезвычайно плодотворный период научного творчества Гапонова-Грехова. Сам он выделяет два главных его направления. Во-первых, это нелинейные волновые процессы, а во-вторых, проблемы генерации и усиления мощных высокочастотных электромагнитных колебаний с длиной волны в миллиметровом и субмиллиметровом диапазонах. Эти прорывные направления имели большой потенциал развития.
Исследуя динамику волн в нелинейных средах, ученый вместе со своими сотрудниками открыл и исследовал явление ударных электромагнитных волн. Практическим выходом стало применение ударных волн в импульсной технике. Этот цикл работ, а также некоторые другие работы по нелинейному взаимодействию волн оказались одним из предвестников грядущего расцвета нелинейной динамики волн, которую относят к ключевым разделам современной физики. Разрабатывая строгие и обосновывая асимптотические методы нелинейной динамики, Гапонов-Грехов прокладывал дорогу последующим работам по динамическому хаосу и саморегуляции в сложных динамических системах.
К числу наиболее ярких достижений ученого принадлежит и теория индуцированного излучения классических нелинейных осцилляторов с основанным на этой теории принципом генерации и усиления электромагнитных волн потоками возбужденных неизохронных осцилляторов. А принцип этот был реализован в создании нового класса приборов - мазеров на циклотронном резонансе свободных электронов (НЦР), которые не имели себе равных по выходной мощности и коэффициенту полезного действия в миллиметровом и даже субмиллиметровом диапазонах длин волн.
Работа приборов (названных гиротронами и гироклистронами) основана на взаимодействии электромагнитных волн в сверхразмерных квазиотических резонаторах или волноводах с потоком свободных электронов, вращающихся в постоянном магнитном поле с циклотронной частотой. Гиротроны - а это название дали приборам в тогдашнем Горьком - приобрели мировую известность. Их используют как источник мощного электромагнитного излучения - в установках для нагрева плазмы - токамаках и стеллараторах. А гироклистроны нашли применение в радиолокации высокого разрешения, позволяющей осуществлять с высокой точностью слежение за космическими объектами. Полученные результаты были оценены двумя Государственными премиями (1967, 1983).
"Гиротроны нас кормят", - как-то пошутил Андрей Викторович. Работы эти продолжаются. В 2003 году в Институте прикладной физики удалось создать квазинепрерывный гиротрон мощностью почти в мегаватт. По словам Гапонова-Грехова, установка эта дает нижегородским физикам неплохие шансы конкурировать в будущем международном тендере на участие в ИТЭР - международной программе создания экспериментального термоядерного реактора. Чтоб осуществить запуск такого реактора, нагрев плазму до сотен миллионов градусов, нужны электромагнитные волны очень высокой частоты - более сотни гигагерц. А их суммарная мощность от многих источников должна составлять около сотни мегаватт и поддерживаться в течение нескольких минут.
Академическое сообщество еще в 1960-е годы высоко оценило научные заслуги Гапонова-Грехова. В 1964 году, когда ему было 38 лет, его избрали членом-корреспондентом АН СССР, а через 4 года - академиком.
В 1966 году он становится заместителем директора НИРФИ по научной работе, а при разделении этого института в конце 1976 года возглавляет вновь созданный академический Институт прикладной физики.
За время своего существования ИПФ стал одним из самых крупных институтов в системе Российской академии наук. В списке Международного научного фонда (ISF) он входит в первую десятку институтов РАН. Широта научных интересов руководителя отразилась и в широте тематики института: гидрофизика и гидроакустика, физика плазмы и электроника больших мощностей, квантовая электроника и нелинейная оптика, радиофизические методы в медицине.
"За рубежом, - говорит Андрей Викторович, - к радиофизике обычно относят исследование антенн и распространение радиоволн. А объединяющим началом различных направлений в работе нашего института является их генетическая и функциональная связь с фундаментальной радиофизикой как общей наукой о колебаниях и волнах - о возбуждении колебаний и волн, их канализации, излучении, распространении, а также о регистрации, приеме и обработке колебательных и волновых сигналов - и электромагнитной и неэлектромагнитной природы". Этот стержень - колебания и волны вне зависимости от их происхождения - объединил, по словам Гапонова-Грехова, большой круг явлений природы, "волновая родственность" которых позволяет вырабатывать общие подходы к ним, общую культуру исследований.
Разнообразие работ, ведущихся в институте, можно проиллюстрировать хотя бы на таких двух примерах. Совместно с американцами ученые ИПФ разрабатывали программу "АТОК" - акустическое исследование температурного режима океана. Специально разработанный ИПФ РАН источник низкочастотных (20 гц) звуковых волн был установлен в районе Шпицбергена, а их прием осуществлялся американцами в районе Аляски. По изменениям скорости звука прослеживались изменения температуры океана в его средних слоях, такие трассы были реализованы и в Тихом океане. Это глобальная проблема - контроль за изменением климата. Совсем иная перспективная работа связана с медициной. Ученые использовали лазеры или с очень коротким импульсом, или с очень коротким временем когерентности. Принцип, на котором они работают, положен в основу оптической когерентной томографии. Прибор позволяет заглянуть в ткани живого организма и увидеть зарождение злокачественных изменений на более ранней стадии, чем раньше.
Лет 30 назад Гапонов-Грехов с учениками и сотрудниками начали широкие исследования по физике Океана - гидроактике, низкочастотной гидроакустике, взаимодействию ветрового волнения с глубинными процессами в Океане - с целью развития методов дистанционной подводной диагностики. Академик А.П. Александров заинтересовался этими исследованиями и привлек ИПФ РАН и Андрея Викторовича с сотрудниками к кругу ученых, собранных для решения физических задач, связанных с проблемами атомного подводного флота. Это объединение крупных ученых, инженеров и специалистов Военно-Морского Флота координировалось Научным советом по комплексной проблеме "Гидрофизика" при президиуме АН СССР. Со временем Гапонов-Грехов стал заместителем Александрова, а впоследствии сменил его на посту председателя этого совета. В ИПФ РАН было создано целое отделение, успешно разрабатывавшее принципы и методы дальнего гидроакустического и аэрокосмического обнаружения подводных объектов, а также различные вопросы корабельной акустики.
Когда Андрея Викторовича как-то спросили, ощущает ли он себя счастливым человеком, он ответил: "Чувство удовлетворения от достигнутого мне знакомо. А счастье? Счастье, по-моему, вообще недостижимо, потому что это не постоянное состояние, а процесс перехода от одной ситуации к другой. Что-то достигнуто, а ты уже снова в беспокойстве: к чему-то стремишься, что-то не решается". С его деятельной натурой несовместимо состояние довольства, покоя.
И свою энергию в последние годы он направляет в русло заботы о сохранении науки, о ее будущем. Еще в 1991 году ИПФ РАН начал реальную интеграцию с образованием, открыв у себя на правах факультета ННГУ "Высшую школу общей и прикладной физики" (ВШОПФ). А в 2001 году начал действовать с благословения президиума РАН Научный образовательный центр (НОЦ). В него входят старшие классы физико-математического лицея, ВШОПФ и группы радиофизического факультета ННГУ, базовые кафедры. Со студентами занимаются десятки докторов и кандидатов наук, 3 академика. Программа обучения школьников тоже прокорректирована учеными. Гапонов-Грехов считает, что мы неизбежно придем к объединению академической и университетской науки, к объединению науки с образованием.
"Фундаментальная наука в стране, - говорит ученый, - это источник идей, технологий и кадров. Почему у нас стали возможны такие мощные проекты, как атомный и космический? Из фундаментальной науки были идеи, основы технологии и люди. Но если увянут научные школы, растеряем людей, то на восстановление науки понадобятся десятилетия. В русской науке важнейшую роль играло это уникальное явление - научные школы. В них наилучшим образом сочетается индивидуальное творчество отдельных личностей с коллективной исследовательской работой. Живые научные школы с их лидерами - главный резерв для развития стратегических научных направлений". Именно поэтому А.В. Гапонов-Грехов стал одним из инициаторов программы государственной поддержки ведущих научных школ и возглавил совет, руководящий этой программой, а также президентскими программами поддержки молодых кандидатов и докторов наук.
В 2001 году академик Гапонов-Грехов был удостоен высшей награды Российской академии наук - Большой золотой медали имени М.В. Ломоносова, ежегодно присуждаемой двум выдающимся ученым: одному российскому и одному зарубежному.
Что нужно, чтобы добиться успеха в науке? Андрей Викторович говорит: "Терпение мысли. Над проблемой надо думать, пока не доберешься до самой сути, добьешься полной ясности. А это требует долгой сосредоточенности: не только сидишь за столом, но и ходишь, ешь, не отпуская своих мыслей, просыпаешься с ними и ложишься; а отвлекаться нельзя". Этот редкий дар оказался присущ ему в высокой степени.
А.В. Гапонов-Грехов - Герой Социалистического Труда (1986), лауреат Государственных премий СССР (1967, 1983), Демидовской премии (1995). Награжден двумя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, "За заслуги перед Отечеством" III степени, кавалер Большой золотой медали имени М.В. Ломоносова. Доктор физико-математических наук, профессор, член-корреспондент АН СССР (1964), академик АН СССР (1968), академик РАН.
Автор около 150 научных публикаций. Главный редактор журнала "Известия РАН. Серия физическая", член редколлегий журналов "Физика плазмы", "Известия вузов. Радиофизика", "Акустический журнал". Депутат Верховного Совета СССР (1989-91), избирался депутатом Верховного Совета РСФСР и местных Советов.
Увлекается чтением, понемногу - рыбалкой, бегом, лыжами.
Живет в Нижнем Новгороде.

​Говорят, незаменимых людей нет, однако пример академика Андрея Викторовича Гапонова-Грехова опровергает это суждение. Ему принадлежат множество ярких, выдающихся работ, которые и сейчас востребованы и актуальны.

Сам Андрей Викторович считает, что нашлись бы другие люди, сумевшие все это сделать. Пусть позже, пусть иным способом. Но вот знаменитый на весь мир нижегородский Институт прикладной физики мог создать только он. Об институте в свои 90 он готов говорить непрерывно. Здесь его всегда ждут, здесь его рабочий кабинет.

Андрей Викторович, ваши родители - выдающиеся ученые-физики, основатели знаменитой нижегородской радиофизической школы.

О родителях мне рассказывать трудно, потому что я их знаю совсем с другой стороны. Для меня их научная работа долгое время была неизвестна. Помню, из окна нашего дома было видно одно из зданий института, где работала мама, и она время от времени вылезала на крышу и махала мне рукой. Мы жили тогда в Москве.

- Почему вы переехали в Нижний? Не секрет, что для многих такой переезд стал «горьковской ссылкой».

Мои родители вместе с группой коллег и единомышленников переехали добровольно. Думаю, зачинщиком был будущий академик и мой будущий учитель Александр Александрович Андронов. Это были 1930-е гг. Отец тогда преподавал в университете, мама еще не была известным физиком, она была связана тяжело больным ребенком, которому врачи не давали никаких шансов: у меня в четыре года была скарлатина в септической форме.

Состояние называли безнадежным. Каким-то чудом и заботами мамы я выкарабкался.

- Бывали ли у вас дома разговоры на научные темы?

Конечно, родители между собой что-то всегда обсуждали, иногда спорили, но чтобы отец или мама что-то мне втолковывали, объясняли, старались увлечь - такого не помню. Родители никогда не пытались ничего из меня делать. Вот вы спрашиваете, как в мою жизнь вошла наука. Не знаю, как и в какой момент это произошло. Вообще у меня ощущение, что она не входила, а была там всегда. Ну а в практическом смысле она входила своими возможными проекциями. Мне все время хотелось чем-то заниматься. Учась в школе, я поступил в кружок во Дворце пионеров, где нас учили пахать землю. Это было очень интересно.

- Знаю, вы успели и трактористом поработать.

Это было лето 1941 г. Мне исполнилось 15, только началась война… Мне дали сломанный трактор, и когда я на нем поехал, он упал и рассыпался. Я был не виноват, но решили списать на меня. Хозяйка дома, где я жил, разбудила меня рано утром, а я спал на кухне на полу, и говорит: «Уходи быстрее, пока за тобой не пришли». И я рванул огородами. Село было в 40 км от Волги, так я пешком дошел до Волги. Смотрю - пароходов нет, речка пустая, темнеет уже. Ну, я и уснул прямо на берегу, в траве.

Утром просыпаюсь - идет пароход. Когда он причаливал, прошел кормой по пристани, ну я и вскочил на него. Сошел, не доезжая до Нижнего, - зайцем проплыл. Потом поймал проезжавшую мимо машину и поехал домой. Мама в то время работала в Москве, к которой близко подошли немцы. Началась эвакуация разных промышленных и оборонных заводов, люди уезжали семьями, и маме было трудно оттуда выбраться. С большим трудом, на перекладных, она добралась до Нижнего.

- Страшно было? Вообще в жизни вам когда-нибудь было страшно ?

Не помню такого. Мне неприятно бывало, беспокойно, вот за маму я беспокоился, переживал, но такого, чтобы страшно… Не могу утверждать, но мне кажется, что настоящего страха я не испытывал.

- Во время войны вы учились в школе?

Учился в школе - это сильно сказано. Я ведь тогда еще работал учеником слесаря на полставки, в моем возрасте на всю ставку не положено было. На школу времени не оставалось совсем, я туда почти не ходил.

- Тем не менее вы сдали все экзамены экстерном, на одни пятерки?

Было такое.

- А что это за история с институтской задачей по физике, которую вам предложил решить отец?

Родители, зная, что в школу я почти не ходил, не верили, что я смогу сдать экстернат успешно. Мне это было нужно, чтобы поступить в Политехнический институт. И отец, видимо, для того, чтобы меня проверить, дал мне задачку, с которой путались его студенты. Я решил ее минут за десять. Папа был потрясен. Родители сдались. Настоящая учеба началась, когда я перешел из Политехнического в университет на вновь открывшийся радиофакультет. Вот там было по-настоящему интересно. Лекции нам читали ученые, которые получали конкретные научные результаты, это страшно увлекало. Вы только не пишите, что в Политехе было плохо и скучно, нельзя никого обижать. Это тоже хороший вуз. Но на радиофаке мы просто пропадали - занимались по 12 часов в сутки, и не потому, что трудно или заставляют, - было интересно.

- И тут вы поняли, что хотите заниматься наукой?
- Да ничего я не понял! И никогда я не занимался наукой. Я просто делал то, что мне интересно. А понял я вот что. Очень важно не выучить формулы, не вызубрить материал, а понимать то, что ты делаешь. Не понимаешь - пойми или не делай. Тогда на радиофакультет поступили человек 50, а к концу года остались 17. Всегда есть люди, которые просто учатся, а есть такие, кто старается понять: почему, зачем, откуда? В университете нас учили не просто запоминать, а понимать. И это осталось на всю жизнь.

- Вы помните, как появилась идея создания Института прикладной физики?

Наверное, все началось с создания нижегородской школы радиофизики, когда сюда переехали родители и мой будущий учитель Александр Александрович Андронов, у которого жена была сестрой выдающегося ученого Михаила Александровича Леонтовича. Вся эта команда пошла преподавать в университет и работать в институте при нем. У них было свое отношение к науке, на основе которого родились научные школы, были созданы новые факультеты и институты. Вот из такого отношения к науке постепенно родилась идея создания нашего института. Это не была только моя идея. Нельзя забывать и обижать никого из тех, кто к этому причастен.

Андрей Викторович, вы все время боитесь кого-то обидеть. При этом я от многих слышала, что вы человек жесткий, непримиримый и бескомпромиссный, всегда говорите правду и отстаиваете свою точку зрения.

Наверное, это относится к моим научным взглядам, к моей точке зрения на управление наукой. Наверное, где-то я рубил сплеча, со стороны виднее. Но нельзя, никогда нельзя переходить на личности, оскорблять конкретных людей. Не согласен с чьими-то конкретными взглядами или делами - борись с этими взглядами, отстаивай свои. Воевать с людьми не надо. Надо бороться за научную истину.

- Это трудно?

Иногда трудно. Порой наталкиваешься на сопротивление.

- Приходилось отступать?

Трудно отвечать на такие вопросы. Ну что я могу сказать? Нет, я всегда побеждал? Скажу так: были люди, которые относились ко мне недоброжелательно, недолюбливали, но таких, кто относился хорошо, всегда было значительно больше.

- А у вас есть на кого-то обида? Есть ли такие, кому руку не пожмете?

Обиды сейчас нет ни на кого, а такие, кому руки не протяну, были, конечно. Сейчас уже нет. Наверное, я всех пережил. . .

- Как вы оцениваете деятельность института сейчас? Довольны своим детищем?

Институт работает, и это хорошо. Для меня это самый главный вопрос, ничего важнее нет. Вы ведь были в нашем институте? Заметили, что его отличает от многих других?

- У вас жизнь кипит, много молодежи.

Вот! Мы их сами выращиваем. У нас есть свой физматлицей, свой факультет в университете, в народе шутят, что надо открывать физико-математический детский сад. Мы с малолетства учим их общаться между собой, а не только сидеть и решать задачки. Настоящая научная работа должна заключаться не только в обучении знаниям или даже умениям, но прежде всего в организации системы науки. Ведь наука тогда получается эффективной, когда человек не один. Наука - это коллективное занятие. И если нет научного коллектива, ничего не получится. Конечно, человек может и в одиночку достичь выдающихся результатов, но для того чтобы претворить их в жизнь, необходим правильно организованный коллектив единомышленников. У нас в институте это есть. Но этого недостаточно, такое должно быть во всей стране! Это вопрос общего развития науки, где творческое коллективное начало крайне важно.

- А для этого надо поддерживать такие научные коллективы на самом высоком уровне?

Да! И поддерживать научную жизнь, не забывать об этом, отодвигая на десятый план, принимая решения, которые этому не помогают, а скорее мешают.

- Как вообще вы оцениваете потенциал отечественной науки?

Я крайне обеспокоен тем, что в общей организации страны нравственные принципы теперь не очень популярны. Они должны быть гораздо более значимыми. Это относится и к науке, и к культуре, и к повседневной жизни в целом.

- Что вы имеете в виду?

Следование честности. У каждого человека в жизни есть моменты, когда он должен решить, сказать что-то или промолчать. Например, рассказать ли о своих научных результатах. При этом он должен понимать, что, если о них объявит, реакция может быть не обязательно доброжелательная. Его могут не понять, отнестись к его рассуждениям резко отрицательно. Если ты уверен в своей правоте - молчать нельзя. Это, повторюсь, не только к науке относится, но и к жизни тоже.

- Вспомнился Галич: «Вот как просто попасть в палачи: промолчи, промолчи, промолчи!»

- И теперь, когда стали мы первыми,

Нас заела речей маята,

Но под всеми словесными перлами

Проступает пятном немота.

Пусть другие кричат от отчаянья,

От обиды, от боли, от голода!

Мы-то знаем - доходней молчание,

Потому что молчание - золото!

Вот как просто попасть в богачи,

Вот как просто попасть в первачи,

Вот как просто попасть в палачи:

Промолчи, промолчи, промолчи!

Это - одно из любимых. Как и весь Галич.

Андрей Викторович, вы иногда кажетесь суровым и неприступным человеком, а потом вдруг становитесь добрым и ласковым.

Думаю, меня этому научило общение с женщинами.

- А еще мне кажется, что вас спасает чувство юмора.

Нас всех оно спасает. Но очень хочется надеяться, что не только благодаря юмору мы выживем. Я имею в виду прежде всего науку. Иногда кажется, что все безнадежно. Наукой начали командовать люди, не имеющие к ней никакого отношения. Все это прикрыто благими намерениями помощи, облегчения жизни ученым. Но это же ерунда, понимаете? Большое заблуждение, что кто-то будет землю пахать, а ученые этими плодами питаться. Тот, кто землю пашет, будет стараться сам это съесть. Именно так и получилось. Ситуация тревожная, и надо всю эту порочную систему срочно менять. Мне досадно, что сам я уже не волен тут ничего сделать. Раньше я ходил в самые высокие кабинеты, доказывал, убеждал - теперь, увы, не могу.

- Видела в вашем альбоме стихотворение Киплинга «Заповедь». Тоже из любимых?

Это - самое любимое.

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех.

Верь сам в себя наперекор Вселенной

И маловерным отпусти их грех. <. . . >

Наполни смыслом каждое мгновенье,

Часов и дней неуловимый бег -

Тогда весь мир ты примешь как владенье,

Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Академика А.В. Гапонова-Грехова характеризует очень высокий научный и моральный уровень. Я убежден, что Андрей Викторович - ученый нобелевского уровня, настолько много он сделал ярких, пионерских выдающихся работ. Недавно я прочитал одну из его ранних работ по электромагнитным ударным волнам и поразился ее красоте, изяществу, элегантности. Она нисколько не устарела. Сейчас мы с сотрудниками из Объединенного института высоких температур РАН пытаемся использовать эти идеи в другой области. Это доказывает, что хорошая, сильная работа не стирается временем. Собственно, все его работы выдающиеся, проходных нет.

Андрей Викторович Гапонов-Грехов безусловно оказал на меня большое влияние - и как человек, и как ученый. Среди замечательных представителей нашей науки он всегда занимал особое положение.

Андрей Викторович родился в интеллигентной семье, которая очень много сделала для развития науки и образования в Нижнем Новгороде. В том, что Нижний Новгород, который всегда считался купеческой столицей России, сегодня стал нашей научной Меккой, - немалая заслуга этого замечательного семейства.

Андрей Викторович обладает очень высокой научной культурой и редкими человеческими качествами. Это человек чести. Он работает во многих научных сферах и везде успешно. Я сталкивался с ним по работе не раз, в частности когда он занимался наукой об океане, гидроакустикой, ответственнейшими вопросами, на которых построена вся система подводного флота. Когда с ним работаешь, остается впечатление огромной глубины, а значит, и умения выделять главное и быстро ориентироваться в новых для него вопросах. Сразу видно, что он знает больше, чем его собеседники.

Кроме того, он не конформист - будет отстаивать свою точку зрения, и ничто не заставит его отступить, потому что за его убеждениями стоят научная добросовестность и честность. Андрей Викторович очень далек от конъюнктуры. Знаю, что у него в жизни случались ситуации, когда было бы рациональнее промолчать, не заметить проблему. Он никогда так не делал. Он не прячется за обстоятельства и всегда идет проблеме навстречу.

Он очень яркий человек. Когда он защищал кандидатскую диссертацию, ученый совет сразу присудил ему докторскую степень, хотя тогда ему не было и 30 лет. В области физматнаук это бывает крайне редко, потому что планка современной физики очень высока. В 38 лет он стал членом корреспондентом, а чуть за 40 - полным академиком. Такой стремительный научный рост имел очень твердую научную основу.

Андрей Викторович - неравнодушный человек. Много времени и энергии он потратил на создание института. Помню, он даже говорил: «Самое мое большое достижение - это институт». Институт действительно получился просто блестящим! Всегда был на переднем крае науки - и когда его главной задачей была гидрофизика, и когда началось изучение нелинейных процессов в электродинамике. Он и сейчас занимает передовые позиции в лазерной физике ультракоротких импульсов. Это поразительно, потому что, казалось бы, далеко от классических теорий колебания, нелинейных процессов, ударных волн. Но его ученики, последователи смогли быстро и квалифицированно переключиться на новое направление - физику высоких плотностей энергии.

В последнее время Андрей Викторович сильно переживает из-за того, что происходит с нашей наукой, критически относится к этому. Но его критика последних событий всегда точна и конструктивна. Переживают многие, но при этом ничего не делают, а он делает очень много. Вот один лишь пример. В начале 1990-х гг., когда финансирование науки было сокращено в 30 раз, он был одним из тех, кто сразу понял, что это дело опасное и трудно поправимое. Б.Н. Ельцин тогда говорил, что ляжет на рельсы, если экономика вскоре (за шесть месяцев) не поднимется. Она и сейчас не достигла доперестроечного уровня. И Андрей Викторович горячо доказывал, что мы обрекаем на гибель Россию, потому что наша страна без науки не может не то чтобы развиваться, но и просто существовать. Это всегда производило на меня очень большое впечатление.

Но еще большее впечатление произвело то, что в эти труднейшие годы он продолжал создавать научные школы, и это позволило науке выжить. Сейчас, спустя 20 лет, к этой идее возвращаются, правда, на другом уровне. Приглашают специалистов из-за границы, хотя у нас есть свои, не менее подготовленные кадры.

Андрей Викторович Гапонов-Грехов - выдающийся ученый и замечательный, редкий по своим душевным качествам человек. Он обладает удивительной притягательной силой. Хочется с ним общаться. К сожалению, это получается не так часто, как хотелось бы. Но я всегда слежу за информацией из Нижнего, спрашиваю у тех, кто туда съездил, как дела у Андрея Викторовича, и радуюсь, что все у него хорошо.

Научный руководитель Института прикладной физики РАН академик А.Г. Литвак:

Андрей Викторович Гапонов-Грехов - выдающийся ученый, автор целого ряда блестящих работ, положивших начало многим перспективным научным направлениям, которые и сейчас сохраняют актуальность. Это механика неголономных систем, ударные электромагнитные волны, электронно-циклотронные мазеры и гиротроны, усредненная пондеромоторная сила и ее применение.

Его научная карьера была блестящей. В 29 лет при защите кандидатской диссертации ему сразу присвоили докторскую степень, работа была посвящена механике неголономных систем. Затем - ударные электромагнитные волны, один из первых примеров нелинейных волновых процессов, то, что сейчас стало фундаментальным направлением физики и математической физики. Практически одновременно - идея мазера на циклотронном резонансе. Дело в том, что в начале 1960-х гг. появились первые лазеры, мощные источники излучения существовали и в СВЧ-сантиметровом, и дециметровом диапазоне. А вот в диапазоне миллиметровых волн не было сравнимых источников, в то время как существует множество задач, для решения которых такие источники нужны. Андрей Викторович был одним из трех ученых, предложивших идею мазера, использующего излучение электронов, вращающихся в постоянном магнитном поле. При этом он был единственным, кто понял, насколько это перспективно для освоения миллиметрового диапазона, и с учениками создал прибор, получивший название «гиротрон».

Гиротрон сегодня - это самый мощный источник электромагнитного излучения в миллиметровом диапазоне, и у него много разных приложений. Пожалуй, главное - это управляемый термоядерный синтез: в плазме установки ITER , необходимые для ее удержания токи будут генерироваться именно с помощью излучения гиротронов. Кооперация Института прикладной физики со специально созданным нами научно-производственным предприятием «ГИКОМ» - один из основных поставщиков гиротронов для ITER .

Андрей Викторович всегда был яркой, харизматичной личностью. Производили впечатление широта его научного кругозора, прекрасные аналитические способности, завидная общая культура, умение представить материал научному и вненаучному сообществу. Неудивительно, что его поддержали такие корифеи физики, как Петр Леонидович Капица, Михаил Александрович Леонтович, Анатолий Петрович Александров. При активном содействии президента академии наук А.П. Александрова в 1977 г. был создан и наш институт. Сюда перешел большой коллектив из радиофизического института (НИРФИ), где мы тогда работали.

Я знаю А.В. Гапонова-Грехова еще со студенческой скамьи. Он тесно дружил с моим научным руководителем Михаилом Адольфовичем Миллером. Я приходил к Миллеру и часто видел Андрея Викторовича - они сидели в одном кабинете в НИРФИ лицом друг к другу за большими двухтумбовыми столами, так что Андрей Викторович иногда подключался к нашим обсуждениям. Позднее, когда я защитил кандидатскую диссертацию, возникла проблема: надо было показать в нелинейном эксперименте, что гиротрон - действительно мощный прибор. Для этого мы впервые реализовали самофокусировку пучка электромагнитных волн в плазме. После этого НИРФИ в 1972 г. было поручено участие в крупной работе по оборонной тематике. Руководителем этой работы стал Андрей Викторович, а я был его заместителем. Собственно, эта работа была основанием для создания института. Так что мы работаем вместе почти полвека.

Андрей Викторович - не только ученый, но и государственный человек: как директор крупного института он не только занимался его становлением и развитием, но и выполнял целый ряд функций государственного характера. С самого начала существования института одной из его главных задач было проведение исследований в области гидроакустики. Это задача оборонного характера, связанная с проблемой акустической локации подводных объектов. Андрей Викторович стал заместителем председателя научного совета по гидрофизике при президиуме академии наук, а председателем совета был академик А.П. Александров, позднее передавший председательские полномочия Андрею Викторовичу. Был А.В. Гапонов-Грехов и депутатом Верховного Совета РСФСР - при том что никогда не состоял в КПСС, просто не считал это приемлемым для себя. Были и другие, не менее важные задачи, требующие государственного подхода.

В то же время в нашем институте всегда царила научная демократия, когда каждый волен высказывать свою точку зрения и любой аспирант может поспорить с академиком. Сочетание государственного подхода и умеренного свободомыслия всегда составляло нашу особую атмосферу, которая сохранилась и сейчас.

Мы всегда уделяли огромное значение подготовке кадров. Расскажу такой случай. В свое время мы создали в Горьковском политехе базовую кафедру, которая готовила специалистов только для науки. В середине 1980-х гг. студентов стали призывать в армию. В Горьком сначала отсрочку от призыва давали только студентам политеха, а потом и у них ее отняли. Вышло так, что мы фактически остались без перспективных студентов. Что делать? И Андрей Викторович отправился к начальнику Генштаба генералу С.Ф. Ахромееву. Рассказал ему про задачи, которыми мы занимаемся, объяснил, зачем нам нужны эти молодые люди. И наша базовая кафедра в порядке исключения получила отсрочку. Понимаете, каким надо быть человеком, чтобы суметь убедить и обаять начальника Генштаба? Вот такой он человек, Андрей Викторович Гапонов-Грехов.

Директор Института прикладной физики РАН член-корреспондент РАН А.М. Сергеев:

Мы не случайно разговариваем в этом подземном бункере-лаборатории. Здесь расположен самый мощный лазер в нашей стране, функционирующий в интересах научных исследований. Его мощность около 1 ПВт достигается за счет того, что длительность лазерного импульса очень короткая, около 10 -14 –10 -13 секунды. Это так называемый фемтосекундный диапазон длительности.

Если даже небольшие энергии - скажем, на уровне десятков джоулей (это все равно, что мне, например, немного приподнять стул) - сконцентрировать в очень маленький временной интервал, получится чудовищная мощность. Импульсная мощность лазера, который работает здесь, в 50 раз превышает мощность всех источников электрической энергии, которые сейчас существуют на Земле. Интенсивности излучения здесь таковы, что лазерные поля на много порядков превосходят электрические поля, которые соединяют электроны и ядра в атомах, то есть формируют материю и не позволяют материальным объектам распасться.

Что это значит? Во-первых, если что-то попадает в поле этого излучения, оно мгновенно превращается в плазму и создаются новые неизученные состояния вещества. Во-вторых, наш лазер - прототип еще более мощного субэксаваттного лазера, который мы собираемся строить здесь, в институте. В нем мощность будет еще на два порядка больше. И тогда в фокусе лазерного излучения мы сможем не только разрушать любую материю, но и получать из вакуума вещество и антивещество.

Создание сверхмощных лазерных комплексов нужно для того, чтобы исследовать нелинейные свойства вакуума. Это сверхинтересная научная задача. Попутно возникают множество важных приложений, прежде всего связанных с тем, что мы получаем компактные источники заряженных частиц, ускорители, источники излучения рентгеновского или гамма-диапазона, которые очень востребованны и на практике, и для различных научных исследований.

Если использовать для ускорения частиц такие лазерные поля, то это означает, что можно, например, создать аналог Большого адронного коллайдера, имеющий в окружности не 30 км, а 30 м. Один из наиболее современных и эффективных источников лучевой терапии в онкологии - так называемая протонная терапия, когда для поражения опухоли используются не рентгеновские или гамма-кванты, не электроны, а протоны. Свойства этих частиц таковы, что их энергия может быть очень локализованно выделена в определенных местах внутри биоткани.

Сейчас создают большие протонные ускорители, к которым возят пациентов. Эта ситуация может кардинальным образом измениться, если источник протонов с нужными энергиями станет компактным. Такими приборами можно будет оснастить все онкоцентры и лечить тысячи людей. Все это - лишь небольшая часть проектов нашего института, который существует благодаря Андрею Викторовичу Гапонову-Грехову.

Наталия Лескова

Г апонов-Грехов Андрей Викторович – советский российский физик, директор Института прикладной физики АН СССР, академик АН СССР.

Родился 7 июня 1926 года в Москве в семье ученых-физиков Виктора Ивановича Гапонова (1903-1990) и Марии Тихоновны Греховой (1902-1995). Брат – Сергей Викторович Гапонов – ученый-физик, член-корреспондент РАН. В начале 1930-х годов родители переехали в город Горький (ныне Нижний Новгород), где начали проводить исследования по радиофизике. Благодаря стараниям М.Т.Греховой в годы Великой Отечественной войны был воссоздан исследовательский физико-технический институт при Горьковском университете, создан радиофизический факультет в составе университета. В середине 1950-х годов ею был создан Научно-исследовательский радиофизический институт (НИРФИ).

В 1942-1943 годах Гапонов-Грехов работал слесарем-механиком Горьковского физико-технического института (ГИФТИ). Пошел по стопам родителей; после окончания школы он поступил на специальный факультет Горьковского индустриального института. После окончания двух курсов он перевелся на радиофизический факультет Горьковского университета, который окончил в 1949 году. В том же году поступил в аспирантуру к академику А.А.Андронову. В 1952 году окончил аспирантуру.

В 1954 году в Ленинградском политехническом институте защитил диссертацию на соискание ученой степени кандидата физико-математических наук по теме «Электромеханические системы со скользящими контактами и динамическая теория электрических машин». В 1955 году ему была присвоена степень доктора физико-математических наук по результатам кандидатской диссертации.

После окончания аспирантуры Гапонов-Грехов работал преподавателем, доцентом и профессором кафедры радиотехники в Горьковском политехническом институте (1952-1955), а после присвоения ученого звания доктора наук (1955) стал работать в Научно-исследовательском радиофизическом институте при Горьковском университете старшим научным сотрудником.

С конца 1950-х годов Гапонов-Грехов активно занимался исследованиями в области нелинейных волновых процессов, а также в решении проблемы генерации и усиления мощных высокочастотных электромагнитных колебаний с длиной волны в миллиметровом и субмиллиметровом диапазонах. Со своими сотрудниками он открыл и исследовал явление ударных электромагнитных волн.

Ученым была разработана теория индуцированного излучения классических нелинейных осцилляторов с основанным на этой теории принципом генерации и усиления электромагнитных волн потоками возбужденных неизохронных осцилляторов. Разработанные на этих принципах устройства нашли применение в работах по созданию термоядерных реакторов и слежении за космическими объектами.

В 1956-1966 годах заведующий отделом НИРФИ, профессор Нижегородского государственного университета (ННГУ). В 1966-1976 годах заместитель директора по научной работе НИРФИ.

28 июня 1964 года был избран членом-корреспондентом, а 26 апреля 1968 года – действительным членом (академиком) АН СССР.

В 1976-2003 годах директор Института прикладной физики АН СССР (с 1991 – РАН). Гапонов-Грехов сумел превратить Института прикладной физики в крупный научный центр, ведущий фундаментальные и прикладные исследования в различных областях физики. Крупномасштабные комплексные работы, выполненные в институте в области физики Океана, нелинейной оптики, нелинейной динамики, физики плазмы, вакуумной электроники, получили мировое признание и были удостоены более 30 различных премий. Как руководитель оборонных НИР он занимался разработкой методов дальнего обнаружения подводных объектов как на основе активной низкочастотной гидроакустики, так и по радиолокационной и оптической диагностике характеристик ветрового волнения поверхности Океана.

У казом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июня 1986 года Гапонову-Грехову Андрею Викторовичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».

Обладая исключительными научными, педагогическими и организаторскими способностями, Гапонов-Грехов возглавил одну из крупнейших в России нижегородскую радиофизическую школу, сплотив вокруг себя коллектив ученых, конструкторов, инженеров и специалистов ряда вузов, НИИ и КБ. Гапонов-Грехов – руководитель федеральной программы «Физика микроволн» и соруководитель программы Президиума РАН «Фемтосекундная оптика и физика сверхсильных лазерных полей», член экспертного совета секции комитета по присуждению Государственных премий.

С 2003 года научный руководитель Института прикладной физики РАН.

В 1989-1991 годах депутат Верховного Совета СССР.

Живет в Нижнем Новгороде.

Награжден двумя орденами Ленина (1975, 1986), орденом Октябрьской Революции (1981), орденом «За заслуги перед Отечеством» 2-й (2006) и 3-й (1999) степени, медалями, в том числе Большой золотой медалью имени М.В.Ломоносова РАН (2000).

Лауреат Государственной премии СССР (1967, 1983) и РФ (2004), Демидовской премии (1995), независимой премии «Триумф» (2004).

Андрей Викторович Гапонов-Грехов (род. 7 июня 1926 года , Москва) - российский физик , академик РАН (1968). Основатель в Нижнем Новгороде , его первый директор в 1976-2003 годах. Герой Социалистического Труда (1986). Лауреат двух Государственных премий СССР и Государственной премии Российской Федерации . Народный депутат СССР .

Биография

Родился в семье учёных-физиков. Его родители Мария Тихоновна Грехова и Виктор Иванович Гапонов познакомились во время учёбы в МГУ . Их сын при рождении получил двойную фамилию. В начале 1930-х годов родители переехали в Горький (ныне Нижний Новгород), где начали проводить исследования по радиофизике. Благодаря стараниям Греховой в годы Великой Отечественной войны был воссоздан исследовательский физико-технический институт при Горьковском университете и основан радиофизический факультет в составе университета. В середине 1950-х годов ею был создан научно-исследовательский радиофизический институт (НИРФИ) в г. Горьком.

А. В. Гапонов-Грехов пошёл по стопам родителей: после окончания школы он поступил на специальный факультет . После окончания двух курсов он перевёлся на радиофизический факультет Горьковского университета, который окончил в 1949 году. В том же году поступил в аспирантуру к академику А. А. Андронову . Тот предложил ему для кандидатской диссертации тему по общей теории электромеханических систем. А. В. Гапонов-Грехов в течение 6 лет занимался решением этой задачи и в 1955 году защитил диссертацию в . Причём за значимость этой работы соискателю были присвоены и кандидатская, и докторская степени. Доктор физико-математических наук.

После окончания аспирантуры А. В. Гапонов-Грехов работал преподавателем в , а после присвоения учёного звания доктора физико-математических наук стал работать в ГИФТИ (Горьковский исследовательский физико-технический институт, ныне НИРФИ), одновременно оставаясь профессором политехнического института.

С конца 1950-х годов Гапонов-Грехов активно занимается исследованиями в области нелинейных волновых процессов, а также в решении проблемы генерации и усиления мощных высокочастотных электромагнитных колебаний с длиной волны в миллиметровом и субмиллиметровом диапазонах. Со своими сотрудниками он открыл и исследовал явление ударных электромагнитных волн.

Им была разработана теория индуцированного излучения классических нелинейных осцилляторов с основанным на этой теории принципом генерации и усиления электромагнитных волн потоками возбужденных неизохронных осцилляторов. Разработанные на этих принципах устройства - гиротроны - нашли применение в работах по созданию термоядерных реакторов и слежении за космическими объектами.

За свои работы А. В. Гапонов-Грехов дважды был удостоен Государственной премии СССР в 1968 и 1983 годах. В 1964 году он был избран член-корреспондентом Академии наук СССР, а в 1968 году - академиком. С 1966 года он работал заместителем директора НИРФИ , а в 1976 году возглавил (ИПФ РАН) и руководил им до 2003 года. Затем остаётся научным руководителем ИПФ РАН.

В 1989-1991 годах избирался депутатом Верховного Совета СССР.

Труды

Автор около 150 научных публикаций. Главный редактор журнала «Известия РАН. Серия физическая», член редколлегий журналов «Физика плазмы», «Известия вузов. Радиофизика», «Акустический журнал». Являлся членом редколлегии журналов «Журнал экспериментальной и теоретической физики», «Журнал технической физики», «Автометрия».

Библиография

• А. В. Гапонов-Грехов. . - Н. Новгород : ИПФ РАН, 2001.

Награды

• Государственная премия СССР ( , ).
• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (26 октября ) - за выдающийся вклад в развитие отечественной науки и многолетнюю плодотворную деятельность.
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (1 апреля ) - за заслуги перед государством, большой вклад в становление и развитие фундаментальной и прикладной науки, подготовку высококвалифицированных кадров.
• Премия Фонда содействия отечественной науке в номинации «Выдающиеся учёные» ().
• Почётный профессор ННГУ имени Лобачевского

Напишите отзыв о статье "Гапонов-Грехов, Андрей Викторович"

Примечания

Литература

• Храмов Ю. А. Гапонов-Грехов Андрей Викторович // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера . - Изд. 2-е, испр. и дополн. - М .: Наука , 1983. - С. 75. - 400 с. - 200 000 экз. (в пер.)
• Ф. В. Бункин , Г. Г. Денисов, В. В. Железняков , В. Е. Захаров , Л. М. Зелёный , А. Г. Литвак , Е. А. Мареев, Г. А. Месяц , А. М. Сергеев , В. И. Таланов , В. Е. Фортов , Е. А. Хазанов // УФН . - 2016. - Т. 186 . - С. 687–688 . - DOI :10.3367/UFNr.2016.05.037805 .

Ссылки

Отрывок, характеризующий Гапонов-Грехов, Андрей Викторович

Впереди от Ольмюца показалась подвигавшаяся группа. И в это же время, хотя день был безветренный, легкая струя ветра пробежала по армии и чуть заколебала флюгера пик и распущенные знамена, затрепавшиеся о свои древки. Казалось, сама армия этим легким движением выражала свою радость при приближении государей. Послышался один голос: «Смирно!» Потом, как петухи на заре, повторились голоса в разных концах. И всё затихло.
В мертвой тишине слышался топот только лошадей. То была свита императоров. Государи подъехали к флангу и раздались звуки трубачей первого кавалерийского полка, игравшие генерал марш. Казалось, не трубачи это играли, а сама армия, радуясь приближению государя, естественно издавала эти звуки. Из за этих звуков отчетливо послышался один молодой, ласковый голос императора Александра. Он сказал приветствие, и первый полк гаркнул: Урра! так оглушительно, продолжительно, радостно, что сами люди ужаснулись численности и силе той громады, которую они составляли.
Ростов, стоя в первых рядах Кутузовской армии, к которой к первой подъехал государь, испытывал то же чувство, какое испытывал каждый человек этой армии, – чувство самозабвения, гордого сознания могущества и страстного влечения к тому, кто был причиной этого торжества.
Он чувствовал, что от одного слова этого человека зависело то, чтобы вся громада эта (и он, связанный с ней, – ничтожная песчинка) пошла бы в огонь и в воду, на преступление, на смерть или на величайшее геройство, и потому то он не мог не трепетать и не замирать при виде этого приближающегося слова.
– Урра! Урра! Урра! – гремело со всех сторон, и один полк за другим принимал государя звуками генерал марша; потом Урра!… генерал марш и опять Урра! и Урра!! которые, всё усиливаясь и прибывая, сливались в оглушительный гул.
Пока не подъезжал еще государь, каждый полк в своей безмолвности и неподвижности казался безжизненным телом; только сравнивался с ним государь, полк оживлялся и гремел, присоединяясь к реву всей той линии, которую уже проехал государь. При страшном, оглушительном звуке этих голосов, посреди масс войска, неподвижных, как бы окаменевших в своих четвероугольниках, небрежно, но симметрично и, главное, свободно двигались сотни всадников свиты и впереди их два человека – императоры. На них то безраздельно было сосредоточено сдержанно страстное внимание всей этой массы людей.
Красивый, молодой император Александр, в конно гвардейском мундире, в треугольной шляпе, надетой с поля, своим приятным лицом и звучным, негромким голосом привлекал всю силу внимания.
Ростов стоял недалеко от трубачей и издалека своими зоркими глазами узнал государя и следил за его приближением. Когда государь приблизился на расстояние 20 ти шагов и Николай ясно, до всех подробностей, рассмотрел прекрасное, молодое и счастливое лицо императора, он испытал чувство нежности и восторга, подобного которому он еще не испытывал. Всё – всякая черта, всякое движение – казалось ему прелестно в государе.
Остановившись против Павлоградского полка, государь сказал что то по французски австрийскому императору и улыбнулся.
Увидав эту улыбку, Ростов сам невольно начал улыбаться и почувствовал еще сильнейший прилив любви к своему государю. Ему хотелось выказать чем нибудь свою любовь к государю. Он знал, что это невозможно, и ему хотелось плакать.
Государь вызвал полкового командира и сказал ему несколько слов.
«Боже мой! что бы со мной было, ежели бы ко мне обратился государь! – думал Ростов: – я бы умер от счастия».
Государь обратился и к офицерам:
– Всех, господа (каждое слово слышалось Ростову, как звук с неба), благодарю от всей души.
Как бы счастлив был Ростов, ежели бы мог теперь умереть за своего царя!
– Вы заслужили георгиевские знамена и будете их достойны.
«Только умереть, умереть за него!» думал Ростов.
Государь еще сказал что то, чего не расслышал Ростов, и солдаты, надсаживая свои груди, закричали: Урра! Ростов закричал тоже, пригнувшись к седлу, что было его сил, желая повредить себе этим криком, только чтобы выразить вполне свой восторг к государю.
Государь постоял несколько секунд против гусар, как будто он был в нерешимости.
«Как мог быть в нерешимости государь?» подумал Ростов, а потом даже и эта нерешительность показалась Ростову величественной и обворожительной, как и всё, что делал государь.
Нерешительность государя продолжалась одно мгновение. Нога государя, с узким, острым носком сапога, как носили в то время, дотронулась до паха энглизированной гнедой кобылы, на которой он ехал; рука государя в белой перчатке подобрала поводья, он тронулся, сопутствуемый беспорядочно заколыхавшимся морем адъютантов. Дальше и дальше отъезжал он, останавливаясь у других полков, и, наконец, только белый плюмаж его виднелся Ростову из за свиты, окружавшей императоров.
В числе господ свиты Ростов заметил и Болконского, лениво и распущенно сидящего на лошади. Ростову вспомнилась его вчерашняя ссора с ним и представился вопрос, следует – или не следует вызывать его. «Разумеется, не следует, – подумал теперь Ростов… – И стоит ли думать и говорить про это в такую минуту, как теперь? В минуту такого чувства любви, восторга и самоотвержения, что значат все наши ссоры и обиды!? Я всех люблю, всем прощаю теперь», думал Ростов.
Когда государь объехал почти все полки, войска стали проходить мимо его церемониальным маршем, и Ростов на вновь купленном у Денисова Бедуине проехал в замке своего эскадрона, т. е. один и совершенно на виду перед государем.
Не доезжая государя, Ростов, отличный ездок, два раза всадил шпоры своему Бедуину и довел его счастливо до того бешеного аллюра рыси, которою хаживал разгоряченный Бедуин. Подогнув пенящуюся морду к груди, отделив хвост и как будто летя на воздухе и не касаясь до земли, грациозно и высоко вскидывая и переменяя ноги, Бедуин, тоже чувствовавший на себе взгляд государя, прошел превосходно.
Сам Ростов, завалив назад ноги и подобрав живот и чувствуя себя одним куском с лошадью, с нахмуренным, но блаженным лицом, чортом, как говорил Денисов, проехал мимо государя.
– Молодцы павлоградцы! – проговорил государь.
«Боже мой! Как бы я счастлив был, если бы он велел мне сейчас броситься в огонь», подумал Ростов.
Когда смотр кончился, офицеры, вновь пришедшие и Кутузовские, стали сходиться группами и начали разговоры о наградах, об австрийцах и их мундирах, об их фронте, о Бонапарте и о том, как ему плохо придется теперь, особенно когда подойдет еще корпус Эссена, и Пруссия примет нашу сторону.
Но более всего во всех кружках говорили о государе Александре, передавали каждое его слово, движение и восторгались им.
Все только одного желали: под предводительством государя скорее итти против неприятеля. Под командою самого государя нельзя было не победить кого бы то ни было, так думали после смотра Ростов и большинство офицеров.
Все после смотра были уверены в победе больше, чем бы могли быть после двух выигранных сражений.

На другой день после смотра Борис, одевшись в лучший мундир и напутствуемый пожеланиями успеха от своего товарища Берга, поехал в Ольмюц к Болконскому, желая воспользоваться его лаской и устроить себе наилучшее положение, в особенности положение адъютанта при важном лице, казавшееся ему особенно заманчивым в армии. «Хорошо Ростову, которому отец присылает по 10 ти тысяч, рассуждать о том, как он никому не хочет кланяться и ни к кому не пойдет в лакеи; но мне, ничего не имеющему, кроме своей головы, надо сделать свою карьеру и не упускать случаев, а пользоваться ими».
В Ольмюце он не застал в этот день князя Андрея. Но вид Ольмюца, где стояла главная квартира, дипломатический корпус и жили оба императора с своими свитами – придворных, приближенных, только больше усилил его желание принадлежать к этому верховному миру.
Он никого не знал, и, несмотря на его щегольской гвардейский мундир, все эти высшие люди, сновавшие по улицам, в щегольских экипажах, плюмажах, лентах и орденах, придворные и военные, казалось, стояли так неизмеримо выше его, гвардейского офицерика, что не только не хотели, но и не могли признать его существование. В помещении главнокомандующего Кутузова, где он спросил Болконского, все эти адъютанты и даже денщики смотрели на него так, как будто желали внушить ему, что таких, как он, офицеров очень много сюда шляется и что они все уже очень надоели. Несмотря на это, или скорее вследствие этого, на другой день, 15 числа, он после обеда опять поехал в Ольмюц и, войдя в дом, занимаемый Кутузовым, спросил Болконского. Князь Андрей был дома, и Бориса провели в большую залу, в которой, вероятно, прежде танцовали, а теперь стояли пять кроватей, разнородная мебель: стол, стулья и клавикорды. Один адъютант, ближе к двери, в персидском халате, сидел за столом и писал. Другой, красный, толстый Несвицкий, лежал на постели, подложив руки под голову, и смеялся с присевшим к нему офицером. Третий играл на клавикордах венский вальс, четвертый лежал на этих клавикордах и подпевал ему. Болконского не было. Никто из этих господ, заметив Бориса, не изменил своего положения. Тот, который писал, и к которому обратился Борис, досадливо обернулся и сказал ему, что Болконский дежурный, и чтобы он шел налево в дверь, в приемную, коли ему нужно видеть его. Борис поблагодарил и пошел в приемную. В приемной было человек десять офицеров и генералов.