Плевако ф н. Плевако Фёдор Никифорович. Плевако проиграл крупнейшее дело в своей жизни

Фёдор Никифорович Плевако (25 апреля 1842, Троицк — 5 января 1909, Москва) — известнейший в дореволюционной России адвокат, юрист, судебный оратор, действительный статский советник. Выступал защитником на многих громких политических и гражданских процессах.

Обладая живым умом, истинно русской смекалкой и красноречием, одерживал судебные победы над своими оппонентами. В юридической среде его даже прозвали "Московским златоустом". Существует подборка наиболее кратких и ярких судебных речей адвоката, в которых нет сложных и запутанных судебных терминов. Если Вы развиваете своё ораторское мастерство, структура и риторические приёмы Ф.Н. Плевако могут Вам в этом способствовать.

Очень известна защита адвокатом Ф.Н.Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по её делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника — Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошёл в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя:

— А сколько на ваших часах, ваше превосходительство?

Председатель посмотрел и ответил:

— На моих пятнадцать минут одиннадцатого.

Плевако обратился к прокурору:

— А на ваших часах, господин прокурор?

Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:

— На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.

Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите. Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:

— Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах — 20 минут, у господина председателя — 15 минут, а на часах господина прокурора — 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские. Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором? — Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Однажды к Плевако попало дело по поводу убийства одним мужиком своей бабы. На суд Плевако пришёл как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причём безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнёс:

В зале начал стихать шум. Плевако опять:

— Господа присяжные заседатели!

В зале наступила мёртвая тишина. Адвокат снова:

— Господа присяжные заседатели!

В зале прошёл небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:

— Господа присяжные заседатели!

Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:

— Господа присяжные заседатели!

Тут уже зал взорвался возмущеннием, воспринимая всё как издевательство над почтенной публикой. А с трибуны снова:

— Господа присяжные заседатели!

Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьёй, прокурором и заседателями. И вот наконец Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.

— Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попрёки и раздражённое зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!

Зал оцепенел, потом разразился восхищёнными аплодисментами. Мужика оправдали.

Однажды он защищал пожилого священника, обвинённого в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако. Речь его была краткой: "Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всём совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чём тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждёт от вас: отпустите ли вы ему его грех?"

Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

Суд рассматривает дело старушки, потомственной почётной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать её будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног, и сам живописал присяжным тяжёлую жизнь подзащитной, заставившую её пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование. Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждится мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать. Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако. Он сказал: "Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали её, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на неё, взяли Москву. Всё вытерпела, всё преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь… Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно…"

Старушку оправдали.

В дополнение к истории об известном адвокате Плевако. Защищает он мужика, которого проститутка обвинила в изнасиловании и пытается по суду получить с него значительную сумму за нанесённую травму. Обстоятельства дела: истица утверждает, что ответчик завлёк её в гостиничный номер и там изнасиловал. Мужик же заявляет, что всё было по доброму согласию. Последнее слово за Плевако. "Господа присяжные," — заявляет он. "Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями".

Проститутка вскакивает и кричит: "Неправда! Туфли я сняла!!!"

В зале хохот. Подзащитный оправдан.

Великому русскому адвокату Ф.Н. Плевако приписывают частое использование религиозного настроя присяжных заседателей в интересах клиентов. Однажды он, выступая в провинциальном окружном суде, договорился со звонарём местной церкви, что тот начнёт благовест к обедне с особой точностью. Речь знаменитого адвоката продолжалось несколько часов, и в конце Ф.Н. Плевако воскликнул:

— Если мой подзащитный невиновен, Господь даст о том знамение!

И тут зазвонили колокола. Присяжные заседатели перекрестились. Совещание длилось несколько минут, и старшина объявил оправдательный вердикт.

Настоящее дело было рассмотрено Острогожским окружным судом 29-30 сентября 1883 г. Князь Г.И. Грузинский обвинялся в умышленном убийстве бывшего гувернёра своих детей, впоследствии управляющего имением жены Грузинского — Э.Ф. Шмидта. Предварительным следствием было установлено следующее. После того, как Грузинский потребовал от жены прекратить всякие отношения в качестве гувернёра, очень быстро сближается с женой, с гувернёром, а его самого уволил, жена заявила о невозможности дальнейшего проживания с Грузинским и потребовала выдела части принадлежащего ей имущества. Поселившись в отведённой ей усадьбе, она пригласила к себе в качестве управляющего Э.Ф. Шмидта. Двое детей Грузинского после раздела некоторое время проживали с матерью в той же усадьбе, где управляющим был Шмидт. Шмидт нередко пользовался этим для мести Грузинскому. Последнему были ограничены возможности для свиданий с детьми, детям о Грузинском рассказывалось много компрометирующего. Будучи вследствие этого постоянно в напряжённом нервном состоянии при встречах со Шмидтом и с детьми, Грузинский во время одной из этих встреч убил Шмидта, выстрелив в него несколько раз из пистолета.

Плевако, защищая подсудимого, очень последовательно доказывает отсутствие в его действиях умысла и необходимость их квалификации как совершенных в состоянии умоисступления. Он делает упор на чувства князя в момент совершения преступления, на его отношения с женой, на любовь к детям. Он рассказывает историю князя, о его встрече с "приказчицей из магазина", об отношениях со старой княгиней, о том, как князь заботился о своей жене и детях. Подрастал старший сын, князь его везёт в Петербург, в школу. Там он заболевает горячкой. Князь переживает три приступа, во время которых он успевает вернуться в Москву: "Нежно любящему отцу, мужу хочется видеть семью".

"Тут-то князю, ещё не покидавшему кровати, пришлось испытать страшное горе. Раз он слышит — больные так чутки — в соседней комнате разговор Шмидта и жены: они, по-видимому, перекоряются; но их ссора так странна: точно свои бранятся, а не чужие, то опять речи мирные…, неудобные… Князь встаёт, собирает силы…, идёт, когда никто его не ожидал, когда думали, что он прикован к кровати… И что же. Милые бранятся — только тешатся: Шмидт и княгиня вместе, нехорошо вместе… Князь упал в обморок и всю ночь пролежал на полу. Застигнутые разбежались, даже не догадавшись послать помощь больному. Убить врага, уничтожить его князь не мог, он был слаб… Он только принял в открытое сердце несчастье, чтобы никогда с ним не знать разлуки".

Плевако утверждает, что он бы ещё не осмелился обвинять княгиню и Шмидта, обрекать их на жертву князя, если бы они уехали, не кичились своей любовью, не оскорбляли его, не вымогали у него деньги, что это "было бы лицемерием слова". Княгиня живёт в её половине усадьбы. Потом она уезжает, оставляя детей у Шмидта. Князь разгневан: он забирает детей. Но тут происходит непоправимое. "Шмидт, пользуясь тем, что детское бельё — в доме княгини, где живёт он, с ругательством отвергает требование и шлёт ответ, что без 300 руб. залогу не даст князю двух рубашек и двух штанишек для детей. Прихлебатель, наёмный любовник становится между отцом и детьми и смеет обзывать его человеком, способным истратить детское бельё, заботится о детях и требует с отца 300 руб. залогу. Не только у отца, которому это сказано, — у постороннего, который про это слышит, встают дыбом волосы!"

На следующее утро князь увидел детей в измятых рубашонках. "Сжалось сердце у отца. Отвернулся он от этих говорящих глазок и — чего не сделает отцовская любовь — вышел в сени, сел в приготовленный ему для поездки экипаж и поехал… поехал просить у своего соперника, снося позор и унижение, рубашонок для детей своих". Шмидт же ночью, по показаниям свидетелей, заряжал ружья. При князе был пистолет, но это было привычкой, а не намерением. "Я утверждаю, — говорил Плевако, — что его ждёт там засада. Бельё, отказ, залог, заряженные орудия большого и малого калибра — всё говорит за мою мысль". Он едет к Шмидту. "Конечно, душа его не могла не возмутиться, когда он завидел гнездо своих врагов и стал к нему приближаться. Вот оно — место, где, в часы его горя и страдания, они — враги его — смеются и радуются его несчастью. Вот оно — логовище, где в жертву животного сластолюбия пройдохи принесены и честь семьи, и честь его, и все интересы его детей. Вот оно — место, где мало того, что отняли у него настоящее, отняли и прошлое счастье, отравляя его подозрениями… Не дай бог переживать такие минуты! В таком настроении он едет, подходит к дому, стучится в дверь. Его не пускают. Лакей говорит о приказании не принимать. Князь передаёт, что ему, кроме белья, ничего не нужно. Но вместо исполнения его законного требования, вместо, наконец, вежливого отказа, он слышит брань, брань из уст полюбовника своей жены, направленную к нему, не делающему со своей стороны никакого оскорбления. Вы слышали об этой ругани: "Пусть подлец уходит, не смей стучать, это мой дом! Убирайся, я стрелять буду". Всё существо князя возмутилось. Враг стоял близко и так нагло смеялся. О том, что он вооружён, князь мог знать от домашних, слышавших от Цыбулина. А тому, что он способен на всё злое — князь не мог не верить". Он стреляет. "Но, послушайте, господа, — говорит защитник, — было ли место живое в душе его в эту ужасную минуту". "Справиться с этими чувствами князь не мог. Слишком уж они законны. Муж видит человека, готового осквернить чистоту брачного ложа; отец присутствует при сцене соблазна его дочери; первосвященник видит готовящееся кощунство, — и, кроме них, некому спасти право и святыню. В душе их поднимается не порочное чувство злобы, а праведное чувство отмщения и защиты поругаемого права. Оно — законно, оно свято; не поднимись оно, они — презренные люди, сводники, святотатцы!"

Заканчивая свою речь, Фёдор Никифорович сказал: "О, как бы я был счастлив, если бы, измерив и сравнив своим собственным разумением силу его терпения и борьбу с собой, и силу гнёта над ним возмущающих душу картин его семейного несчастья, вы признали, что ему нельзя вменить в вину взводимое обвинение, а защитник его — кругом виноват в недостаточном умении выполнить принятую на себя задачу…"

Присяжные вынесли оправдательный вердикт, признав, что преступление было совершено в состоянии умоисступления.

Другой раз обратился к нему за помощью один богатый московский купец. Плевако говорит: "Я об этом купце слышал. Решил, что заломлю такой гонорар, что купец в ужас придёт. А он не только не удивился, но и говорит:

— Ты только дело мне выиграй. Заплачу, сколько ты сказал, да ещё удовольствие тебе доставлю.

— Какое же удовольствие?

— Выиграй дело, — увидишь.

Дело я выиграл. Купец гонорар уплатил. Я напомнил ему про обещанное удовольствие. Купец и говорит:

— В воскресенье, часиков в десять утра, заеду за тобой, поедем.

— Куда в такую рань?

— Посмотришь, увидишь.

Настало воскресенье. Купец за мной заехал. Едем в Замоскворечье. Я думаю, куда он меня везёт. Ни ресторанов здесь нет, ни цыган. Да и время для этих дел неподходящее. Поехали какими-то переулками. Кругом жилых домов нет, одни амбары и склады. Подъехали к какому-то складу. У ворот стоит мужичонка. Не то сторож, не то артельщик. Слезли. Купчина спрашивает у мужика:

— Готово?

— Так точно, ваше степенство.

— Веди…

Идём по двору. Мужичонка открыл какую-то дверь. Вошли, смотрю и ничего не понимаю. Огромное помещение, по стенам полки, на полках посуда. Купец выпроводил мужичка, раздел шубу и мне предложил снять. Раздеваюсь. Купец подошёл в угол, взял две здоровенные дубины, одну из них дал мне и говорит:

— Начинай.

— Да что начинать?

— Как что? Посуду бить!

— Зачем бить её?

Купец улыбнулся.

— Начинай, поймёшь, зачем…

Купец подошёл к полкам и одним ударом поломал кучу посуды. Ударил и я. Тоже поломал. Стали мы бить посуду и, представьте себе, вошёл я в такой раж и стал с такой яростью разбивать дубиной посуду, что даже вспомнить стыдно. Представьте себе, что я действительно испытал какое-то дикое, но острое удовольствие и не мог угомониться, пока мы с купчиной не разбили всё до последней чашки. Когда всё было кончено, купец спросил меня:

— Ну что, получил удовольствие?

Пришлось сознаться, что получил".

Спасибо за внимание!

Федор Никифорович Плевако – величайший российский адвокат, заслуживший множество титулов: «великий оратор», «митрополит адвокатуры», «старшой богатырь».

Отец судебной риторики, Плевако по праву считается одним из первых мастеров своего дела, достигших высот профессионализма в ораторском искусстве и юридическом анализе.

Федор Никифорович Плевако

Родился будущий гений слова в Оренбургской губернии, в городе Троицке 25 апреля 1842г. В 1851г. семья Плевако переезжает в Москву, где юный Федор вместе с братом продолжает обучение в гимназии, которую заканчивает с отличием.

Миниатюра, акварель Главный корпус Университета в 1820-е гг..

В 1864г. Федор Плевако становится выпускником юридического факультета Московского Университета. В соответствии с «Проектом об учреждении Московского университета» 1755г. три факультета стали основой нового образовательного учреждения: юридический, медицинский и философский. С тех пор юристы-выпускники Московского Университета по праву считаются лучшими специалистами своего дела, неизменно вносящими вклад в развитие юриспруденции в России. Молодой кандидат права Федор Плевако становится одним из первых юристов, ставших оплотом судебной реформы Александра II.

Портрет Александр II. Н.А.Лавров. 1860г. Государственный музей-заповедник Царское село

Из воспоминаний Плевако: «Мои товарищи были из той сферы, которая вынесла бесправие на своих плечах. Это были разночинцы или молодые люди, познакомившиеся с наукой как «подданные» молодых барчуков, обогнавшие их в усвоении курса наук. Мы, студенты, еще имели кое-какое представление о тех началах, которые несла Судебная реформа, в университете профессора демонстрировали образцы западноевропейского судопроизводства на примерных процессах и обращали внимание на основные положения готовящейся Судебной реформы».

Судебные Уставы 20 ноября 1864г.

Судебная реформа, объявленная указом от 20 ноября 1864г. утверждала создание Суда присяжных заседателей и введение новых должностей присяжных поверенных – адвокатов. Главными принципами реформированного судопроизводства становятся: независимость судов и судей, осуществление правосудия только судом, разделение судебной и обвинительной властей, несменяемость судей, равенство перед судом вне зависимости от сословной принадлежности, гласность судопроизводства и пр.

На фото: Судебные установления в Кремле. К.XIXв.

Первые окружные суды были созданы в Москве и Санкт-Петербурге в апреле 1866г. Далее происходило постепенное введение в силу Судебных уставов 20 ноября 1864г. во всех регионах Российской империи. К концу XIXв. Судебные уставы были изменены рядом законодательных актов, а само судопроизводство было полностью реформировано лишь в 37 губерниях России, тогда как на Кавказе, в Прибалтике, Сибири и многих других регионах суд присяжных так и не был введен.

Дом Плевако. Дата постройки:1817г.Москва, Большой Афанасьевский пер., 35. Снесен в 1993г.

Федор Плевако начал свою практическую юридическую деятельность, бесплатно составляя документы в канцелярии Московского окружного суда. Затем последовала должность помощника присяжного поверенного М. И. Доброхотова, а 19 сентября 1870г. Федор Никифорович сам стал присяжным поверенным Московской судебной палаты.

На фото: Федор Николаевич Плевако (в центре)

С тех пор фамилия Плевако становится нарицательной, слава о блистательном адвокате бежит впереди него. Судебные речи Федора Никифоровича Плевако становятся не только учебным пособием для студентов юридических ВУЗов, но и достоянием литературного наследия России.

Отличительными чертами выступлений Плевако в суде является неизменная эмоциональная сдержанность, логическое обоснование утверждений и непременное цитирование Святого писания. Плевако в полной мере реализовывал в своей работе принципы Судебной реформы. Его мастерство в защите обвиняемых не зависело от статуса и уровня благосостояния участников процесса. Ставя во главу рассуждений о степени вины обвиняемого прежде всего российские законы, Плевако, тем не менее, будучи истинным православным христианином, никогда не забывал о моральной ответственности людей друг перед другом.

Знаменитые судебные процессы с участием Федора Никифоровича Плевако: дело люторических крестьян, дело севских крестьян, дело о стачке рабочих Товарищества С. Морозова, дело Бартенева, дело Грузинского и др.

Портрет Шаляпина. К.А. Коровин 1911г.

Впоследствии Плевако заслужил чин действительного статского советника, соответствующий статусу генерал-майора. Обладая литературным талантом, Плевако печатался в журналах под именем Богдана Побережного. Гениальный адвокат вращался кругу не менее гениальных людей своего времени. Близкими друзьями Плевако были художники Михаил Александрович Врубель, Константин Алексеевич Коровин, Василий Иванович Суриков; певцы Федор Иванович Шаляпин и Леонид Витальевич Собинов, театральные деятели Константин Сергеевич Станиславский, Мария Николаевна Ермолова.

М.А. Врубель. Автопортрет.

Умер Федор Никифорович Плевако 23 декабря 1908г., успев стать в последние годы жизни депутатом 3-й Государственной Думы от партии «Союз17 октября».

Могила Ф.Н. Плевако. Ваганьковское кладбище

Многие судебные речи Плевако еще при жизни великого адвоката стали анекдотами и даже притчами, передававшимися из уст в уста. А современный юрист волей-неволей, но вдруг щегольнет афоризмом, призывая в помощь гениального юриста.

Федор Никифорович Плевако:

«Бранное слово - это междометие народного языка»

«За прокурором стоит закон, а за адвокатом - человек со своей судьбой, со своими чаяниями, и этот человек взбирается на адвоката, ищет у него защиты, и очень страшно поскользнуться с такой ношей»

«Есть моменты, когда душа возмущается неправдой, чужими грехами, возмущается во имя нравственных правил, в которые верует, которыми живет, - и, возмущенная, поражает того, кем возмущена… Так, Петр поражает раба, оскорбляющего его учителя. Тут все-таки есть вина, несдержанность, недостаток любви к падшему, но вина извинительнее первой, ибо поступок обусловлен не слабостью, не самолюбием, а ревнивой любовью к правде и справедливости»

Анекдоты о судебных делах с участием Федора Никифоровича Плевако:

* В одном деле Плевако взялся за защиту мужчины, который обвинялся в изнасиловании. Потерпевшая пыталась взыскать с незадачливого дон-жуана приличную сумму денег в качестве возмещения ущерба. Женщина утверждала, что обвиняемый затащил ее в гостиничный номер и изнасиловал. Мужчина
в ответ парировал, что их любовный моцион произошел по взаимному согласию. И вот, перед присяжными держит речь блистательный Федор Никифорович Плевако:
- Господа присяжные, - заявляет он. - Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями.
Женщина тут же вскакивает и кричит:
- Неправда! Туфли я сняла!
В зале хохот. Подзащитный оправдан.

* Однажды Плевако защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако.
Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»
Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

* Суд рассматривал дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование: «Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждется мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать».
Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако.
Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь... Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно...»
Старушку оправдали.

* Плевако имел привычку начинать свою речь в суде фразой: «Господа, а ведь могло быть и хуже». И какое бы дело ни попадало адвокату, он не изменял своей фразе. Однажды Плевако взялся защищать человека, изнасиловавшего собственную дочь. Зал был забит битком, все ждали, с чего начнет адвокат свою защитительную речь. Неужели с любимой фразы? Невероятно. Но встал Плевако и хладнокровно произнес: «Господа, а ведь могло быть и хуже».
И тут не выдержал сам судья. «Что,- вскричал он,- скажите, что может быть хуже этой мерзости?» «Ваша честь,- спросил Плевако,- а если бы он изнасиловал вашу дочь?»

* Плевако любил защищать женщин. Он вступился за скромную барышню из провинции, приехавшую в консерваторию учиться по классу пианино. Случайно остановилась она в номерах «Черногории» на Цветном бульваре, известном прибежище пороков, сама не зная, куда с вокзала завез ее извозчик. А ночью к ней стали ломиться пьяные гуляки. Когда двери уже затрещали и девушка поняла, чего от нее домогаются, она выбросилась в окно с третьего этажа. К счастью упала в сугроб, но рука оказалась сломана. Погибли розовые мечты о музыкальном образовании.
Прокурор занял в этом процессе глупейшую позицию:
– Я не понимаю: чего вы так испугались, кидаясь в окно? Ведь вы, мадемуазель, могли бы разбиться и насмерть!
Его сомнения разрешил разгневанный Плевако.
– Не понимаете? Так я вам объясню, – сказал он. – В сибирской тайге водится зверек горностай, которого природа наградила мехом чистейшей белизны. Когда он спасается от преследования, а на его пути – грязная лужа, горностай предпочитает принять смерть, но не испачкаться в грязи!..»

* Однажды попало к Плевако дело по поводу убийства одним мужиком своей жены. На суд адвокат пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

В зале начал стихать шум. Плевако опять:
– Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
– Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
– Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
– Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот, наконец, Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.
– Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Мужика оправдали.

* В Калуге, в окружном суде, разбиралось дело о банкротстве местного купца. Защитником купца, который задолжал многим, был вызван Ф.Н. Плевако. Представим себе тогдашнюю Калугу второй половины XIXв.. Это русский патриархальный город с большим влиянием старообрядческого населения. Присяжные заседатели в зале – это купцы с длинными бородами, мещане в чуйках и интеллигенты доброго, христианского нрава. Здание суда было расположено напротив кафедрального собора. Шла вторая седмица Великого поста. Послушать «звезду адвокатуры» собрался весь город.
Федор Никифорович, изучив дело, серьезно приготовился к защитительной речи, но «почему-то» ему не давали слова. Наконец, около 5 часов вечера председатель суда объявил:
– Слово принадлежит присяжному поверенному Феодору Никифоровичу Плевако.
Неторопливо адвокат занимает свою трибуну, как вдруг в этот момент в кафедральном соборе ударили в большой колокол – к великопостной вечерне. По-московски, широким размашистым крестом Плевако совершает крестное знамение и громко читает: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности… не даждь ми. Дух же целомудрия… даруй мне…и не осуждати брата моего…».
Как будто что-то пронзило всех присутствующих. Все встали за присяжными. Встали и слушали молитву и судейские чины. Тихо, почти шепотом, словно находясь в храме, Федор Николаевич произнес маленькую речь, совсем не ту, которую готовил: «Сейчас священник вышел из алтаря и, земно кланяясь, читает молитву о том, чтобы Господь дал нам силу «не осуждать брата своего». А мы в этот момент собрались именно для того, чтобы осудить и засудить своего брата. Господа присяжные заседатели, пойдите в совещательную комнату и там в тишине спросите свою христианскую совесть, виновен ли брат ваш, которого судите вы? Голос Божий через вашу христианскую совесть скажет вам о его невиновности. Вынесите ему справедливый приговор».
Присяжные совещались пять минут, не больше. Они вернулись в зал, и старшина объявил их решение:
– Нет, не виновен.

* Очень известна защита адвокатом Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника – Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя: – А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:
– На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:
– А на ваших часах, господин прокурор?
Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:
– На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:
– Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах – 20 минут, у господина председателя – 15 минут, а на часах господина прокурора – 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские. Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?»
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Многие судебные речи Плевако еще при жизни великого адвоката стали анекдотами и даже притчами, передававшимися из уст в уста. А современный юрист волей не волей, но вдруг щегольнет афоризмом, призывая в помощь гениального юриста.

Федор Никифорович Плевако:

«Бранное слово — это междометие народного языка»

«За прокурором стоит закон, а за адвокатом — человек со своей судьбой, со своими чаяниями, и этот человек взбирается на адвоката, ищет у него защиты, и очень страшно поскользнуться с такой ношей»

«Есть моменты, когда душа возмущается неправдой, чужими грехами, возмущается во имя нравственных правил, в которые верует, которыми живет, — и, возмущенная, поражает того, кем возмущена… Так, Петр поражает раба, оскорбляющего его учителя. Тут все-таки есть вина, несдержанность, недостаток любви к падшему, но вина извинительнее первой, ибо поступок обусловлен не слабостью, не самолюбием, а ревнивой любовью к правде и справедливости»

Анекдоты о судебных делах с участием Федора Никифоровича Плевако:

* В одном деле Плевако взялся за защиту мужчины, который обвинялся в изнасиловании. Потерпевшая пыталась взыскать с незадачливого дон-жуана приличную сумму денег в качестве возмещения ущерба. Женщина утверждала, что обвиняемый затащил ее в гостиничный номер и изнасиловал. Мужчина
в ответ парировал, что их любовный моцион произошел по взаимному согласию. И вот, перед присяжными держит речь блистательный Федор Никифорович Плевако:
— Господа присяжные, — заявляет он. — Если вы присудите моего подзащитного к штрафу, то прошу из этой суммы вычесть стоимость стирки простынь, которые истица запачкала своими туфлями.
Женщина тут же вскакивает и кричит:
— Неправда! Туфли я сняла!
В зале хохот. Подзащитный оправдан.

* Однажды Плевако защищал пожилого священника, обвиненного в прелюбодеянии и воровстве. По всему выходило, что подсудимому нечего рассчитывать на благосклонность присяжных. Прокурор убедительно описал всю глубину падения священнослужителя, погрязшего в грехах. Наконец, со своего места поднялся Плевако.
Речь его была краткой: «Господа присяжные заседатели! Дело ясное. Прокурор во всем совершенно прав. Все эти преступления подсудимый совершил и сам в них признался. О чем тут спорить? Но я обращаю ваше внимание вот на что. Перед вами сидит человек, который тридцать лет отпускал вам на исповеди грехи ваши. Теперь он ждет от вас: отпустите ли вы ему его грех?»
Нет надобности уточнять, что попа оправдали.

* Суд рассматривал дело старушки, потомственной почетной гражданки, которая украла жестяной чайник стоимостью 30 копеек. Прокурор, зная о том, что защищать ее будет Плевако, решил выбить почву у него из-под ног и сам живописал присяжным тяжелую жизнь подзащитной, заставившую ее пойти на такой шаг. Прокурор даже подчеркнул, что преступница вызывает жалость, а не негодование: «Но, господа, частная собственность священна, на этом принципе зиждется мироустройство, так что если вы оправдаете эту бабку, то вам и революционеров тогда по логике надо оправдать».
Присяжные согласно кивали головами, и тут свою речь начал Плевако.
Он сказал: «Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за более чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь... Старушка украла старый чайник ценою в 30 копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно...»
Старушку оправдали.

* Плевако имел привычку начинать свою речь в суде фразой: «Господа, а ведь могло быть и хуже». И какое бы дело ни попадало адвокату, он не изменял своей фразе. Однажды Плевако взялся защищать человека, изнасиловавшего собственную дочь. Зал был забит битком, все ждали, с чего начнет адвокат свою защитительную речь. Неужели с любимой фразы? Невероятно. Но встал Плевако и хладнокровно произнес: «Господа, а ведь могло быть и хуже».
И тут не выдержал сам судья. «Что,- вскричал он,- скажите, что может быть хуже этой мерзости?» «Ваша честь,- спросил Плевако,- а если бы он изнасиловал вашу дочь?»

* Плевако любил защищать женщин. Он вступился за скромную барышню из провинции, приехавшую в консерваторию учиться по классу пианино. Случайно остановилась она в номерах «Черногории» на Цветном бульваре, известном прибежище пороков, сама не зная, куда с вокзала завез ее извозчик. А ночью к ней стали ломиться пьяные гуляки. Когда двери уже затрещали и девушка поняла, чего от нее домогаются, она выбросилась в окно с третьего этажа. К счастью упала в сугроб, но рука оказалась сломана. Погибли розовые мечты о музыкальном образовании.
Прокурор занял в этом процессе глупейшую позицию:
- Я не понимаю: чего вы так испугались, кидаясь в окно? Ведь вы, мадемуазель, могли бы разбиться и насмерть!
Его сомнения разрешил разгневанный Плевако.
- Не понимаете? Так я вам объясню, - сказал он. - В сибирской тайге водится зверек горностай, которого природа наградила мехом чистейшей белизны. Когда он спасается от преследования, а на его пути - грязная лужа, горностай предпочитает принять смерть, но не испачкаться в грязи!..»

* Однажды попало к Плевако дело по поводу убийства одним мужиком своей жены. На суд адвокат пришел как обычно, спокойный и уверенный в успехе, причем безо всяких бумаг и шпаргалок. И вот, когда дошла очередь до защиты, Плевако встал и произнес:

В зале начал стихать шум. Плевако опять:
- Господа присяжные заседатели!
В зале наступила мертвая тишина. Адвокат снова:
- Господа присяжные заседатели!
В зале прошел небольшой шорох, но речь не начиналась. Опять:
- Господа присяжные заседатели!
Тут в зале прокатился недовольный гул заждавшегося долгожданного зрелища народа. А Плевако снова:
- Господа присяжные заседатели!
Началось что-то невообразимое. Зал ревел вместе с судьей, прокурором и заседателями. И вот, наконец, Плевако поднял руку, призывая народ успокоиться.
- Ну вот, господа, вы не выдержали и 15 минут моего эксперимента. А каково было этому несчастному мужику слушать 15 лет несправедливые попреки и раздраженное зудение своей сварливой бабы по каждому ничтожному пустяку?!
Зал оцепенел, потом разразился восхищенными аплодисментами. Мужика оправдали.

* В Калуге, в окружном суде, разбиралось дело о банкротстве местного купца. Защитником купца, который задолжал многим, был вызван Ф.Н. Плевако. Представим себе тогдашнюю Калугу второй половины XIXв.. Это русский патриархальный город с большим влиянием старообрядческого населения. Присяжные заседатели в зале - это купцы с длинными бородами, мещане в чуйках и интеллигенты доброго, христианского нрава. Здание суда было расположено напротив кафедрального собора. Шла вторая седмица Великого поста. Послушать «звезду адвокатуры» собрался весь город.
Федор Никифорович, изучив дело, серьезно приготовился к защитительной речи, но «почему-то» ему не давали слова. Наконец, около 5 часов вечера председатель суда объявил:
- Слово принадлежит присяжному поверенному Феодору Никифоровичу Плевако.
Неторопливо адвокат занимает свою трибуну, как вдруг в этот момент в кафедральном соборе ударили в большой колокол - к великопостной вечерне. По-московски, широким размашистым крестом Плевако совершает крестное знамение и громко читает: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности… не даждь ми. Дух же целомудрия… даруй мне…и не осуждати брата моего…».
Как будто что-то пронзило всех присутствующих. Все встали за присяжными. Встали и слушали молитву и судейские чины. Тихо, почти шепотом, словно находясь в храме, Федор Николаевич произнес маленькую речь, совсем не ту, которую готовил: «Сейчас священник вышел из алтаря и, земно кланяясь, читает молитву о том, чтобы Господь дал нам силу «не осуждать брата своего». А мы в этот момент собрались именно для того, чтобы осудить и засудить своего брата. Господа присяжные заседатели, пойдите в совещательную комнату и там в тишине спросите свою христианскую совесть, виновен ли брат ваш, которого судите вы? Голос Божий через вашу христианскую совесть скажет вам о его невиновности. Вынесите ему справедливый приговор».
Присяжные совещались пять минут, не больше. Они вернулись в зал, и старшина объявил их решение:
- Нет, не виновен.

* Очень известна защита адвокатом Плевако владелицы небольшой лавчонки, полуграмотной женщины, нарушившей правила о часах торговли и закрывшей торговлю на 20 минут позже, чем было положено, накануне какого-то религиозного праздника. Заседание суда по ее делу было назначено на 10 часов. Суд вышел с опозданием на 10 минут. Все были налицо, кроме защитника - Плевако. Председатель суда распорядился разыскать Плевако. Минут через 10 Плевако, не торопясь, вошел в зал, спокойно уселся на месте защиты и раскрыл портфель. Председатель суда сделал ему замечание за опоздание. Тогда Плевако вытащил часы, посмотрел на них и заявил, что на его часах только пять минут одиннадцатого. Председатель указал ему, что на стенных часах уже 20 минут одиннадцатого. Плевако спросил председателя: - А сколько на ваших часах, ваше превосходительство? Председатель посмотрел и ответил:
- На моих пятнадцать минут одиннадцатого. Плевако обратился к прокурору:
- А на ваших часах, господин прокурор?
Прокурор, явно желая причинить защитнику неприятность, с ехидной улыбкой ответил:
- На моих часах уже двадцать пять минут одиннадцатого.
Он не мог знать, какую ловушку подстроил ему Плевако и как сильно он, прокурор, помог защите.
Судебное следствие закончилось очень быстро. Свидетели подтвердили, что подсудимая закрыла лавочку с опозданием на 20 минут. Прокурор просил признать подсудимую виновной. Слово было предоставлено Плевако. Речь длилась две минуты. Он заявил:
- Подсудимая действительно опоздала на 20 минут. Но, господа присяжные заседатели, она женщина старая, малограмотная, в часах плохо разбирается. Мы с вами люди грамотные, интеллигентные. А как у вас обстоит дело с часами? Когда на стенных часах - 20 минут, у господина председателя - 15 минут, а на часах господина прокурора - 25 минут. Конечно, самые верные часы у господина прокурора. Значит, мои часы отставали на 20 минут, и поэтому я на 20 минут опоздал. А я всегда считал свои часы очень точными, ведь они у меня золотые, мозеровские. Так если господин председатель, по часам прокурора, открыл заседание с опозданием на 15 минут, а защитник явился на 20 минут позже, то как можно требовать, чтобы малограмотная торговка имела лучшие часы и лучше разбиралась во времени, чем мы с прокурором?»
Присяжные совещались одну минуту и оправдали подсудимую.

Особенно Плевако любил защищать женщин. Как-то он вступился за одну скромную девушку, приехавшую из провинции поступать в консерваторию по классу фортепьяно. Извозчик завез ее в номера «Черногории» на Цветном бульваре, известное прибежище пороков, она же думала, что это обыкновенная гостиница.
Ночью, к ней стали ломиться пьяные гуляки, и девушка, услышав треск ломающихся дверей, и догадавшись, что её домогаются, бросилась в окно с третьего этажа. К счастью, она не разбилась насмерть, так как упала в сугроб, но сломала руку, и с мечтами о музыкальном образовании пришлось расстаться.

Прокурор в этом процессе высказал ехидное сомнение: «Не понимаю я, - сказал он, обращаясь к девушке, - чего Вы так испугались-то, кидаясь в окно? Ведь Вы, мадемуазель, могли ведь разбиться насмерть!» На это ему разгневанный Плевако тут же ответил: «Не понимаете? Так я Вам сейчас объясню! В Сибири, в тайге, водится зверёк горностай, который награжден природой чистейшей белизны мехом. Когда он бежит от преследования, а на его пути попадается грязная лужа, горностай предпочитает принять смерть, но не испачкаться в грязи!»

Выступал защитником на крупных политических процессах:

• Дело люторических крестьян (1880)
• Дело севских крестьян (1905)
• Дело о стачке рабочих фабрики Товарищества С. Морозова (1886) и других.
• Дело Бартенева
• Дело Грузинского
• Дело Лукашевича
• Дело Максименко
• Дело рабочих Коншинской фабрики
• Дело Замятниных
• Дело Засулич (приписывается Плевако, на самом деле защитником был П.А. Александров)

Биография

Фёдор Плевако родился 13 (25) апреля 1842 года в городе Троицк Оренбургской губернии.

По некоторым данным, Ф. Н. Плевако был сыном дворянина (поляка) и крепостной киргизки кайсацкого (казахского) происхождения. Отец - надворный советник Василий Иванович Плевак, мать - крепостная Екатерина Степанова (урожденная «Ульмесек», с казахского «неумирающая»). Родители не состояли в официальном церковном браке, поэтому двое их детей - Фёдор и Дормидонт - считались незаконнорожденными. Всего в семье было четверо детей, но двое умерли младенцами. Отчество Никифорович взято по имени Никифора - крестного отца его старшего брата. Позднее, в университет Фёдор поступал с отцовской фамилией Плевак, а по окончании университета добавил к ней букву «о», причем называл себя с ударением на этой букве: Плевако?.

В Москву семья Плеваков переселилась летом 1851 года. Осенью братьев отдали в Коммерческое училище на Остоженке. Братья учились хорошо, особенно Фёдор прославился математическими способностями. К концу первого года учёбы имена братьев были занесены на «золотую доску» училища. А ещё через полгода Фёдора и Дормидонта исключили как незаконнорожденных. Осенью 1853 года, благодаря долгим отцовским хлопотам, Фёдор и Дормидонт были приняты в 1-ю Московскую гимназию на Пречистенке - сразу в 3 класс. Кстати, в этот же год в гимназию поступил и Пётр Кропоткин и тоже в третий класс. В этой же школе учились многие ставшие впоследствии известными деятели России.

Адвокатская деятельность Плевако прошла в Москве, которая наложила на него свой отпечаток. И звон колоколов в московских храмах, и религиозное настроение московского населения, и богатое событиями прошлое Москвы, и нынешние её обычаи находили отклик в судебных речах Плевако. Они изобилуют текстами Священного Писания и ссылками на учение святых отцов. Природа наделила Плевако чудесным даром слова.

Не было в России оратора более своеобразного. Первые судебные речи Плевако сразу обнаружили огромный ораторский талант. В процессе полковника Кострубо-Корицкого, слушавшемся в рязанском окружном суде (1871), противником Плевако выступил присяжный поверенный князь А. И. Урусов , страстная речь которого взволновала слушателей. Плевако предстояло изгладить неблагоприятное для подсудимого впечатление. Резким нападкам он противопоставил обоснованные возражения, спокойствие тона и строгий анализ улик. Во всём блеске и самобытной силе сказалось ораторское дарование Плевако в деле игуменьи Митрофании, обвинявшейся в московском окружном суде (1874) в подлогах, мошенничестве и присвоении чужого имущества. В этом процессе Плевако выступил гражданским истцом, обличая лицемерие, честолюбие, преступные наклонности под монашеской рясой. Обращает на себя также внимание речь Плевако по слушавшемуся в том же суде, в 1880 году, делу 19-летней девушки, Качки, обвинявшейся в убийстве студента Байрошевского, с которым она находилась в любовной связи.

Нередко Плевако выступал в делах о фабричных беспорядках и в речах своих в защиту рабочих, обвинявшихся в сопротивлении властям, в буйстве и истреблении фабричного имущества, будил чувство сострадания к несчастным людям, «обессиленным физическим трудом, с обмершими от бездействия духовными силами, в противоположность нам, баловням судьбы, воспитываемым с пелёнок в понятии добра и в полном достатке». В своих судебных речах Плевако избегал эксцессов, полемизировал с тактом, требуя и от противников «равноправия в борьбе и битве на равном оружии». Будучи оратором-импровизатором, полагаясь на силу вдохновения, Плевако произносил наряду с великолепными речами и относительно слабые. Иногда в одном и том же процессе одна речь его была сильна, другая - слаба (например, по делу Меранвиля). В молодые годы Плевако занимался и научными работами: в 1874 году он перевёл на русский язык и издал курс римского гражданского права Пухты. Помощником у него был после 1894 года известный певец Л. В. Собинов . По своим политическим воззрениям он принадлежал к «Союзу 17 октября».

Плевако владел многоквартирным доходным домом на Новинском бульваре, и этот дом получил название как дом Плевако - так и называется до сих пор.

Фёдор Никифорович Плевако умер 23 декабря 1908 года (5 января 1909), на 67-ом году жизни, в Москве. Похоронили Плевако при громадном стечении народа всех слоев и состояний на кладбище Скорбященского монастыря.

В 1929 году монастырское кладбище решено было закрыть, а на его месте организовать детскую площадку. Останки Плевако, по решению родственников, были перезахоронены на Ваганьковском кладбище. С той поры на могиле великого русского адвоката стоял обычный дубовый крест - до 2003 года, когда на пожертвования известных российских адвокатов был создан оригинальный барельеф с изображением Ф. Н. Плевако.

У Ф. Н. Плевако было два сына (от разных жён), которых звали одинаково - Сергеями Фёдоровичами. Позже оба Сергея Фёдоровича Плевако стали адвокатами и практиковали в Москве, из-за чего нередко возникала путаница.

1. «Найду себе Плевако»

Именно эту фразу произносили в России , когда кто-то нуждался в услугах хорошего адвоката. С этим именем у людей появлялись ассоциации с народным защитником, на которого можно было положиться в полной мере. Почему же Федор Плевако был так убедителен в своих речах в суде? Почему выигрывал даже, казалось бы, самые сложные и запутанные процессы?

2. Чем пленяли речи Плевако

Все дело не только в правильности его речи, но и в построении высказываний, организации текста, композиции и эмоциональной окраске. Не зря в журнале «Право» за 1908 год его сравнивали с Пушкиным : "Плевако был гениальным русским оратором. В этой области он был для нас тем же, чем был Пушкин для русской поэзии. Как после Пушкина стало трудно быть русским поэтом, так после Плевако стало трудно быть русским оратором".

3. Парадокс, но первое дело он проиграл

Несмотря на то, что первое дело Плевако было проиграно, его имя стало известным. Однако, его первая судебная речь отличалась мастерством и показывала талант оратора. Он никогда не высказывался резко и напористо, наоборот, обоснованность высказываний, спокойный тон и доказательства пленяли слушателей как образованных, так и неразбирающихся в ораторском искусстве людей.

4. Чехов о Плевако

О нем еще при жизни писали и высказывались многие писатели. Один из них – Чехов. Вот что писатель заметил о таланте оратора и силе его слова: "Плевако подходит к пюпитру, полминуты в упор глядит на присяжных и начинает говорить. Речь его ровна, мягка, искренна... Образных выражений, хороших мыслей и других красот многое множество... Дикция лезет в самую душу, из глаз глядит огонь... Сколько бы Плевако ни говорил, его всегда без скуки слушать можно..."

5. «Дело о старушке».

Речи Плевако и его судебные дела изучаются на многих ораторских курсах. Дело о старушке, укравшей чайник, уже стало традиционным и хрестоматийным примером. Так, уже на суде прокурор знал, что защищать старушку будет Плевако и решил действовать с хитростью: сам привел доводы в защиту старушки. Прокурор сказал все смягчающие обстоятельства преступления: старая женщина, бедность, нужда, незначительность кражи…Но все же он подчеркнул, что собственность является священной, и, если посягать на нее , то страна погибнет. Что на это ответил Плевако? "Много бед и испытаний пришлось претерпеть России более чем за тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двенадцать языков обрушилось на нее, взяли Москву . Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... старушка украла чайник ценою в пятьдесят копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно". Именно этот гениальный ответ Плевако, его сравнение с историей России, спас женщину от тюрьмы, и суд ее оправдал.

6. Самым главным отличием Плевако от других ораторов и адвокатов состояло в том, что он мог воздействовать на чувства слушателей, «видеть» присяжных, вызвать у них слезы, смех, порой иронические усмешки.

Две жизни адвоката Плевако. Документальный фильм. Режиссер Стенин М., 2012 год