История искусств. Школьная энциклопедия Какие древнерусское искусство есть кратко

Древнерусским искусством принято называть период истории русского искусства, который начался со времени возникновения Киевского государства и продолжался вплоть до петровских реформ (с IX до XVII вв.). В тысячелетней истории русского искусства на этот период приходится более семи веков.

Древнерусское искусство характеризует первую ступень в художественном развитии русского народа. Но его нельзя считать всего лишь преддверием, предысторией русского искусства. В нем впервые обозначились черты, которые позднее стали существенными признаками русского художественного творчества. Эти черты проявляются достаточно ясно, чтобы можно было говорить о его самобытности уже в эту раннюю пору.

Древнерусское искусство развивалось в период сложения и расцвета феодализма в России. Феодальное государство неизменно опиралось на авторитет церкви, в религии оно видело одно из средств укрепления существующего общественного порядка. Соответственно этому искусство, как и вся духовная культура того времени, призвано было служить церкви. Круг тем и сюжетов изобразительного искусства был преимущественно религиозным, главное назначение живописи - культовое, церковное, самый характер художественного выражения отмечен чертами средневековой религиозности.

Однако в Древней Руси развивалось и чуждое церковности народное творчество. В условиях феодального общества его проявление было ограничено рамками декоративно-бытового применения. Но мотивы жизнеутверждающей праздничности, здоровой радостности, словно отзвуки народных песен и народной поэзии, проникали и в искусство церковное, вытесняя или ослабляя свойственное ему суровое, аскетическое настроение.

Храм св. Софии в Киеве (Софийский собор). 1037. Реконструкция.

Искусство при всей его классовой ограниченности выходило за пределы узкоцерковных задач и отражало многообразные стороны жизни русского народа. Лучшие его мастера стремились сделать свое творчество понятным и близким народу. В сказочных, полуфантастических образах древнерусского искусства заключен глубокий жизненный, философский, поэтический смысл. И мы, сегодняшние зрители, должны понять его.

Начальный период в развитии древнерусского искусства определяется искусством восточных славян. Они занимались земледелием, поклонялись божествам, олицетворявшим силы природы, создавали изображения этих богов - так называемых идолов. Многие из мифологических мотивов, таких, как образы праматери-покровительницы рода, священных коней, жар-птицы, прочно вошли в народное сознание, были бережно сохранены в крестьянской вышивке и резьбе вплоть до наших дней. Но они утратили свой первоначальный смысл и превратились в занимательную сказку, мотив затейливого узора.

Дмитриевский собор в г. Владимире. 1194-1197.

Древнейшее художественное творчество славян полнее всего выразилось в производстве украшений и предметов быта, особенно металлических изделий: колец, ожерелий, запястий, серег, нередко покрытых тонким узором черни и эмали. Это художественное ремесло было самобытно и несло печать высокого мастерства.

С укреплением Киевского государства и принятием христианства искусство приобрело монументальный, величественный характер, обогатилось традициями византийской культуры, но в значительной мере утратило поэтическую свежесть и сказочную наивность. Новое монументальное искусство достигло своего расцвета уже в XI в. Характерным памятником этого времени служит Софийский собор в Киеве. Его мозаики и фрески, выполненные, видимо, византийскими мастерами, поражают величием общего замысла. В истории искусства существует немного примеров единства архитектурного замысла и настенной живописи, равных по силе воздействия Софийскому собору. Подобно тому как снаружи двенадцать малых куполов увенчивал главный купол, так внутри над множеством изображений отдельных персонажей, расположенных на столбах, на стенах и на сводах, царил суровый образ вседержителя. Вступая под своды собора, видя фигуры в золотом сиянии мозаики, древние киевляне приобщались к христианскому пониманию небесной иерархии, которая своей незыблемостью должна была укреплять авторитет иерархии земной.

В XI в. в Киеве работали греческие мастера - строители и живописцы. По их замыслу возводились храмы и украшались мраморными плитами, мозаиками, фресками и иконами. В XII в. в Киев была привезена из Константинополя знаменитая икона Владимирской богоматери, один из лучших памятников византийской иконописи. Однако это не значит, что древнейшие памятники Киева нужно рассматривать как заимствованные. Приезжие мастера нашли в Киеве иную общественную среду, чем та, что окружала двор византийского императора. Богатый жизненный опыт славян, их здоровое, жизнерадостное мироощущение воплотились и в художественных образах. Искусство утратило отпечаток мрачного аскетизма, свойственного византийскому искусству XI-XII вв.

Среди городов обширного Киевского государства Киев был главным художественным центром. Только здесь развивалось тонкое искусство мозаики. Здесь же создаются великолепные образцы книжного (знаменитое «Остромирово евангелие», украшенное раскошны-ми миниатюрами, 1056-1057) и декоративно-прикладного искусства. Влияние киевской художественной школы сказывается во всех русских городах.

Уже в конце XI в. Киевское государство начинает распадаться на мелкие княжеские уделы. Во второй половине XII в. Киев теряет ведущее политическое и культурное значение, оно переходит к Владимиро-Суздальскому княжеству.

Искусство Владимиро-Суздальской Руси развивалось на протяжении почти целого столетия (середина XII- начало XIII в.). За это время оно внесло заметный вклад в историю не только русской, но и мировой культуры. Наиболее ярко характерные черты владимиро-суздальского искусства выразились в архитектуре. Владимирцы были превосходными строителями. Кроме деревянных построек было много каменных сооружений. Владимирские резчики в совершенстве владели техникой обработки камня, умело использовали приемы плоской деревянной резьбы.

Расцвет зодчества во Владимире падает на время княжения Андрея Боголюбского. В это время были построены Успенский собор и знаменитый своим совершенством храм Покрова на Нерли (1165). Согласно старинному источнику, князь построил храм «на лугу» в ознаменование своей печали о смерти любимого сына. В этом здании поражает стройность и изящество, исключительное богатство новых, небывалых ранее соотношений между его частями. Белизной камня, правильностью и стройностью силуэта Нерлинский храм выделяется из окружающего его пейзажа. Это гордое утверждение человеком красоты своего творчества. Храм этот не способен отвратить человека от реального мира. Всем своим обликом он призывает человека оглянуться на окружающий мир, порадоваться тому, что между делом его рук и природой нет никакого разлада.

Специфическая особенность владимиро-суздальских храмов - скульптурная декорация. В Дмитриевском соборе во Владимире (1194-1197) вся верхняя часть наружных стен сплошь покрыта резными украшениями. Здесь можно видеть и царя Давида, и Александра Македонского, возносимого на небо грифонами, и охотников, и фантастических зверей, птиц - все это рассеяно среди диковинных трав и пышных цветов. Каждое изображение располагается на отдельном камне, но все вместе они складываются в стройное целое и составляют подобие узорчатой ткани, словно наброшенной поверх каменного массива храма. Особенно пышны рельефы на стенах Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230-1234).

Церковь Покрова на реке Нерль (близ г. Владимира). 1165.

Полуязыческие, полусказочные мотивы декора использовались для украшения только наружных стен храмов, все пространство внутри было предоставлено фрескам и иконам, которые отличались от рельефов по своим сюжетам и характеру.

Наряду с городами Владимиро-Суздаль-ского княжества крупнейшим центром художественной жизни в XII в. был Новгород. Если владимиро-суздальское искусство отражало возрастающую мощь великокняжеской власти, то в Новгороде искусство несло более заметный отпечаток народного воздействия. Здесь вырабатывается свой особый стиль, проявившийся в суровой простоте и сдержанном величии новгородских фресок и икон.

Феофан Грек. Богоматерь. Икона из деисусного чина Благовещенского собора Мо­сковского Кремля. Начало XV в.

Новгородцы находились на окраине русских земель, они постоянно сталкивались с другими народами. В них рано окрепла любовь к родному городу и к своей земле. Искусству принадлежала большая роль в упрочении этого чувства в народном сознании. Новгородские храмы были наглядным воплощением их гордого самосознания, в своей живописи новгородские мастера выражали идеалы мужества и силы характера, которые в те суровые годы были главной мерой оценки человека. Эти черты новгородского искусства наиболее ярко выразились в архитектурных образах Софийского собора и Георгиевского собора Юрьева монастыря в Новгороде, в росписях храма Спаса на Нередице.

В произведениях русского искусства этого периода ясно проявляются черты общности культуры. Русские постройки XII в. отличаются от византийских и романских храмов простотой, ясностью и цельностью композиций, мягкой закругленностью форм. Все большее значение приобретает эстетическая ценность произведений искусства. Летописцы того времени непременно отмечают красоту церквей, храмов, икон, росписей, чутко угадывая совершенство подлинного искусства. Древняя Русь шла неустанно вперед, русские мастера проявляли в своих исканиях изобретательность и смелость. Здесь было то понимание величия стоящих перед искусством задач, которое могло родиться у народа с великим будущим.

Монголо-татарское нашествие нанесло тяжелый удар блестящему расцвету русской художественной культуры. Города были подвергнуты беспощадному разорению, связь с Балканами, Византией и Западной Европой оборвалась. Художественное творчество на Руси не прекращалось и в эти годы, но крупные начинания оказались не под силу.

Андрей Рублев (?). Ангел. Миниатюра из «Евангелия Хит­рово». 90-е гг. XIV в. Государ­ственная библиотека имени В. И. Ленина. Москва.

В отличие от Киева, Владимира и Москвы Новгород избежал порабощения. Это помогло ему стать тем центром, где прежде всего собирались творческие силы русского народа.

В конце XIV в. в Новгороде появляется мастер, оставивший заметный след в русском искусстве, - Феофан Грек. Покинув Византию, где культура вступает в полосу упадка, Феофан находит на Руси благоприятную почву для творчества и широкое признание. Наиболее достоверным созданием Феофана являются росписи Спасо-Преображенской церкви в Новгороде. Самое сильное впечатление оставляют образы старцев. В них художник выразил трагическую сложность душевных переживаний, напряженность борьбы, внутренний разлад.

Феофан внес в живопись XIV в. страсть, движение, свободную живописную лепку. Мастера Новгорода и Москвы испытали на себе воздействие его дарования, что не помешало им искать собственные пути и решения в искусстве. В этот период работает группа русских мастеров, создавших лучшие образцы новгородской стенописи. Самыми значительными в художественном отношении являются росписи церкви Успения на Волотовом поле и церкви Федора. Стратилата (вторая половина XIV в.).

Панорама Московского Кремля.

В сложении русского национального искусства после свержения монголо-татарского ига решающее значение принадлежало Москве. Отсюда начиналась упорная и успешная борьба за национальное объединение русского народа. Своего блестящего расцвета древнерусская живопись достигает в XV в. (см. Иконопись, древнерусская иконопись). Московская живопись XV в. развивалась под воздействием гениальной личности Андрея Рублева. В течение всего века она сохраняет верность лучшим традициям этого прославленного мастера (см. Андрей Рублев).

В период упрочения Московского государства, образования феодальной монархии (конец XV в.) искусство начинает служить прежде всего авторитету царской власти. В эти переломные годы в Москве работает замечательный мастер Дионисий (ок. 1440 - ок. 1506), который творчески продолжил традиции Андрея Рублева. Однако в отличие от него Дионисий был не монахом, а мирянином, и это наложило отпечаток на его творчество. В искусстве Дионисия преобладают настроения торжественной праздничности, победного ликования.

В глубокой старости Дионисий совместно с учениками расписывает храм в Ферапонто-вом монастыре (1500-1502). Этот единственный известный нам памятник его монументальной живописи принадлежит к шедеврам древнерусского искусства. Дионисию и его школе принадлежит и целая группа превосходных икон, хранящихся ныне в ГТГ, в Успенском соборе Московского Кремля. Дионисий был последним среди великих живописцев Древней Руси. Его творчество замыкает золотой век древнерусской живописи.

Бон Фрязин. Колокольня «Иван Великий». XVI в. Московский Кремль.

Вторая половина XV-XVI вв. ознаменованы на Руси крупными успехами в государственном строительстве. В Москве создаются замечательные каменные шатровые храмы, начинается обширное строительство городов и монастырей. С ростом власти московского государя одной из первых задач архитектуры становится укрепление и украшение столицы и ее центра - Московского Кремля.

Возведение кремлевских соборов началось с главного, Успенского собора. Строительство его настолько привлекало внимание современников, что летопись уделила ему несколько красноречивых страниц. Для строительства главного собора Москвы был приглашен замечательный мастер из Италии Аристотель Фьораванти. Русскими мастерами были возведены Благовещенский собор Кремля, небольшая церковь Ризположения, итальянскими - Грановитая палата, колокольня «Иван Великий». Все эти сооружения объединены в удивительно цельную композицию. Постройки Московского Кремля послужили примером для всей страны.

Большими достижениями отмечено в XVI в. искусство книжной миниатюры . Во множестве богато иллюстрированных рукописей сказалось и возросшее графическое мастерство, и художественная наблюдательность по отношению к окружающей действительности - первый признак зарождения реализма.

Портрет (парсуна) князя М. В. Скопина-Шуйского. 1-я половина XVII в. Государственный Исторический музей. Москва.

В XVII - начале XVIII в. широкий размах приобретает в Москве художественное производство. Его средоточием служит Оружейная палата в Кремле. Сюда стягиваются лучшие мастера, здесь распределяются заказы между живописцами. Масса царских иконописцев рассматривается как армия исполнительных мастеров-ремесленников. Они используются для самых различных нужд: расписывают терема, пишут иконы, а также узоры и гербы.

Лучшие произведения, вышедшие из Оружейной палаты, - это ювелирные изделия, оклады, братины, эмали, шитые пелены и т. д. В наши дни они бережно сохраняются, экспонируются в музеях (см. Московского Кремля музеи , Ювелирное искусство).

Среди царских живописцев наиболее видное место занимает Симон Ушаков (1626- 1686). Его искусство было разносторонним: он писал иконы, пробовал силы в портрете, еде лал несколько гравюр. Творчество этого художника знаменует поворот русской живописи к новым путям.

В многократно повторенных изображениях «Нерукотворного Спаса» Ушаков пытался мягкой лепкой сообщить установившемуся на Руси типу «благостного Христа» человеческую красоту, земную телесность и даже материальность, что вызывало сопротивление защитников старины.

Федор Конь. Крепостная стена. 1595-1602. Смоленск.

Во второй половине XVII в. в Оружейной палате наряду с иконописцами работают живописцы. Они пишут портреты, или, как их тогда называли, парсуны. Приезжие мастера - поляки, немцы, голландцы ввели новую технику письма по холсту и распространяли в Москве гравюры. Однако парсуны XVII в. даже в тех случаях, когда в них передано портретное сходство, в целом очень статичны.

В русской культуре XVII в. усиливается светское начало, возрастают потребности научного познания мира. С. Ушаков и мастера его круга близко подошли к задаче отображения зрительных впечатлений во всей их жизненности и полноте. В это время делаются попытки перспективного изображения на иконе внутренности зданий, введения светотени и портретной передачи лиц. Во всем этом сказались признаки художественного переворота, который произошел в искусстве в начале XVIII в. Только с изменением общественной жизни, государственности и культуры русское искусство в своем стремлении к реализму выйдет на новый плодотворный путь исторического развития.

Для нас древнерусское изобразительное искусство навсегда останется ценным тем, что образ человека, идеальной личности, отмеченный печатью нравственного благородства, занимал в ней центральное место.

Подробности Категория: Изобразительное искусство и архитектура древних народов Опубликовано 20.03.2016 16:47 Просмотров: 5233

В широком смысле древнерусское искусство понимается как средневековое русское искусство, развивавшееся с IX до конца XVII вв.

Хотя историей Древней Руси считается история Древнерусского государства с 862 (или 882) г. до татаро-монгольского нашествия (вторжения войск Монгольской империи на территории русских княжеств в 1237-1240 гг.), а история Русского государства – это период российской истории от 1478 или 1485 гг. (присоединение Новгорода или Твери) и до провозглашения Петром I Российской империи в 1721 г. Древнерусское искусство рассматривается в совокупности двух этих периодов.

Искусство Древнерусского государства

Градостроительство

Крупные города в Древней Руси имели сложные оборонительные системы. Детинец (центр города) защищался отдельно. Укрепления покрывали значительную территорию, в случае опасности за ними могло укрыться даже население окрестностей города. Каждый такой город был одновременно и княжеской резиденцией со своим княжеским двором. В некоторых городах (Новгород, Киев, Рязань, Смоленск) существовали и дворы обычных горожан. Обычно одна-две улицы проходили вдоль рек и пересекались малыми улочками и переулками. Характерной чертой русского города XI-XIII вв. было обязательное наличие церкви или храма. В древнерусских городах насчитывалось от 2-3 до нескольких десятков церквей. Монастыри могли располагаться вне города.

Археологический музей «Берестье», остатки построек
В уникальном археологическом музее «Берестье» в городе Бресте, открытом в 1982 г., хранится около 43 тыс. экспонатов. В основе музея – вскрытые остатки городища древнего Бреста, постройки ремесленного посада XIII в. На территории «Берестья» на глубине 4 м археологи раскопали улицы, вымощенные деревом, остатки построек различного назначения на площади 1118 м². В экспозиции 28 жилых и хозяйственных бревенчатых строений – одноэтажных срубов из брёвен хвойных деревьев. Деревянные постройки и детали мостовых были законсервированы специально разработанными синтетическими веществами.

Предметы домашнего обихода (реконструкция)
Вокруг древнего посада размещена экспозиция, посвящённая жизненному укладу славян, населявших в древности эти места: изделия из металлов, стекла, дерева, глины, кости, ткани, в том числе многочисленные украшения, посуда, детали ткацких станков. Ткацкие станки назывались «кроснами».

Белорусские кросны

Крепости и укрепления в Древней Руси

Укрепления играли большую роль в Древней Руси. Они постоянно совершенствовались в зависимости от исторической обстановки и характера вражеских нападений. Большинство укреплений и крепостей в Древнерусском государстве были деревянными. Этого было достаточно, т.к. огнестрельного оружия ещё не существовало. Для русских укреплений того времени характеры ров, городские стены, забрала и насыпной вал.

Валы Переславского кремля в Переславле-Залесском
Обычно крепости строились на естественном возвышении, поэтому во многих славянских землях городские укрепления и крепости назывались «вышгородами». Иногда оборонительные сооружения строили у обрывистых оврагов, делавшими их недоступными с разных сторон. В лесистых и болотистых местностях Северной Руси крепости располагались на невысоких холмах. В качестве прикрытий использовали топкие низины и болота.
Городские стены устанавливались на валах и состояли из городниц – деревянных срубов, наполненных землёй. Иногда срубы оставляли пустыми для использования под жильё. На верху стен устраивались широкие площадки, внешнюю сторону которых прикрывали «забрала». В них были устроены щели для стрельбы по противнику – «скважни». Стены укреплялись вежами (башнями), часто на каменном фундаменте. В стенах делались ворота. Термин «отворити ворота» означал сдачу города. В угрожаемых местах крепостные стены дополнялись рвом, мосты через который строили на столбах.

Псковский Кром (Кремль)
Псковский Кром (Кремль) – историко-архитектурный центр Пскова и Псковской крепости. Занимает площадь 3 га.
Начальное поселение в этой части городища датируется серединой I тысячелетия. В X-XII вв. здесь существовали земляные (возможно, и каменные) укрепления и деревянный Троицкий собор. В период Псковской республики (XIV-начало XVI вв.) Кремль с его собором, вечевой площадью и кромскими клетями был духовным, юридическим и административным центром псковской земли.

Псковский Троицкий собор (первое упоминание о нём относится к X в.)

Власьевская башня Псковского Кремля
Это одна из оборонительных башен Пскова. Была возведена в XV в. Имеет высокий шатёр и смотровой чердак. Защищала линию крепостных стен у спуска к реке Великой.

Древнерусское зодчество

Древнеру́сское зодчество вобрало в себя традиции восточнославянской культуры и искусства Византии и балканских стран. На этой основе были созданы выдающиеся памятники церковной и светской архитектуры.

Собо́р Свято́й Софи́и (Софи́йский собо́р) – храм, построенный в первой половине XI в. в центре Киева. В соответствии с летописью, по указанию князя Ярослава Мудрого храм установлен на месте победы в 1037 г. над печенегами. На рубеже XVII-XVIII вв. храм был внешне перестроен в стиле украинского барокко. Внутри собора сохранился самый полный в мире ансамбль подлинных мозаик и фресок первой половины XI в. и значительные фрагменты стенописи XVII-XVIII вв.

Богоматерь Оранта (Нерушимая Стена). Мозаика в алтаре собора (XI в.)
В 1990 г. Софийский собор, как и Киево-Печерская лавра, стал первым внесённым в Список всемирного наследия ЮНЕСКО памятником архитектуры на территории Украины.
Собор Святой Софии в Киеве – первый каменный памятник архитектуры на Руси. Мозаики в Соборе Святой Софии были выполнены византийскими мастерами.

Иоанн Златоуст. Мозаика (XI в.)
Собо́р Свято́й Софи́и – главный православный храм Великого Новгорода, созданный в 1045-1050 гг. Это древнейшая церковь на территории России, построенная славянами.

Собор представляет собой пятинефный крестово-купольный храм. Храмы подобного типа строились на Руси только в XI в. Помимо новгородской Софии, это Софийские соборы в Киеве и Полоцке, а также Киевская церковь Ирины и Георгия.
У храма имеется три апсиды (пониженный выступ здания) – центральная пятигранная, и боковые – округлые. С трёх сторон центральное строение окружают широкие двухэтажные галереи.
Собор имеет пять глав, шестая венчает лестничную башню, расположенную в западной галерее южнее входа. Маковицы глав выполнены в форме древнерусских шлемов.
Впервые собор был расписан в 1109 г., но от этой росписи остались лишь фрагменты фресок центрального купола с фигурами пророков и архангелов, в центре между которыми до Великой Отечественной войны располагался погибший от попадания снаряда образ Христа Пантократора. В Мартирьевской паперти сохранилось древнее настенное изображение равноапостольных Константина и Елены. Предполагают, что это изображение должно было стать основой для мозаики, так как выполнено сильно разбавленными красками. Основная сохранившаяся роспись храма относится к концу XIX в.

Наиболее известные иконы собора

Икона Божией Матери «Знамение» (XII в.)

Тихвинская икона Божией Матери (известна с XIV в.)
Всего древнерусских архитектурных сооружений домонгольского периода сохранилось более 50. Расскажем ещё об одном из них – храме Покрова на Нерли.

Церковь Покрова на Нерли – белокаменный храм во Владимирской области России, выдающийся памятник зодчества владимиро-суздальской школы. Он был основан в XII в. Церковь освящена в честь праздника Покрова Богородицы, установленного на Руси в середине XII в. по инициативе Андрея Боголюбского.
Старые мастера умели выбирать единственно правильное место для храмов. Место расположения этого храма уникально: церковь выстроена в низине, на небольшом холме, расположенном на заливном лугу. Ранее около церкви было место впадения Нерли в Клязьму (ныне русла рек изменили своё положение). Церковь находилась практически на речной «стрелке», оформляя перекрёсток важнейших водных торговых путей.
Храм крестово-купольного типа, четырёхстолпный, трёхапсидный, одноглавый, c аркатурно-колончатыми поясами и перспективными порталами. Стены церкви строго вертикальны, но, благодаря исключительно удачно найденным пропорциям, они выглядят наклонёнными внутрь, чем достигается иллюзия большей высоты. В интерьере крестчатые столпы сужаются кверху, что создаёт дополнительное ощущение высоты.

Древнерусская живопись

Древняя Русь, приняв христианство в 988 г., приняла от Византии не только религию, но и художественные приемы. С началом строительства храмов началось и изготовление настенных росписей, мозаики.
Домонгольская живопись Древней Руси сохранилась очень фрагментарно. Самый яркий пример – Владимирская икона Божией Матери.

Это одна из самых чтимых реликвий Русской Церкви; икона считается чудотворной.
По церковному преданию, икону написал евангелист Лука. Икона попала в Константинополь из Иерусалима в V в. при императоре Феодосии. На Русь она попала из Византии в начале XII в. (около 1131 г.) как подарок святому князю Мстиславу от патриарха Константинопольского Луки Хрисоверга. Доставлена икона была греком митрополитом Михаилом, прибывшим в Киев из Константинополя в 1130 г. Сначала Владимирская икона находилась в женском Богородичном монастыре Вышгорода, недалеко от Киева. Сын Юрия Долгорукого святой Андрей Боголюбский в 1155 г. принёс икону во Владимир (по которому она и получила нынешнее наименование, где она хранилась в Успенском соборе.) По приказу Андрея икона была украшена дорогим окладом. После убийства князя Андрея Боголюбского в 1176 г. князь Ярополк Ростиславич снял дорогой убор с иконы, и она оказалась у Глеба Рязанского. Лишь после победы князя Михаила, младшего брата Андрея, над Ярополком Глеб возвратил икону и убор во Владимир. При взятии Владимира татарами в 1237 г. Успенский собор был разграблен, и с иконы Богоматери был сорван оклад. Успенский собор был восстановлен князем Ярославом Всеволодовичем. Им же была восстановлена икона
Богоматери Владимирской. Во время нашествия Тамерлана при Василии I в 1395 г. чтимая икона была перенесена в Москву для защиты города от завоевателя. На месте «сретения» (встречи) москвичами Владимирской иконы был основан Сретенский монастырь, давший название улице Сретенке. То, что войска Тамерлана без видимых причин повернули от Ельца обратно, не дойдя до Москвы, было расценено как заступничество Богородицы.
С сентября 1999 г. икона находится в храме-музее Святителя Николая в Толмачах при Третьяковской галерее.

Из древнейших новгородских икон известна икона «Ангел Златые власы», датируемая XII в. Икона хранится в Государственном Русском музее (Петербург).

«Устюжское Благовещение» (XII в.) – также одна из немногих домонгольских икон, созданная в Великом Новгороде. Хранится в Государственной Третьяковской галерее (Москва).

Искусство ремёсел в Древней Руси

К XII в. насчитывалось свыше 60 ремесленных специальностей. Часть ремёсел основывалась на металлургическом производстве довольно высокого уровня, о чём свидетельствует применение ремесленниками сварки, литья, ковки металла, наварки и закалки стали.
Древнерусские ремесленники производили более 150 видов железных и стальных изделий. Древнерусские ювелиры владели искусством чеканки цветных металлов. В ремесленных мастерских изготовлялись лемехи, топоры, зубила, клещи, оружие (щиты, кольчужная броня, копья, шеломы, мечи и др.), предметы быта (ключи и т. п.), украшения (золотые, серебряные, бронзовые, медные).

Копия шлема Ярослава Всеволодовича
Были развиты гончарное, кожевенное, древодельное, камнетёсное и другие ремёсла. Своими изделиями Русь завоевала известность в тогдашней Европе.

Основным материалом для производства на Руси было дерево. Из него строили жилища, городские укрепления, мастерские, хозяйственные постройки, корабли, сани, мостовые, водопроводы, машины и станки, орудия труда и инструменты, посуда, мебель, домашняя утварь, детские игрушки и т. д. Древнерусские мастера хорошо знали технические свойства и другие качества древесины всех пород, растущих в русских лесах и широко применяли её. Наиболее распространены были сосна и ель. Древесина дуба была дефицитной, её старались использовать для изготовления изделий особой прочности (санные полозья, бочки, лопаты и т. д.). Широко использовались клён и ясень. Из клена делались резная посуда, ковши, ложки и т. д. Ясень шёл на производство точеной посуды (изготовленной на токарных станках).

Н. Рерих «Город строят» (1902)
Из самшита, доставленного с Кавказа, делались двусторонние гребни.
Широкий спрос имели изделия из цветных металлов (женские украшения, предметы культа и церковной утвари, декоративная и столовая посуда, конская сбруя, украшения для оружия и т. д.). Литейное дело достигло в Древней Руси высокого художественного развития.
Древняя Русь не имела собственных цветных металлов, их привозили из стран Западной Европы и Востока. Золото в основном поступало в виде монет. Его получали в результате торговли или войн с Византией и половцами. Серебро также попадало на Русь в виде монет и в слитках из Богемии, из-за Урала, с Кавказа и из Византии.

Гривна, браслеты, перстни и височные кольца вятичей. Серебро. Литьё, гравировка (XII-XIII вв.)
В Древней Руси ткани изготовлялись из шерсти, льна и конопли. Простая льняная ткань, идущая на мужские и женские рубашки, полотенца, называлась полотном и усцинкой. Грубая ткань из растительного волокна для изготовления верхней одежды называлась вотола. Из шерстяных тканей наиболее распространены были понява и власяница, к грубым тканям относились ярига и сермяга. Для верхней одежды изготовляли сукно.

Власяница Ивана Грозного (XVI в.)
Власяни́ца (также вре́тище) – длинная грубая рубашка из волос или козьей шерсти; аскеты носили её на голом теле, для умерщвления плоти.
Широким был и ассортимент изделий из кости в IX-XIII вв. Из кости резали гребни, рукояти ножей, пуговицы, ручки зеркал, шахматы и шашки, обкладки луков и седел, иконки. Массовым материалом косторезного производства были кости крупных домашних животных, а также рога лосей и оленей. Иногда использовали рога быков, туров и моржовую кость. Среди костяных изделий значительное место занимали художественные поделки: навершия посохов, накладные пластинки на шкатулки и кожаные сумки, различные привезки. Навершия изготовляли в виде головок птиц и зверей и в виде разнообразных геометрических фигур. На плоских накладных пластинках изображали фантастических зверей, солнечные знаки, геометрический, растительный орнаменты, всевозможные плетенки и другие мотивы.

Холмогорская резьба по кости
Гончарное дело в Древней Руси также было весьма развито в связи с наличием глины. Оно было распространено повсеместно, но особенно в городах. Посуда производилась различной вместимости и формы. Изготавливали детские игрушки, кирпичи, облицовочные плитки и т. д., а также светильники, рукомойники, корчаги и другие изделия. На днищах сосудов древнерусские ремесленники оставляли специальные клейма в виде треугольников, крестов, квадратов, кругов и других геометрических фигур. На некоторых гончарных изделиях встречались изображения ключей и цветков.

Древнерусский узор (изразцы)

Скопинская керамика
На рубеже IX-X вв. произошёл переход от лепной керамики к гончарной, т. е. круговой. Гончарные круги делались из дерева, поэтому остатков гончарных кругов и их деталей не сохранилось.

Стеклоделие в Древней Руси зародилось в XI в. и развития достигло к XII-XIII вв. В начале XI в. популярны были стеклянные бусы. С середины XI в. появляется столовая стеклянная посуда. В первой половине XII в. массовое распространение получили стеклянные браслеты.
Первые русские стеклодельные мастерские появились в Киеве в первой половине XI в. в Киево-Печерской лавре. Возможно, причиной этого послужила необходимость изготовлять мозаики для оформления Софии Киевской.

Фрагменты стеклянных браслетов

Архитектура Московского княжества (XIV-XVI вв.)

Превращение Москвы в сильный политический центр привело к новому развитию архитектуры на территории города и княжества.

Успенский собор на Городке
Белокаменный четырёхстолпный одноглавый храм, памятник раннемосковского зодчества. Построен на рубеже XIV и XV вв. Внутри собора сохранились росписи начала XV в., приписываемые Андрею Рублёву и Даниилу Чёрному.

Спас. Икона Андрея Рублева

Успе́нский собор Московского Кремля – православный храм, расположенный на Соборной площади Московского Кремля, Патриарший кафедральный собор Патриарха Московского и всея Руси (с 1991 г.).

Сооружён в 1475-1479 гг. под руководством итальянского зодчего Аристотеля Фиораванти. Главный храм Русского государства. Храм шестистолпный, пятиглавый, пятиапсидный. Построен из белого камня в сочетании с кирпичом. В росписи принимал участие известный иконописец Дионисий.

Благовещенский собор (Московский Кремль)
Благове́щенский собо́р – православный храм в честь Благовещения Богородицы, расположен на Соборной площади Московского Кремля. Был построен в 1489 г. псковскими мастерами на белокаменном подклете конца XIV-начала XV вв. (оставшегося от старого собора) и изначально был трёхкупольным. Собор сильно пострадал при пожаре 1547 г. и восстановлен в 1564 г.

Святые Константин и Елена. Фреска (1547-1551). Роспись юго-восточного столпа Благовещенского собора Московского Кремля

Гранови́тая пала́та – памятник архитектуры в Московском Кремле, одно из старейших гражданских зданий Москвы. Построена в 1487-1491 гг. по указу Ивана III архитекторами Марко Руффо и Пьетро Антонио Солари. Название получила по восточному фасаду, отделанному гранёным «бриллиантовым» рустом, характерным для итальянской архитектуры эпохи Возрождения.

Архитектура Русского царства (XVI в.)

Принятие Иваном Грозным титула «царя» и превращение России в царство было очередным этапом развития русского государства и русской архитектуры. В архитектуре данного периода продолжаются прошлые традиции, но в каменную архитектуру из деревянной проникает форма «шатра», что является заметным отличием в архитектуре нового периода.

Самым известным памятником архитектуры данного периода является Храм Василия Блаженного. Его строительство продолжалось в 1554-1560 гг. Собор входит в Список объектов всемирного наследия ЮНЕСКО в России. Храм Василия Блаженного (или Покровский Собор) был построен по приказу Ивана Грозного в память о взятии Казани. Памятник является одним из самых узнаваемых символов Москвы и России.

Другим известным памятником данного периода является Церковь Вознесения в Коломенском – первый каменный шатровый храм в России. Возведена в Коломенском в 1528-1532 гг. предположительно итальянским архитектором Петром Францизском Ганнибалом (по русским летописям Петром Фрязином или Петроком Малым) на правом берегу Москвы-реки.
Несмотря на развитие каменной шатровой архитектуры, продолжают возводиться и храмы старого типа. По типу Московского Успенского собора с пятью куполами были построены Смоленский собор Новодевичьего монастыря (1524-1598), Успенский собор Троице-Сергиевой лавры (1559-1585).

Смоленский собор Новодевичьего монастыря (1524-1598)

Русская архитектура XVII в.

Начало XVII в. в России – сложное Смутное время, это привело к временному упадку строительства. Монументальные здания сменились небольшими постройками.

Пример подобного строительства – церковь Рождества Богородицы в Путинках, выполненная в характерном для того периода стиле русского узорочья. Это одна из последних шатровых церквей.

В данный период развивается тип бесстолпного храма. Одним из первых храмов такого типа принято считать Малый собор Донского монастыря (1593).

Феофан Грек. Донская икона Божией Матери. Государственная Третьяковская галерея (Москва)
Большое количество оригинальных памятников архитектуры XVII в. сохранилось и в Ростове Великом. Наиболее известны Ростовский кремль (1660-1683), а также церкви Ростовского Борисоглебского монастыря.

Ростовский кремль

Церковь Иоанна Богослова Ростовского кремля (1683). Храм внутри не имеет столпов, стены покрыты превосходными фресками. Данная архитектура предвосхищает стиль московского барокко.
Гражданское зодчество Москвы почти всё погибло, так как деревянная Москва выгорела. Сохранились древние стены укрепленных городов с башнями и воротами и ограды монастырей, бывших, в сущности, также крепостями.
Среди гражданских построек особое место занимает кремлевский Теремной дворец, свидетельствующий о больших технических знаниях и незаурядном вкусе его зодчих. Построен в 1635-1636 гг. по приказу царя Михаила Фёдоровича. Это первые каменные покои в царском дворце.

Теремной дворец (вид с Моховой улицы)
В архитектуре Теремного дворца отразились не только традиционные черты русского деревянного зодчества, но и новое для того времени анфиладное построение внутренних помещений.
Роспись комнат Теремного дворца проводилась под руководством С. Ф. Ушакова. Интерьеры, построенные по анфиладному принципу и богато украшенные, не сохранились. Они пострадали от пожара 1812 г.
В настоящее время Теремной дворец в составе Большого Кремлёвского дворца является Резиденцией Президента Российской Федерации.

Крестовая (Соборная) комната в Теремном дворце

Оружейная палата

Архитекторы, живописцы, мастера других видов искусства сосредоточились в Приказе каменных дел и в Оружейной палате в Кремле. Оружейная палата стала своеобразной школой, где объединялись лучшие художественные силы. Для всех русских земель Москва была непререкаемым авторитетом в области искусства.
Именно из Оружейной палаты исходили все новшества. Здесь работали украинские, белорусские, литовские, армянские мастера и иностранные художники, получившие образование в Европе. Здесь начиналась деятельность Симона Ушакова – крупного русского живописца, стремившегося порвать с традициями древнего искусства.
С конца XV в. Москва превращается в центр художественных ремесел, где русские мастера создают множество памятников искусства.
Кремлевскую сокровищницу пополняли многочисленные иноземные посольства, доставляя в Москву роскошные дары. Уже в период правления Ивана III казна разрослась настолько, что для её хранения в 1485 г. в Кремле было специально возведено двухэтажное каменное здание с глубокими подвалами для драгоценностей.
Кремлевская сокровищница была разграблена польскими интервентами в Смутное время, но быстро пополнилась во времена бурного экономического роста и расцвета ремесел при первых царях династии Романовых, а при Петре Великом – за счет военных трофеев. Значительную часть ценностей составляли изделия мастеров ведущей кремлевской мастерской – Оружейной палаты, которой и обязан своим названием музей, располагающийся сегодня в здании, воздвигнутом архитектором К.А. Тоном в 1844 г.

Здание Оружейной палаты
Оружейная палата хранит древние государственные регалии, парадную царскую одежду и коронационное платье, облачения иерархов русской православной церкви, крупнейшее собрание золотых и серебряных изделий работы русских мастеров, западноевропейское художественное серебро, памятники оружейного мастерства, собрание экипажей, предметы парадного конского убранства.

14. Процесс «обмирщения» в искусстве XVII века.

Смута XVII века нанесла страшный удар по государственности, экономике и культуре страны. Тем не менее, Россия не только быстро оправилась, но и начала столь же быстро крепнуть. Именно тогда она стала территориально крупнейшей державой в мире

Видимо, собственно "обмирщали" архитектуру, живопись и литературу все же зодчие, художники, писатели, хотя делали они это чаще всего на купеческие деньги, неизбежно вынужденные в своих творениях в той или иной степени отражать вкусы и запросы посадского населения, его представления об окружающем мире и красоте. Одним из самых характерных внешних признаков нового этапа развития культуры России стало возведение, кроме храмов, каменных зданий светского назначения, сооружавшихся теперь не только феодальной знатью, но и представителями зажиточного купечества. Подклет использовался для хранения товаров, а южный придел Никиты Воина стал семейной усыпальницей этого известного купеческого рода, происходившего из Ярославля. Внутреннее оформление завершили к середине 1650-х годов уже после смерти Г. Л. Никитникова его внуки, кое-что доделывал и правнук по линии дочери – Иван Григорьевич Булгаков. Образа заказывались самым известным иконописцам того времени, в том числе Иосифу Владимирову ("Сошествие Святого Духа") и изографу Оружейной палаты Симону Ушакову ("Великий архиерей", "Спас Нерукотворный" и другие). В храме долгие годы находилась и знаменитая икона "Древо Государства Московского" ("Похвала Богоматери Владимирской"), которую также создал "государев зограф Пимин зовомый Симон Ушаков". При росписи стен мастера первыми в России использовали в качестве образцов (скорее, иконографических схем) гравюры из Библии Пискатора, незадолго до того изданной в Голландии, а на одной из фресок изобразили групповой портрет семейства Никитниковых. В середине XVII века в Москве на Ваганькове появился каменный дом с высокими "голландскими щипцами", также заметно выделявшийся на фоне окружающей застройки. Он принадлежал именитому гостю Алмазу (Ерофею) Ивановичу Иванову (? – 1669) из рода Чистых, происходившего из посадских людей Вологды. Торговавший с восточными странами и знавший несколько иностранных языков, этот купец со временем стал думным дворянином и начальником Посольского приказа. В составе российских посольств Алмаз Иванов выезжал в Речь Посполитую и Швецию. Возможно, его зарубежные впечатления в какой-то мере сказались на архитектуре дома. Рядом со своими двухэтажными каменными палатами у Покровских ворот член Гостиной сотни Михаил Семенович Сверчков возвел в 1696-1698 годах в стиле "нарышкинского" барокко храм Успения на Покровке. Немногим ранее на Берсеневке (ныне Берсеневская набережная Москвы-реки) по заказу государева дьяка Аверкия Степановича Кириллова (1622-1682), выходца из купеческой среды, были выстроены из большемерного кирпича новый дом и храм святителя Николая Чудотворца. Строильная книга 1657 года говорит об этом так: "На том ево огороде, подле ево Аверкиева двора построена ево Аверкиева полата вновь". Член голландского посольства Николаас Витсен, побывавший в Москве в 1665 году, писал: "Я посетил Аверкия Степановича Кириллова, первого гостя, которого считают одним из самых богатых купцов. Он живет в прекраснейшем здании; это большая и красивая каменная палата, верх из дерева. Во дворе у него собственная церковь и колокольня, богато убранные, красивый двор и сад. Обстановка внутри дома не хуже, в окнах немецкие разрисованные стекла (витражи). Короче – у него все, что нужно для богато обставленного дома: прекрасные стулья и столы, картины, ковры, шкафы, серебряные изделия и т. д. Он угостил нас различными напитками, а также огурцами, дынями, тыквой, орехами и прозрачными яблоками, и все это подали на красивом резном серебре, очень чистом. Не было недостатка в резных кубках и чарках. Все его слуги одеты в одинаковое платье, что не было принято даже у самого царя. Он угощал нас очень любезно, беседовал о недавно появившейся комете; русские об этом рассуждают неправильно. Он показал нам книгу предсказаний будущего, переведенную на русский язык, будто в ней истинные предсказания, и спросил мое мнение об этом". Как видим, элементы "обмирщения" и проникновения иностранных влияний налицо. В каменном жилом строительстве от столичного купечества не отставали именитые торговые люди провинциальных центров. В рассматриваемый период несколькими примечательными купеческими особняками украсился Псков. Самый, пожалуй, известный из них принадлежал Сергею Ивановичу Поганкину. До сих пор там стоят "Поганкины полаты". Неподалеку – купеческие дома Меншиковых, Русиновых, Трубинских, Ямских. Они, как правило, двухэтажные, каменные, с третьим деревянным этажом и складскими помещениями в виде клетей и подклетей. Из двух больших палат состоял дом купцов Пушниковых в Нижнем Новгороде. В Калуге сохранился нарядно декорированный двухэтажный дом купца К. И. Коробова. Купеческие каменные палаты XVII века известны и в небольшом городе Гороховце под Владимиром, и в Чебоксарах. Специального рассмотрения заслуживает вопрос о роли московских "торговых иноземцев" (Виниус, Келдерман, Марселис и другие) в приобщении русских к западноевропейской культуре. Все вышеописанное, без сомнения, в значительной степени способствовало "обмирщению" русской культуры, то есть проникновению и росту в ней сугубо светских элементов.

Киев, Новгород, Владимир, Суздаль, Псков, Москва... Да разве перечислишь все города на Руси, овеянные многовековой славой, города, в которых сохранились памятники древнерусского искусства. Нас и теперь поражают своей красотой и величием кремли и монастыри, златоглавые белокаменные храмы, причудливые, будто сказочные деревянные церкви.

Искусство Древней Руси охватывает несколько веков - от X в., времени Ярослава Мудрого, до эпохи Петра I. У своих истоков древнерусское искусство было тесно связано с предшествующей ему культурой восточнославянских племен, которые, в свою очередь, унаследовали многие художественные традиции скифо-сарматского мира и античных колоний Северного Причерноморья (см. ст. «Древнее искусство народов нашей Родины» и т. 8 ДЭ, статьи раздела «Наша Родина в средние века»).

До нас почти не дошла гражданская архитектура времени расцвета Киевского государства и начала феодальной раздробленности - X - начало XII в. Только из раскопок и по скупым литературным свидетельствам мы узнаем, что простой люд жил в полуземлянках, что дома (хоромы) богатых людей и князей строились из нескольких деревянных срубов со сложными переходами и крышами, что возводились и богато украшенные каменные дворцы. От той поры до нас дошли остатки крепостных валов, древние врата, церковные здания, башня дворца в Боголюбове - памятник древнерусской гражданской архитектуры XII в.

Изумительные памятники искусства Киевской Руси сохраняют наши музеи. Произведения живописи, рукописные книги, украшенные миниатюрами и заставками, предметы, вырезанные из дерева, кости, камня, ювелирные украшения говорят об очень высокой художественной культуре. Успехи прикладного искусства объясняются высоким развитием всевозможных ремесел (Киевская Русь знала их свыше 60).

В храмах Древней Руси не только совершали церковную службу - в них принимали послов, проводили церемонию утверждения князей на правление, хранили казну, библиотеки. В Новгороде вокруг храмов происходили собрания горожан (вече). Древние летописи рассказывают нам, что в храмах многократно спасались люди от врагов во времена набегов монголо-татарских завоевателей.

Грандиозные здания соборов XI в. и теперь стоят в Киеве и Новгороде. Они были названы Софийскими в честь главного собора столицы Византии Константинополя (теперь Стамбул) - св. Софии. Русские, приняв религию византийцев - православие, старались подражать им в роскоши и величии дворцовых церемоний и церковной службы.

Внутреннее убранство Софийского собора в Киеве (заложен в 1037) поражает великолепием. Он украшен мозаиками из разноцветных камней, керамики и смальты (кусочки стекла, окрашенные в различные цвета) и фресками (см. ил. в т. 8 ДЭ, с. 196). Образы святых и сцены из их жизни на фресках и мозаиках монументальны и величественны. Однако роспись храма прославляла не только христианскую религию, но и могущество государственной власти. На хорах храма был портрет его основателя - князя Ярослава Мудрого, его дочерей и сыновей (теперь сохранились только изображения дочерей и младших сыновей), а на стенах вдоль лестниц, ведущих на хоры, - сцены конных состязаний, охоты, цирковых представлений.

В начале XII в. в Киеве и Новгороде продолжают строить громадные здания соборов. Примером таких сооружений в Новгороде могут служить стоящие на берегах реки Волхов соборы Антониева (1117) и Юрьева (1119; мастер Петр) монастырей.

Древнейшие здания возводились из светлого узкого кирпича, скрепляемого связующим раствором, который, застывая, образовывал широкие полосы - цемянки. Часто в стены закладывали, большие необработанные камни. Теперешняя белая окраска стен принадлежит более позднему времени.

В середине и конце XII в. в Новгороде и Пскове возводятся уже небольшие по размерам одноглавые церкви в форме куба с тремя полукруглыми выступами - апсидами. Внутри эти храмы предельно просты. Типичные постройки такого рода - церкви Георгия в Старой Ладоге (вторая половина XII в.), Спаса на Нередице (1198) в Новгороде, Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря (ок. 1156) в Пскове и др.

С начала XII в. начинает развиваться, приобретая все большее значение, Владимиро-Суздальское княжество, или, как говорили в древности, Залесская земля.

В городах Залесья - Ростове, Переславле-Залесском, Суздале и Владимире - при князе Юрии Долгоруком и его сыновьях Андрее Боголюбском и Всеволоде Большое Гнездо возводят крепостные стены, строят дворцы и соборы. Строительство велось из местного белого камня, здания богато украшались резьбой - аркатурными поясками с масками (аркатура - ряд декоративных ложных арок на фасаде здания или на стенах внутренних помещений), перспективными порталами, сложно профилированными окнами. Таковы Успенский собор (1158 - 1160; перестроен после пожара в 1185 - 1189) и Золотые ворота (башня с проездной аркой, увенчанная надвратной церковью; 1164) во Владимире, церковь Покрова Богородицы на Нерли (1165), башня дворца в Боголюбове (1158 - 1165) и др. Стены же Дмитриевского собора во Владимире (1194 - 1197) и Георгиевского собора в Юрьеве-Польском (1230 - 1234), как ковром, покрыты изображениями человеческих фигур, фантастических зверей, птиц, растений.

Софийский собор в Новгороде. 1045 - 1050.

По свидетельству литературных источников, древние соборы были богато украшены иконами, однако дошло до нас от той поры менее 30 икон.

Изучение их стало возможным только после Великой Октябрьской социалистической революции, когда ученые разыскали их в церквах и монастырях, а реставраторы расчистили их от более поздних слоев живописи.

Иконы писали на досках, которые скреплялись поперечными деревянными брусками - шпонками. На доску обычно наклеивали холст - паволоку. Паволоку покрывали левкасом - смесь мела и клея. Левкас полировали до блеска и по нему писали яичной темперой - минеральными и растительными красками, разведенными желтком. Готовую икону покрывали олифой. Олифа со временем темнела, икона покрывалась грязью и копотью, и тогда ее записывали новой живописью. Некоторые иконы обновляли по три и более раз. Эту-то более позднюю живопись и приходится расчищать реставраторам, чтобы обнаружить древнее письмо.

Художники в иконах умели передавать и свои чувства и надежды, свое отношение к добру и злу, идеалы своего народа.

Самые древние русские иконы относятся к концу XI - началу XIII в. Они полны спокойного величия, изображают мужественных, сильных, умных людей, готовых на подвиг. Таковы воины - Дмитрий Солунский на иконе, хранящейся в Третьяковской галерее, и Георгий на иконе, находящейся в музее Московского Кремля. Они смелые воины, в полных доспехах, в сильных руках у них мечи и щиты.

В виде заступницы за людей изображается богоматерь на иконе Великая Панагия (ГТГ; Панагия в переводе с греческого - «совершенная святость»). Богоматерь стоит с поднятыми вверх руками, как бы заслоняя людей от всех бед.

Художники древней поры использовали насыщенные по тону синие, зеленые, вишневые краски, которые казались еще глубже в соседстве с розовыми и голубыми оттенками, ярко-красным и белым цветом. А благодаря сочетанию этих красок с золотым и серебряным фоном красочная гамма приобретала особую торжественность и звучность

Развитие владимиро-суздальского искусства было прервано в конце 30-х годов XIII в. вторжением монголо-татар. Города были разрушены, села сожжены. Началось многовековое монголо-татарское иго.

Церковь Покрова Богородицы на реке Нерли (близ города Владимира). 1165.

Церковь Спаса на Ильине улице в Новгороде. 1374.

Георгий-воин. Икона XI -XII вв. Государственные музеи Московского Кремля.

Чудо Георгия о змие. Икона. Начало XVI в. Государственная Третьяковская галерея. Москва.

Феофан Грек. Ангел. Фреска из церкви Спаса на Ильине улице в Новгороде. 1378.

В Новгороде и Пскове, не пострадавших от монголо-татар, строились в XIV в. небольшие каменные храмы. Расписывали их и русские и приезжие мастера. В новгородской церкви Спаса на Ильине улице (1374) работал знаменитый художник уроженец Византии Феофан Грек (1330-е - ок. 1410). Созданные им фрески построены на тонком сочетании различных коричневых, голубых, синих и сиреневых оттенков. Темные лица, на которые нанесены энергичные белые мазки (пробела), полны необычайной внутренней силы и экспрессии.

Однако русские города начинают постепенно возрождаться из пепла. Блестящие традиции владимиро-суздальского искусства и вдохновляющие это искусство идеи объединения Руси были подхвачены и развиты в XIV в. художниками Москвы. Ведущая роль в художественной культуре с конца XIV в. переходит к Москве, возглавившей объединение русских земель и борьбу за освобождение от монголо-татарского ига.

В Москве работал знаменитый художник Древней Руси Андрей Рублёв. Дата рождения Рублёва точно не установлена, предполагают, что он родился между 1360 и 1370 г. Вероятно, он был монахом Троице-Сергиева монастыря - одного из крупных культурных центров Руси той поры (находится в Загорске под Москвой), а под конец жизни - Андроникова монастыря в Москве. Дважды о нем сообщают летописи: в 1405 г., когда он с Прохором из Городца и Феофаном Греком расписывал Благовещенский собор в Московском Кремле и писал для него иконы, и в 1408 г., когда он со своим старшим другом иконописцем Даниилом Чёрным (ок. 1360 - 1430) работал над восстановлением росписи и иконостасом Успенского собора во Владимире (старая живопись собора почти целиком погибла во время монголо-татарского нашествия в 1237 г.). Сохранились выполненные Рублёвым для этого собора фрески на тему «Страшного суда» (по религиозным преданиям, «Страшный суд» - это якобы божий суд, который должен был состояться в определенный день, «конец мира», в который всем людям воздается по заслугам: грешники получат наказание, а праведники - вечное блаженство). До нас дошла далеко не вся грандиозная композиция, которая когда-то занимала западную часть собора, а только фрагменты. Живопись утратила былую яркость красок, поверхность ее сильно потерта. Но образы ее и теперь покоряют нас красотой и плавностью движений. И главное - эта роспись глубоко человечна: мягкие и нежные лица святых - это лица простых русских людей.

Рублёв работал также над росписью Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры и в Андрониковой монастыре, где был, видимо, и похоронен около 1430 г. Рублёв, как и другие художники Древней Руси, никогда не подписывал свои произведения, поэтому вопрос об его авторстве в каждом конкретном случае не раз вызывал споры ученых.

«Троица» - одно из самых достоверных произведений Рублёва. Она была написана в 1-й четверти XVB. для Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря в честь его основателя - крупного церковно-политического деятеля Сергия Радонежского (ок. 1321 - 1391).

На иконе изображены три ангела, сидящие за столом вокруг жертвенной чаши. Кажется, что между ними происходит тихая беседа. Они пришли в дом к пророку Аврааму и предсказали ему рождение сына - таков богословский смысл иконы. Но Троица была и особым праздником - в этот день, по обычаю, мирились поссорившиеся люди. И это второе содержание и является в «Троице» главным. Мир, согласие, единодушие - вот к чему призывает художник русских людей. И это реальное содержание иконы отражало стремление русских людей к объединению Руси и к единодушному отпору врагам. Поэтому не случайно эта икона была посвящена Сергию Радонежскому - яростному поборнику объединения Руси, противнику феодальных войн и распрей.

Андрей Рублёв. Троица. Икона. 1-я четверть XV в. Государственная Третьяковская галерея. Москва.

В иконе все гармонично, согласно. Чистые краски: ярко-васильковая, нежно-зеленая, золотисто-желтая, голубая - напоминают нам краски русской природы в ясный июньский день.

Кисти Андрея Рублёва принадлежат еще три иконы: Спас (Иисус Христос), Архангел Михаил и Апостол Павел, найденные около звенигородского собора Успения «на Городке». В этих иконах гуманизм художника проявился с особой силой (все три в ГТГ). Особенно замечателен Спас. В его добром лице воплотился идеал человека того времени.

В конце XV - начале XVI в. жил и творил другой замечательный русский художник - Дионисий (ок. 1440 - после 1502 или 1503). Он работал в Боровске, Москве, Волоколамске, Ферапонтовой монастыре под Кирилловым (недалеко от Вологды), в Павлово-Обнорском монастыре. Писал фрески, иконы, возможно, миниатюры для книг. Особенно значительна его работа в Ферапонтовой монастыре, где он создал фрески, музыкальные по линиям и ритмам, бесконечно богатые по красочной гамме. Знамениты две его иконы, рассказывающие о жизни московских митрополитов XIV в. Петра и Алексия, - «Митрополит Петр в житии» и «Митрополит Алексий в житии» (первая - в Успенском соборе Московского Кремля, вторая - в ГТГ). Очень интересны клейма этих икон, в которых рассказывается о действительных исторических событиях (в иконописи клеймами называются небольшие законченные композиции, расположенные вокруг большого центрального изображения). Например, о поездке Алексия с дипломатическим поручением к татарскому хану, об исцелении жены хана Тайдулы.

Во многих клеймах изображена реальная архитектура того времени: белые храмы с шлемовидными крышами, звонницы. В конце XV в. в Новгороде были написаны первые произведения, которые можно отнести к историческому жанру, - это иконы, иллюстрирующие историческую повесть о победе новгородцев над суздальцами в 1169 г. (одна из них хранится в ГТГ, другая - в ГРМ, третья - в Новгородском историко-архитектурном музее-заповеднике).

Ценнейшими произведениями древнерусского искусства являются рукописные книги. Трудно даже передать то глубокое эстетическое чувство, то волнение, которое охватывает человека, когда он перелистывает древнерусскую рукописную книгу. Кожаный или парчовый переплет, нередко украшенный ювелирными изделиями; белый гладкий пергамент (бумага появилась только в XV в.); тщательно выведенные буквы; полные фантазии, созданные из рисунков зверей, птиц, цветов, листьев и различных завитков инициалы; яркие, затейливые, многокрасочные заставки; мастерски написанные миниатюры - все это делает книгу настоящим произведением искусства.

Книги писались и украшались от руки в многочисленных скрипториях - мастерских письма при монастырях. И сейчас в библиотеках хранятся тысячи рукописных книг, созданных в Древней Руси.

В середине XVI в. книги на Руси начали печатать. Первая печатная книга («Апостол») была создана в Москве в 1564 г. в типографии, организованной И. Федоровым вместе с П. Мстиславцем.

Сначала тиражи печатных книг были очень малы, поэтому и во второй половине XVI и даже еще в XVII в. наряду с печатными создавались и рукописные книги. Продолжали писать рукописные книги и для особо торжественных случаев.

Преображенская церковь в Кижах. 1714.

Во второй половине XV и XVI в. Москва подчиняет себе все русские княжества, создается единое Русское государство. Перед ним встает задача построить новую оборонительную систему. Поэтому начинают строиться новые города-крепости, ремонтируются и перестраиваются существовавшие ранее кремли, возводятся крепостные стены монастырей. К этому времени относятся существующие ныне стены кремлей: Москвы (1485 - 1516; см. ст. «Московский Кремль»), Тулы (1514 - 1521), Коломны (1525 - 1531), Нижнего Новгорода (1500 - 1511), а также монастырей: Новодевичьего (основан в 1524), Симонова (основан в 1379; оба Москва), Кирилло-Белозерского (основан в 1397, Кириллов), Троице-Сергиева (основан между 1337 - 1340, Загорск) и др.

Новым в зодчестве XVI в. было строительство каменных церквей с шатровым покрытием, т. е. покрытием в виде четырехгранной или многогранной пирамиды, напоминающим шатер. Такой храм был построен в селе Коломенском под Москвой, по преданию, в честь рождения Ивана Грозного (церковь Вознесения, 1532, ныне в черте Москвы). Шатровое покрытие имеет и Покровский собор, воздвигнутый в 1555 - 1560 гг. в Москве на Красной площади в ознаменование победы над Казанским ханством по проекту русских зодчих Бармы и Постника. Позднее, в конце XVI в., к собору была сделана пристройка и по ней его назвали собором Василия Блаженного. Собор поражает оригинальностью и смелостью архитектурного решения. Первоначально он был двухцветным - красным и белым. Нынешняя раскраска, покрывающая его сверху донизу, как драгоценное шитье, относится к XVII в. и отвечает народным вкусам того времени.

Дионисий. Митрополит Алексий исцеляет Тайдулу (жену хана). Клеймо с иконы «Митрополит Алексий в житии». Начало XVI в. Государственная Третьяковская галерея. Москва.

Портрет (парсуна) князя М. В. Скопина-Шуйского. 1-я половина XVII в. Государственный исторический музей. Москва.

Жатва. 1680 - 1681. Фреска из церкви Ильи Пророка в Ярославле.

Неповторимо прекрасные произведения деревянной архитектуры, многие из которых дошли до наших дней, создавались в основном в XVI, XVII и XVIII вв. Особенно много их в северных районах. Небольшие часовни, шатровые и многокупольные церкви, деревянные избы, баньки, мельницы - все они строились без гвоздей, при помощи одного топора и являются примером удивительного мастерства народных умельцев.

В XVII в. архитектура становится нарядной и многокрасочной. Дома и храмы украшаются резными наличниками, крыльцами; широко применяются изразцы с разнообразными яркими изображениями. Во многих городах создаются архитектурные ансамбли, зодчие работают над планировкой городов.

Живописцы XVI и XVII вв. стремятся полнее и точнее изображать окружающий мир. Появляются портреты, названные парсуной (от слова «персона»), которые, несмотря на некоторую условность изображения, передают индивидуальные черты лица. В росписях храмов и в миниатюрах, иллюстрирующих книги религиозного содержания, изображаются сцены из жизни, трудовые процессы: жатва, уборка сена, виноделие, рыбная ловля и пр.

На всем протяжении своего сложного и длительного развития - с X до конца XVII столетия - древнерусское искусство было тесно связано с историческими судьбами народа, с его борьбой за независимость, с укреплением его национального самосознания. Даже в условных, символических образах религиозного искусства художники Древней Руси сумели воплотить идеалы и мечты своего народа.

Московский Кремль

Зубчатые стены, башни, увенчанные красными рубиновыми звездами, Спасская башня, на которой установлены знаменитые кремлевские куранты, Красная площадь, лежащая рядом, - все это Московкий Кремль, центр нашей Родины.

Восьмое столетие стоит Кремль на берегу Москвы-реки. Впервые о нем упоминается в летописи в 1147 г. Сначала он был деревянный. При Дмитрии Донском были возведены белокаменные стены, которые впоследствии, начиная с 1485 по 1516 г., были заменены существующими ныне кирпичными стенами и башнями. В конце XVII в. башни были надстроены и получили шатровое покрытие.

Во время своего создания Кремль был первоклассной европейской крепостью, построенной по всем правилам тогдашнего фортификационного искусства. Кремлевские стены имеют форму огромного треугольника, длина их более 2 км. Высота стен колеблется от 5 до 19 м, их толщина - 3,5 - 6,5 м. Кремль имеет 20 башен. Но у Кремля было не только оборонное значение, но и политическое: он воплощал силу Москвы - столицы освободившегося от монголо-татарского ига единого Русского государства.

Человек, приходящий в Кремль, попадает на Соборную площадь - одну из самых красивых площадей мира.

В центре ее высится главный Успенский собор, сложенный из белого камня, увенчанный пятью золотыми главами. Стены его расчленены лопатками, заканчивающимися мягкими полукружиями.

Собор строился в 1475 - 1479 гг. Образцом ему послужил Успенский собор во Владимире, построенный в XII в. Расписывал собор замечательный русский художник Дионисий.

Перед Успенским собором слева, если стоять к нему лицом, находится здание Грановитой палаты. (Построена артелью русских мастеров в 1487 - 1491 гг. Свое название «грановитая» палата получила оттого, что стены ее сложены из граненого белого камня. Она служила приемным залом и местом для пиров.) Справа - высокое башнеобразное строение, увенчанное золотым куполом, - колокольня «Иван Великий» (архитектор Бон Фрязин, надстроена в 1600 г.). Около колокольни стоят два уникальных памятника русского чугунного литья: Царь-колокол и Царь-пушка, названные так за огромные по тем временам размеры. На другой стороне площади находятся Архангельский собор (построен в 1505 - 1508 гг. архитектором Але-визом Фрязиным Новым). Собор служил усыпальницей русских великих князей и царей.

Почти напротив Архангельского собора стоит построенный в 1484 - 1489 гг. псковскими мастерами Благовещенский собор. В 1508 г. сын Дионисия Феодосии расписал его фресками. Собор известен и тем, что в нем находится иконостас работы знаменитых художников Феофана Грека, Прохора с Городца и Андрея Рублёва.

Московский Кремль пережил многовековую историю, и в каждом веке строились в нем новые здания. В 1635 - 1636 гг. русские мастера Антип Константинов, Ларион Ушаков, Важен Огурцов и Трефил Шарутин построили Теремной дворец, который во многом напоминал деревянные строения. Здание увенчивала высокая крыша, окна были нарядно украшены резными цветными наличниками. В 1702 - 1736 гг. был возведен Арсенал, в котором хранилось и изготовлялось оружие.

В 1776 - 1778 гг. знаменитый архитектор М. Ф. Казаков возвел здание Сената (теперь здание Верховного Совета СССР). В 1844 - 1851 гг. строится Оружейная палата, которая и теперь является хранилищем национальных ценностей и оружия.

В 1839 - 1849 гг. по проекту архитектора К. А. Тона и при участии архитекторов Н. И. Чичагова, П. А. Герасимова и других строится Большой Кремлевский дворец. В этом дворце происходят заседания Верховного Совета СССР и РСФСР, съезды и пленумы Коммунистической партии Советского Союза, всесоюзные совещания.

В 1959 - 1961 гг. по проекту группы архитекторов во главе с М. В. Посохиным был построен Дворец съездов.

Грановитая палата. Интерьер. 1487 - 1491.

древнерусский изобразительный искусство рублев

Иконопись играла важную роль в Древней Руси, где она стала одной из основных форм изобразительного искусства. Самые ранние древнерусские иконы имели традиции, как уже говорилось, византийской иконописи, но очень скоро на Руси возникли свои самобытные центры и школы иконописи: Московская, Псковская, Новгородская, Тверская, среднерусских княжеств, «северные письма» и др. Появились и собственные русские святые, и собственные русские праздники (Покров Богородицы и др.), которые нашли яркое отражение в иконописи. Художественный язык иконы издавна был понятен любому человеку на Руси, икона была книгой для неграмотных.

Произведения искусства Москвы XIV-XV веков, известные в настоящее время, позволяют утверждать, что Андрей Рублев и его сподвижники сформировывались в художественной среде, стоявшей на очень высоком уровне. Хотя никто из современников Андрея Рублева не превзошел его в художестве, тем не менее, мастера, работавшие с ним, часто вызывают у нас чувство почтительного удивления значительностью своих творений. То, что было Рублевым возведено в степень высокого стиля, подготовлялось в художественной среде, его окружавшей. Он не был одинок, вокруг него были единомышленники и соратники. Собственно учеников-подражателей мы не видим рядом с ним, они появились позднее, после того, как он завершил свой творческий путь. Даже в последние годы жизни великого художника с ним работают мастера, не теряющие своего лица. Они самостоятельно трудятся над решением тех же проблем, которые стояли перед Рублевым и вообще перед русской художественной мыслью того времени. Но никому, кроме него, не было под силу привести в гармонию и согласие все, что надлежало воплотить в искусстве в столь многозначительную эпоху русской жизни. Рассматривая все созданное русскими художниками далекого прошлого, художниками эпохи, предшествующей Андрею Рублеву и его времени, и, кроме того, мастерами южнославянских стран и греками, видим, что Рублев сумел отобрать все самое лучшее, что заключалось в их произведениях. Творчески претворив богатство этой многообразной художественной культуры, он обрел свои собственный изобразительный язык, родной и понятный всем его окружающим. Он сумел в своем творчестве отразить лучшие чаяния и устремления русского народа в решительный момент его борьбы за свое национальное бытие.

Поэтому необходимо осмыслить в его художественных произведениях те ценности, которые являлись отражением подлинно народных воззрений и вкусов своего времени.

В юные годы Андрея Рублева и мастеров его поколения произошло знаменательное событие, которое уже современниками осознавалось как решение судьбы русского народа, - битва на Куликовом поле. Победа оставила глубокий след в народном сознании. Русские люди на деле доказали готовность жертвовать своей жизнью во имя родины. Осознание силы этой любви укрепило в русских людях чувство подлинного человеческого достоинства, мужества и бесстрашия. Об этом ярко свидетельствуют слова автора «Задонщины» - воинской повести о Куликовской битве. Написана (возможно, Софонием Рязанцем) с ориентацией на Слово о полку Игореве, что было вызвано общей идейной установкой авторов: единение русских княжеств перед лицом внешнего врага… Современная энциклопедия: «Князи и бояря и удалые люди, оставимте вся домы своя и богатество, жены и дети, и скот, честь и славу мира сего получити, главы своя положити за землю за Русскую и за веру христианскую».

Как известно, памятников раннемосковской живописи сохранилось очень мало, хотя летопись говорит о большом размахе живописных работ в Москве. Под 1342 годом говорится, что при одном только пожаре в Москве погорело 18 церквей, и добавляется, что за 13 лет это был уже четвертый пожар (Никоновская летопись). В следующие годы митрополит, князь и княгиня, заботясь о восстановлении храмов, поручают роспись их мастерам русским, грекам и их русским ученикам.

Среди памятников этого периода особый интерес вызывает икона Бориса и Глеба на конях из Московского Успенского собора (Государственная Третьяковская Галерея), которую принято считать работой русского мастера, сотрудничавшего с греками или учившегося у них, так как приемы письма и стиль иконы обнаруживают в ней знакомство мастера с памятниками палеологовского искусства. Икона является выдающимся художественным произведением и говорит не о заимствовании ее мастером византийских приемов живописи, а о свободном их претворении в памятнике, наполненном самобытным содержанием.

Культ Бориса и Глеба всегда связывался с идеей братолюбия и единения русских князей. Их житие нередко читалось духовенством в назидание при раздорах и несогласиях князей.

Рис. 1

На иконе дана, на фоне высоких условных скалистых горок, живая сцена, наполненная действием и пафосом. Борис и Глеб едут рядом на конях, воинственно ступающих в ногу. Братья, как обычно, облачены в обыкновенные русские княжеские одежды, на конях богатый убор - все верно и внимательно изображено художником. В их лицах, переданных приемами, близкими к византийской живописи того времени, т.е. с резким сопоставлением света и тени, через условность все же проглядывают черты русского типа, особенно в лице Бориса. В колорите, хотя и несколько темном, чувствуется бодрое и интенсивное звучание цветов - красного, красновато-желтого, зеленого, темно-сизого, обычных для русской живописи.

Между братьями как будто идет беседа. Глеб обращается к Борису, который, глядя вдаль перед собой, внимательно его слушает. В договорах князей и их речах выражение «сесть на коня» означало начать войну, зачем обычно следовало условие о взаимной помощи: «то и ты, брат мой, тоже должен сесть на коня». Вполне очевидно, что подобная икона как бы призывала князей последовать примеру Бориса и Глеба, устранившись от раздоров, в братолюбии помогать друг другу и, если нужно, дружно и воинственно выступать против врага. В правом верхнем углу Спас в небесах благосло-вляет, как бы напутствуя братьев. Изображения Бориса и Глеба не редки в XIV в. К этому же столетию относится икона Бориса и Глеба с житием из Коломны (Государственная Третьяковская Галерея). Братья даны стоящими рядом с мечами и крестами в руках, т.е. в образе мученическом. Если сравнить их лица, с изображенными на только что описанной иконе 1340-х годов, то мы увидим, что в них гораздо ярче отражена типично русская красота. Они русы, их глаза больше и прозрачнее, носы прямые. Живописные приемы иные. Лики лепятся мягко с постепенным переходом от тени к свету, краски вместо плотных и густых мазков жидко и прозрачно кроют поверхность.

К эпохе, непосредственно примыкающей к Куликовской битве, т.е. к концу XIV века, относится икона Николы и Георгия московской школы (Государственный Русский музей). Георгий дан в виде стройного юного воина. Его оружие и воинские доспехи с любовью и вниманием изображены художником. В его руках тяжелый меч и тонкое копье. Несмотря на юность, воин имеет мужественную и внушительную осанку. В лице, строгом и нежном, отражена сосредоточенная углубленность в свой внутренний мир и непреклонная решимость. Он смотрит в сторону и не общается со зрителем, в нем чувствуется некоторая отчужденность и одиночество героя. Это лицо человека, видевшего перед собой смерть и снова находящегося в полной воинской готовности. Когда смотришь на его фигуру с широким разворотом плеч и сильными ногами, приходят на память образы воинов XI-XII веков. В живописных приемах этого памятника отсутствуют черты палеологовской манеры. Он стоит свободно, но прямо, не изгибаясь.

Рис. 2

Переходы от тени к свету мягки и постепенны, только более определенно, чем у Бориса и Глеба из Коломны, лепится объем. Краски светлы и прозрачны, киноварь плаща сочетается с зелеными, желтыми и коричневыми тонами. Всё изображение выступает в ясном ровном освещении, при котором все детали доспехов и вооружения ощутимо выявляются. По-видимому, мастер внимательно вглядывался в художественные приемы живописи далекого прошлого и лики древних икон, стараясь понять их выражение. Давней воинской культуре русских и обаянию образов героического прошлого для художника конца XIV века обязан этот воин некоторой тяжеловесностью своей фигуры, решительностью взгляда и естественной непринужденностью воинской осанки. Только былая суровость прежнего облика воинов домонгольского периода смягчилась, в чертах лица появилось больше тонкости, его мощь больше не преувеличивается. Георгий изображается как бы рядовым участником битв, но он вознесен в своем человеческом достоинстве, и пафос героизма дан в нем по-иному, чем прежде, по-новому. В чем же произошло изменение?

Нередко русские люди средневековья не находили объяснения подвигам, свершенным в пылу воинского вдохновения, и приписывали их Георгию, Дмитрию Солунскому, Борису и Глебу и архистратигу Михаилу, которого они именовали по своей военной терминологии «воеводой совершенного полка». Их они считали как бы реальными участниками боя. Подобного рода вмешательство обычных покровителей имеется, например, в описании Куликовской битвы.

Насколько представления о характере московского воина изменились по сравнению с образом героя домонгольского периода, видно из описания битвы Дмитрия Донского с Олегом Рязанским при Скорнищове в 1371 г. Летописец (Троицкая летопись и Московский свод конца XV в.) называет рязанцев «суровии сущи человецы, свирепы и высокоумни, палаумни людища, возгор-девшеся величанием». Он осуждает их за презрение к москвичам, которых, не испытав в бою, рязанцы называют «слабыми, страшливыми и не крепкими», и за то, что они, понадеявшись на свою силу, сочли за лишнее вооружиться, а лишь взяли «ужища», т.е. веревки, чтобы ими вязать москвичей. Далее он описывает, как рязанцы в злой и лютой сече были побеждены «смиренными», по выражению летописца, москвичами и, как сам князь Олег едва убежал с малой дружиной. Повествуя об этой победе москвичей, летописец осуждает на примере рязанцев тип воина, хотя и отважного, но неосмотрительного, чрезмерно надеющегося на свою удаль и не соразмеряющего свою силу с силой врага. В то же время он восхищается «не возносящимися гордостью» москвичами.

В изображении Георгия на иконе «Никола и Георгий» из Русского музея пафос героизма дан не столь преувеличенным, как в произведениях домонгольского периода, а более соразмерным с человеческими возможностями. Он ближе к правде жизни, к тем людям, из среды которых выходили герои битв того времени. Георгий не подавляет зрителя своей исключительностью, зритель как бы видит в нем самого себя, только в возвышенном виде.

Рассмотренная нами икона «Святые Никола и Георгий» относится к тому времени, когда Андрей Рублев был еще молод. Это искусство старшего поколения. К самому началу XV в. восходит еще один замечательный памятник, творение рук русской женщины.

Рис. 3

Рисунок для шитья обычно давался иконописцем, выполнение принадлежало вышивальщице. Существует предположение, что рисунок для этого шитья был сделан художником, лично знавшим Сергия. Облик старца далек от канона. Перед нами человек с сильным и самобытным характером: рот энергично сжат, несколько косо поставленные глаза сближены и полны проницательной сосредоточенности. Художественные приемы шитья очень разнообразны, живописны и выразительны. Мастерски подчеркнуты особенности сложного облика Сергия: своеобразный очерк лба, неширокий оклад лица с несколько выдающимися скулами, сближенность глаз и их неодинаковый разрез, разность рисунка бровей, асимметричность носа, бороды и всех черт лица и головы с массой волос. Зоркий глаз художника видит различную густоту бороды, замечая редкие волоски на щеках, где она начинается. Во всем облике большая сдержанность и собранность для целеустремленного действия и в то же время большая широта души, что-то мужественное, но не строгое. Стройная и полная движения фигура Сергия облачена в скромные одежды, в изображении которых вышивальщице даже удалось передать цвет и фактуру домотканой шерстяной ткани и незатейливость шитья холстяной епитрахили. Чувствуется по всему, что художника всецело вдохновляла живая личность Сергия, и он как бы давал характеристику его как исторической личности. Когда смотришь на это произведение, то меньше всего приходят на ум условные признаки «святого», даваемые в житиях, а вспоминается Сергий, исполняющий дипломатические миссии, которые были не под силу никому другому в бурных неурядицах междоусобных разногласий. Вспоминается, как он «затворил» церкви в Нижнем Новгороде, когда склонял в 1365 г. Бориса Константиновича к миру с его старшим братом, имевшим права старшинства на княжение в Нижнем Новгороде, и этой, небывало крутой для того времени мерой добился, совместно с великим князем, примирения братьев; затем - его посещение и склонение к миру такого злейшего врага Москвы, как Олег Рязанский. Вспоминаются не «благоуветливые словеса», о которых говорит житие, а нечто другое: сила воли, знание жизни и людей, неумолимость доводов практического ума. Перед нами живой деятельный человек, который «мало же словесы глаголавша, вящая же делы учаша», т.е. учил больше делом, а не словом, тот Сергий, который «ни мала ослушася, ни помедли, но с многым тщанием» шел и выбирал места для новых монастырей и клал их основание «своима рукама». Для того, чтобы яснее представить себе те сдвиги, которые происходили в искусстве в конце XIV и начале XV в., следует сопоставить образ Сергия на шитой пелене с образами, созданными Феофаном Греком. Контраст получится поразительный: если титанические сильные старцы Феофана величавы и одиноки, если сила их характера направлена к утверждению своей индивидуальности, то в образе Сергия дан характер, подавляющий в себе черты обособленности. Вся фигура Сергия дана в движении по направлению к зрителю. Он проницателен и весь полон внимания.

В творчестве Андрея Рублева и мастеров его круга многие изображения людей также поражают своей жизненностью и ярким отражением национального облика.

Рис. 4

Художника, создавшего этот образ Сергия, весьма вероятно, Рублев знал, быть может с ним сотрудничал. Он привыкал ценить и восхищаться людьми, которые не только умели умирать на поле брани, но и отдавать всю свою жизнь служению тому, в чем видели спасение русского народа.

В Архангельском соборе в Московском Кремле, там, где покоится прах Дмитрия Донского, в местном ряду иконостаса, стоит икона «Архангел Михаил» с житием. Она относится к началу XV в. и некоторыми чертами стиля примыкает уже к творчеству Рублева. Есть предположение, что она могла быть выполнена по заказу Евдокии - супруги Дмитрия Донского. В ее житии говорится о том, что незадолго до смерти, последовавшей в 1407 г., она видела сон, в котором ей явился архангел Михаил, и заказала его изображение. Несколько икон ею было отвергнуто, и, наконец, одна ее удовлетворила. Эта икона была поставлена Евдокией в церкви Рождества Богоматери в память победы на Куликовом поле.

Гибкая, мужественно суровая фигура архангела Михаила, облаченная в воинские доспехи, полна напряжения и готовности к стремительному действию. В левой руке он держит ножны, из которых правой рукой выхватил и угрожающе занес меч. Его стан изогнут, как натянутый лук. Хрупкое лицо с пышными волосами тонко и полно сдержанной страсти. Он пленяет воображение, как видение необычное,- в нем запечатлена романтика победы, одержанной на Куликовом поле.

Рис. 5

Конец XIV и начало XV в. были порой, когда самосознание народа углублялось, его характер воспитывался историческими условиями в согласии с идеями единения Русской земли.

Андрей Рублев и мастера его круга сказали новое слово в этот важный исторический момент, и то, что они сказали о человеке своего времени, выношено было в глубинах народного сознания, было призвано к жизни и вознесено в степень идеала.

Особенно важно рассмотреть с этой стороны фрески Успенского собора во Владимире 1408 г. К сожалению, о росписях Андрея Рублева, Даниила Черного мы можем судить лишь по отдельным сценам «Страшного суда» в среднем и южном нефах, нескольким фигурам на столбах и незначительным фрагментам евангельских сюжетов. Но даже то немногое, что сохранилось до наших дней, имеет огромное значение для истории русской художественной и духовной культуры в целом.

В неумолимую, суровую идею «Страшного суда» средневековья Андрей Рублев и Даниил Черный вложили столько глубоко жизненного содержания, столько сочувствия к человеку, что она оказалась в корне переосмысленной.

Рис. 6

Из грозного события сцена «Страшного суда» превратилась под кистью Андрея Рублева в торжество человеколюбия. Фрески находятся в Успенском соборе г.Владимира и является памятником культуры, взятым под охрану ЮНЕСКО. Возмездию за грехи они отвели лишь незначительное место, судя по позднейшей записи, оно изображалось только символически. «Страшный суд» для них - начало «царства праведных». С ним связывалось глубоко народное представление о восстановлении правды и справедливости, попираемых на земле.

В образе Спаса Рублева (свод среднего нефа), «грядущего судить живых и мертвых», нет и тени устрашающей грозности. Облаченный в золотистые одежды, полный юношеской силы и движения, легко и свободно парит он в. голубом ореоле, окруженный крылатыми ликами «бесплотных сил». Он воплощение торжества, гуманности и творческого подъема. По-рублевски безупречно вписанный в круг, он не ограничен им. Касаясь ногой его предела, он как бы готов выступить из него, отчего композиция, полная монументальной ясности и завершенности, приобретает жизнь и движение. Он весь воплощение поэтического образа света. Над Спасом, тоже в своде, два ангела на лету свивают свиток с изображением луны и звезд, что означает конец земного мира, они как бы закрывают книгу жизни.

Над ангелами изображены четыре царства, владычество которых прекращается вместе с концом жизни на земле. Они уступают место царству правды и справедливости. Четыре символических зверя замкнуты в земной круг. Смело устремляется вперед крылатая пантера - «Царство Македонское», страшное своей военной мощью и неожиданностью нападения. Широко шагает в нем крылатый лев - «Римское царство», стремящееся к мировому господству. Упрямо стоит, опустив голову и подозрительно кося глазом, совершенно реальный хозяин русских лесов, медведь - «Царство Вавилонское», утверждающее господство в своих пределах. О нем так и сказано, что он «ста (т.е. стоит) на едином месте». Страшно оскалив зубы, шагает, подняв хищную морду, «чудовищный зверь»; у него рога и человеческое лицо, а на хвосте Змеиная голова. Это - губительное «Царство Антихристово», «снедающее и уничтожающее всякую плоть и надменно оскверняющее всякую святыню».

Много существовало толкований на четырех зверей видения пророка Даниила, и часто характеристика царств исходила из существующей исторической обстановки. Даже такие церковные авторитеты, как Иоанн Златоуст, считали «непогрешительным» их толкование «применительно к своему времени».

Возможно, что и Андрей Рублев, как и его современник Лука Смольнянин, патриот своего города, иллюстрировавший Псалтирь в 1395 г. (т.е. всего за 12 лет до написания фресок в Успенском соборе) мог подразумевать: под львом - объединенные Польшу и Литву, где римско-католическое вероисповедание стало господствующим; под пантерой - агрессивный Тевтонский орден; под медведем - княжество Московское, упорно занимавшееся утверждением сильной власти и единства в своих пределах; под чудовищным зверем - татар, с жестокостью которых связывалось у русских представление о наступлении «Страшного суда».

В полукружии под аркой, примыкающей к своду, располагается композиция «Уготованного престола» («Этимасия»), к которой как бы устремлялся летящий «Спас в силах». На престоле лежит книга, в которую вписаны деяния людей. У его подножия, припавшие на колени трепещущие прародители - Адам и миловидная Ева, виновники грехопадения людей. Возле них сосуд с искупительной кровью и весы - символ правосудия.

К престолу самозабвенно, как бы спеша на помощь людям, умоляюще простирают руки Богоматерь и Иоанн Предтеча. Их лики почти не сохранились, но в их поспешной устремленности, в сбившемся спереди покрывале Богоматери и в растрепанной бороде Предтечи чувствуется человеческая взволнованность.

По сторонам сцены у престола расположены апостолы Петр и Павел и стоящие за ними ангелы, что связывает изображение на стене с сидящими апостолами на склонах свода. Вся композиция безупречно вписана в полукружие над аркой и обрамлена снизу скромным растительным орнаментом. Склоненные фигуры ритмично вторят очерку арки и свода.

Учет архитектурных форм виден и в размещении других десяти апостолов на склонах свода. Сомкнутые ряды как бы поддерживают свод. Нимбы, напоминающие орнамент, вторят кругам, в которые вписаны Спас и звери царств.

Среди ангелов на фресках Успенского собора много наивно простодушных, пытливо внимательных и печально задумчивых девичьих лиц. По-видимому, увиденное в жизни обретало воплощение под кистью художников. Следуя основным законам в изображении апостолов, художники по существу далеко вышли за их пределы и дали целую галерею жизненно правдивых образов русских людей с теми нравственными достоинствами, которые были осознаны и оценены народом в горниле тяжелых испытаний.

Эпопея «Страшного суда» представлена художниками, как и «Божественная комедия» Данте, в образах глубоко народных и патриотических. Особенно это чувствуется в «Шествии праведных», которое дано в виде многолюдной толпы, расположенной справа на столбе в центральном нефе, в проходе в южный неф и в своде южного нефа. Стремясь к правде жизни, художники пренебрегли единством композиции и расположили ее отдельными группами.

Вместо обычной фигуры одного святого на столбе изображена сплоченная группа праведных жен, обращенных в сторону «Уготованного престола». У них не только простые русские лица, но и русские одежды. То, что их занимает - не видение, не мечта; в них нет отрешенности, напротив их внимание направлено на нечто жизненное и общее для них, они готовятся, каждая согласно своему характеру и темпераменту, к какому-то значительному, важному действию - они готовятся к подвигу. На первом плане дана, по-видимому, св. Екатерина - юная дева в короне. Если мысленно устранить эту деталь иконной условности, то перед зрителем окажется типичное лицо русской девушки. Художник не старался сделать ее красивой, это самое обычное лицо, каких много, но его выражение делает ее прекрасной и одухотворенной. Другие жены - также типичные русские женщины. Художник так сумел уловить национальные черты и характер, что отдаленность веков теряет свою силу: образы приближаются к нам и воспринимаются, как нечто родное и хорошо известное. Не предвкушение блаженства рая занимает их мысли. Все душевные силы их направлены на решительное и последнее действие на земле. Верится, что с этим чувством готовности к подвигу русские сыны отрезали себе путь к отступлению на Куликовом поле. Вопрос о роли русской женщины в эпоху освобождения от татарского ига и создания Русского централизованного государства был бы не ясен, и о многом можно было бы только догадываться, если бы не остался этот документ. Художник передает высокое достоинство, твердость, мужество и тонкую грацию русских женщин, их готовность жертвовать собой. В этих образах мужей и жен отразилось высокое национальное самосознание русского человека. Не мгновение, влекущее на героический поступок, часто неосознанный и случайный, превознесено художником, а осознание человеком ценности своего чувства самоотверженности.

На стене проема в южный неф теснится толпа праведников с озабоченными лицами. Они как бы входят в средний неф, где совершается главное действие суда, художники предельно приблизили их к тем, кто находится в храме. В своде южного нефа шествие праведных направляется к дверям рая, возглавляемое апостолами Петром и Павлом. Со страстным призывом простирает Павел руку с развернутым свитком: «приидите со мною...» В противоположность его волевому напряжению легко и стремительно ступает Петр. Его лицо, обращенное к толпе, одушевлено добротой и доверием к людям, он увлечен и увлекает за собой других. Движение толпы, состоящей из отдельных групп, происходит наискось, снизу вверх, что придает всей композиции динамичность восхождения.

То, что отражено в образах жен, буквально повторено в ликах праведных. В этой композиции больше волнения и движения, чем в шествии жен.

Рис. 10

Замечательны своей значительностью старец и средовек. На них головные уборы, как на пророках, но это не мешает видеть в них типы простых русских людей. В них - то же внимание и та же решимость, как и у жен, только больше экспрессии. Художник мыслит их жизненную миссию одинаковой, но женам отведено в росписи более видное и более ответственное место. Писал ли эти две композиции один и тот же художник или разные - покажут будущие исследования. Теперь же хочется только дать оценку этому явлению в истории древнерусской живописи и культуры вообще.

Ничто внешне показное не привлекло художника; значительность замысла определила полную правдивость и искренность чувства. В этом сказывается многовековая культура личности. Каждый раз в решительные минуты исторического бытия сила народного духа вызывается к действию, и совершаются подвиги поразительные. Следует отдать должное художникам, которые сумели запечатлеть в своих творениях облики тех, в ком отразилась величайшая правда проявления национального характера.

Между композициями, на синевато-сером фоне стен, словно вьюнки, поднялись вверх тонкие белые стебли с коричневыми, зелеными, желтыми листьями и нежными цветами с тычинками. Поразительные по изяществу, эти орнаменты, несмотря на стилизацию, не потеряли своей жизненной правдивости. Эти скромные украшения явились плодом любовного наблюдения природы и оказались гораздо к ней ближе, чем сильные, но менее подвижные орнаменты эпохи Андрея и Всеволода.

К сожалению, почти утрачено временем и едва просматривается одно очень интересное звено в сложной композиции «Страшного суда» - участие природы в его действии. Над входом в южный неф изображены олицетворения Воды и Земли в виде двух женских фигур. Слева Земля - сильная, с горделивой осанкой держит в руке гроб, за ней безвольные, как тени Аида, встают окутанные саваном умершие. Перед ней змея с круглой головой и чешуйчатым телом, вверху слон и разгневанный лев, похожий на изображение сидящего льва в Евангелии Хитрово. Справа Вода - женщина с длинными волнистыми волосами, совсем как русалка, держит некогда потопленный корабль со сломанной мачтой, под которым виднеется морское чудовище с клювом и двумя лапками. Такой диковинный зверь тоже есть в Евангелии Хитрово, но там он изображен с длинным перевитым чешуйчатым хвостом. Надо думать, что их писала одна и та же рука. Ниже плавает совсем реальная рыбка: сбоку, внизу, переходя на выступ другой стены, извивается коленчатое водяное существо и ползет настоящий, достоверно изображенный краб. Вверху стоят птицы с длинными шеями и одна в центре, над входом, плещется в воде - быстрое, мимолетное движение ее крыльев передано поразительно верно.

Таким образом, даны все представители животного мира земли, воды и воздуха: четвероногие, пресмыкающиеся, водяные твари и птицы. Изображены и те, которых художник мог знать по книгам и произведениям искусства. Например, слон есть уже на рельефах собора в Юрьеве-Польском, а крабы, появившиеся на раннехристианских рельефах с изображением истории пророка Ионы на фоне нильского пейзажа, могли перейти в искусство Византии. По-видимому, эти источники были известны Рублеву и дали повод к изображению морских диковин и в том числе краба.

В древнеславянском мировоззрении, отраженном в русской народной поэтической образности, многие звери и птицы участвовали в жизни человека и предвещали грядущие события. Так, в описании гадания Дмитрия Донского и Дмитрия Волынца ночью перед Куликовой битвой они слышали, как «гуси и лебеди беспрестанно крыле плещуще необычную грозу» предвещали. Гоготание гусей и плеск лебединых крыл упоминает и автор «Задонщины» перед нашествием полков Мамая на Русскую землю. Не тот же ли смысл предвестия грозы «Страшного суда» вкладывал художник, изображая плещущуюся в воде птицу на фресках Успенского собора? Это тем более вероятно, что и земля в женском образе издавна жила в народной поэтической образности. В том же гадании Дмитрий Донской и Волынец слушают, как земля плачет по татарам, которые должны погибнуть на поле Куликовом, «как жена еллинским гласом», а по русским - «как девица плачевным гласом возопи», «аки свирель некую жалостно слышати».

С наибольшей достоверностью можно приписывать Рублеву замечательного ангела, ведущего младенца Иоанна Предтечу на стене слева при входе в жертвенник. К сожалению, от этой композиции сохранились только нижняя часть и некоторые фрагменты. С античной грацией, на ходу оборачиваясь назад, ведет ангел за руку маленького Предтечу, который по-детски едва поспевает за его легким шагом. Действие происходит на фоне золотисто-охристого пейзажа пустыни с зелеными деревцами и скалистыми горками. Яркие пробела на зеленом одеянии ангела, его голубой хитон, белая рубашечка младенца и блики на горках как будто светятся. Вся сцена проникнута ритмом и движением.

У Феофана Грека тело, плоть есть нечто само по себе темное и тяжеловесное; оно только тогда начинает жить в его искусстве, когда он осветит его молниеносным светом своего воображения. Форма перестанет у него существовать, если утратятся блики. Его темперамент требовал для передачи одухотворенности экспрессии и контраста.

Сравним фрески Успенского собора с деталью «Страшного суда» на иконе конца XIV в., связанной, как мы предполагаем, с творчеством Феофана Грека (Государственная Третьяковская Галерея, числится найденной на колокольне Ивана Великого в Московском Кремле). На иконе изображена толпа праведников, выступающих из мрака в ослепительный свет; на переднем плане - встающие из гробов. Среди праведников видны типичные для Феофана старцы и пустынники, страшные своей нечеловеческой напряженностью. Контраст света и тени придает всему изображению характер чрезвычайный, потрясающий зрителя своей трагичностью и мрачностью идеи возмездия. Перед нами мир таинственный и фантастический.

Рис. 11

Рублев как бы меньше, чем другие средневековые люди, разделял дух и материю, он видел в их неразрывном единстве светлую, воздушную, живую плоть. Вследствие этого у него и у мастеров его круга всегда светлая палитра. Ему не нужна тень, чтобы подчеркнуть силу света. Светлые вибрирующие тона сами выражают свет и являются всегда фоном для более интенсивных и светосильных звучаний, как, например, известный голубой или янтарно-желтый, розово-красный и т.д. Во фресках Успенского собора все происходит в светлой, воздушной среде, в духовной и пространственной близости к зрителю.

Насколько содержание успенских фресок было, связано с действительностью и насколько в них отразилась жизнь эпохи, можно судить по событиям, которые совершались в самое ближайшее время после их написания и были типичными для XIV-XV вв. Летописи говорят: 1 декабря 1408 г. пришел Едигей к Москве со всей силой татарской. Они рассыпались «от земли Рязанский до Галича и до Белаозера», «аки злии волци». «И бысть тогда в всей Русской земли всем христьяном туга велика и плачь неутешим и рыдание и кричанье... вси бо подвизашася и вси смутишася, многы бо напасти и убытки всем человеком здеяшася и большим и меншим и ближним и дальним». Все были в «тузе и скорби мнозе и печалью одержими». В этом общем бедствии рождалось, как видно из слов летописца, чувство равенства, чувство человечности: «жалостно же бе видети и достойно слез многых», как один татарин «до четыредесяти христьян ведяше с нужею повязавши». Многое же множество было иссечено, другие умирали от мороза, голода и жажды. Отцы и матери плакали, видя своих «чад умерщвляемых», и «чада рыдали», разлучаемые с родителями; «и не бысть, - говорит летописец, - помилующего или избавляющего и помогающего».

В этих испытаниях проявлялись, как мы знаем, характеры удивительные. Так, в 1410 г. перед фресками Андрея Рублева и Даниила в Успенском соборе произошло следующее событие: летом князь Данило Борисович из Нижнего Новгорода привел царевича Талычу и послал с ним изгоном к Владимиру боярина своего Семена Карамышева. Пришли к Владимиру «лесом безвестно» из-за реки Клязьмы, «людем в полдень спящим»; ограды у города в то время не было, наместник отсутствовал. «Окаянные» сначала взяли городское стадо, а затем стали людей сечь и грабить, а потом «пригониша к церкви святыя Богородица соборныя, в ней же затворися ключарь поп Патрикей с иными людьми». Патрикей спрятал церковные сосуды и людей наверху церкви и затем, убрав лестницы, стал перед «образом пречистыя плачася». Татары и посланные нижегородского князя, ворвавшись в храм, схватили Патрикея и стали его жесточайшим образом пытать о том, где спрятаны драгоценная кузнь и люди, что с ним были; «он же никако не сказа того, но многы муки претерпе: на сковраде пекоша, и, и за ногти щепы биша и ноги прорезав, ужа вдергав, по хвосте у конь волочиша, и тако в той муце и скончашеся». «Сиа же злоба,- заключает летописец,- сключися от своих братии христиан».

Это была эпоха тяжелых нравственных падений и величайших подвигов. Велика была роль тех людей, и того искусства, которые сумели пронести веру в лучшее, что было в русском человеке, и силою обаяния поддержать и воспитать в нем высокий патриотизм и гуманность. Самоотверженность рождала в русском народе в целом глубокую радость и веру в победу, и возможность объединения.

В обликах некоторых апостолов на фресках Успенского собора даже через канонически отстоявшиеся черты на нас часто глядят глаза тех людей, которые умели видеть и любить мир. Лицо Иоанна полно такой нежности и доброты, что зритель ощущает на себе как бы взор тех близких ему людей, которые его любят. Этот взгляд воспринимается сердцем и дает большую радость и ощущение полноты жизни. К первому десятилетию XV века, по-видимому, следует отнести одно из прославленных творений Андрея Рублева -Спаса из Звенигородского чина, образ, который произвел огромное впечатление на русских людей.

Иконы Спаса, относимые к московской школе XV столетия, обычно в той или иной мере подражали этому образцу. Последнее обстоятельство обычно заставляло считать образ Спаса из Звенигорода тем, что называется каноном. Но не следует ли поставить вопрос несколько иначе: не представлял ли он в то время, когда был написан, явление совершенно необычное и только чисто внешне следовал установленным требованиям канона? Безусловно, в нем впервые был найден русский идеальный образ Христа, отличный от образов предшествующего искусства, иногда поражающего зрителя суровостью своего выражения. Рублевский Спас - это воплощение типично русской благообразности. Ни один элемент лица Христа не подчеркнут чрезмерно - все пропорционально и согласованно: он рус, глаза его не преувеличены, нос прямой и тонкий, рот мал, овал лица хотя и удлиненный, но не узкий, в нем совсем нет аскетичности, голова с густой массой волос со спокойным достоинством возвышается на сильной стройной шее.

Самое значительное в этом новом облике - взгляд. Он направлен прямо на зрителя и выражает живое и деятельное внимание к нему; в нем чувствуется желание вникнуть в душу человека и понять его. Брови свободно приподняты, отчего нет выражения ни напряжения, ни скорби, взгляд ясный, открытый, благожелательный. Перед нами как бы сильный и деятельный человек, который имеет достаточно душевных сил и энергии, чтобы отдать себя на поддержку тем, кто в этом нуждается. Звенигородский Спас больше натуральной величины человека. Он полон величия. Кроме того, в нем есть строгость внутренней чистоты и непосредственности, есть полное доверие к человеку.

«Спас» из Звенигорода как бы завершил искания Рублевым образа русского Христа, уже предчувствоваемого в «Спасе» центрального нефа и «Спасе в Силах» Успенского собора во Владимире.

Позднее, как бы на пути между созданием Звенигородского чина и работой Рублева и Даниила в Троицком соборе Сергиева монастыря был создан еще один замечательный образ. Это «Иоанн Предтеча» (Музей им. Андрея Рублева), пустынник-аскет и мученик за правду. Этот образ был особенно близок иноку Рублеву, опоэтизировавшего его в духе русского подвижничества своего трудного времени.

«Иоанн Предтеча» некогда входил в поясной деисусный ряд иконостаса, подобно иконам Звенигородского чина. Фигуры «Деисуса» из Николо-Пешношского монастыря (под Дмитровом), в отличие от икон из Звенигорода, не были преувеличены, а почти соразмерны человеку и этим как бы приближены к зрителю еще более.

Как пустынник, Предтеча облачен в синеватую милоть (одежду из шкур), видную только на груди, так как сверху на нее накинут зеленый гиматий, цветом напоминающий темную зелень дубрав. Его ломкие складки светятся светло-зеленоватыми пробелами, прозрачными, как роса на древесных листьях, являясь поэтическим образом сияющей нравственной чистоты Предтечи. Иоанн мужественно широкоплеч, рус и светлоглаз. В его облике чувствуется сходство и духовное родство со «Спасом» из Звенигородского чина и образами апостолов и святых на фресках в Успенском соборе во Владимире. Склоненная голова, высокий лоб, спрямленные, печально сжатые брови, самоуглубленный взгляд, тонкий нос и чувствительно-нежные молчаливые уста свидетельствуют о напряженном труде мысли, о том предстоянии божеству, которое, согласно принятой иконографии, выражено в широком, спокойном и крайне деликатном молитвенном жесте прекрасных рук с тонкими удлиненными пальцами. Мягкая, но решительная линия очерчивает мужественный силуэт Предтечи, свободно, стройно и устойчиво вписанный в золотой фон иконы. Предтеча преисполнен тишины и кротости. Только в струящейся текучести локонов густых волос и бороды, изображен-ных с чисто Рублевским совершенством, чувствуется внутренняя взволнован-ность Иоанна. Перед нами не пророк, суровый проповедник-аскет, каким создало Иоанна Предтечу византийское искусство, а правдолюбец, созерцатель русской «зеленой мати пустыни», воспетой поэзией русских духовных стихов. Это образ самоотверженного, высоконравственного идеала инока-безмолвника, чуткого к красоте мира, воспитанного в духе Сергия Радонежского и воплощенного в творчестве Андрея Рублева и его содругов.

Образы Рублева рождались эпохой, когда народ искал деятелей и защитников его интересов, когда пафос индивидуальной героики былого времени уступал, как мы уже видели, пафосу общенародного движения за освобождение от иноземного ига. Особое значение приобретали вследствие этого способность к самопожертвованию, стойкость и целеустремленность длительного действия. В эпоху Рублева национальное самосознание возведено было на высшую ступень; за Русь и ее единство боролся каждый русский человек, в котором проснулось сознание общности народных интересов. В образе Спаса из Звенигорода, Предтечи и др. мы видим воплощение мечты об идеальной личности; эту идеальную личность русские люди и, Рублев в том числе, искали и находили в своей собственной среде. Отсюда и новаторство Рублева в создаваемых им образах. Глубокомысленный, искренний, гуманный художник находился в полной гармонии с окружающей его действительностью. Он был облечен народным доверием, а потому проявлял себя в жизни полно и свободно. Его идеалы совпадали по духу с народными представлениями. Своими образами Рублев поддерживал в народе веру в свои силы. Во время нашествия Едигея был разрушен и сожжен Троице-Сергиев монастырь. Никон, приеемник Сергия, понемногу восстанавливает его и в 1422 г. начинает постройку ныне существующего белокаменного собора. Расписывать храм он приглашает Андрея Рублева и Даниила Черного, но так как с росписью храма спешили, то с ними работали и многие другие художники. Фресок эпохи Рублева в соборе, как показали работы реставраторов, в настоящее время не сохранилось, но иконостас уцелел почти полностью. В его создании принимало участие столь большое количество мастеров, что редко две-три иконы можно приписать одному художнику. Почти каждое произведение этого иконостаса достойно особой монографии. Но мы остановимся лишь на нескольких деталях и композициях, поражающих жизненностью или оригинальностью замысла. В центре праздничного ряда находится «Евхаристия».

Композиция разделена на две иконы: «Раздаяние хлеба» и «Раздаяние вина». Обе иконы сделаны разными мастерами. В «Раздаянии хлеба» слева, как обычно, изображены киворий, престол и Христос, раздающий хлеб. К нему приближается группа апостолов. Хлеб из рук Христа принимает апостол Петр. Действие происходит на фоне обычных палат. Лицо Петра типично для рядового русского человека и выражает трогательную благодарность по отношению к тому, кто дает ему хлеб. Он принимает хлеб, как милостыню; другие апостолы стоят, столпившись, как убогие, в ожидании своей очереди. Два юных апостола слева как бы выхвачены прямо из жизни, они сосредоточены и задумчивы, на них необычные для апостолов одеяния - это не хитон и гиматий, а одежды с широкими воротами, напоминающие домотканные чепаны, которые носили раньше крестьяне. Быть может, это те простые одеяния, в которые облекались иноки Троицкого монастыря в то время. Мастер этой композиции - прекрасный колорист, светлый и ясный, но он не очень заботится об изяществе форм: его архитектура эллинистического характера кажется как бы сколоченной с незатейливой неуклюжестью из дерева; купол кивория имеет несколько упрощенную форму; апостолы расположены совсем бесхитростно. Художник не заботится о том, чтобы их группа выглядела красиво. Его замысел глубок, и он не думает о внешнем эффекте. Это особенно бросается в глаза при сравнении с нарядной стройностью и изяществом композиции «Раздаяния вина», в которой архитектура сложна и искусно построена, цвета подчинены несколько темноватой гамме коричневых, желтых темно-зеленых и темно-розовых тонов. На прекрасно написанном покрывале престола - легкий золотой узор; группа апостолов движется, как в танце; их одежды красиво развеваются, пропорции удлинены, линии ритмично согласованы, выражения лиц сложны и напряженны. Мастер - изощренный артист, понимающий раздаяние вина как некое вдохновенное и приподнятое над обыденностью действие. Условность языка мастера «Раздаяния вина» подчеркивает простодушно зоркое внимание к жизненной правде у мастера «Раздаяния хлеба».

Толкование художником таинства евхаристии, как милостыни было совсем в народном духе того времени. Если вспомнить, что в 1422 г. по всей Русской земле был голод, и была «зима студена», люди умирали «с голоду и холоду», а иные «мертвыа скоты ядяху, и кони, и псы, и кошькы, и люди людей ядоша», то напрашивается предположение, не была ли жизненная верность этой сцены навеяна еще недавними впечатлениями художника от действительности. Да и сама летопись в этих случаях описывает все с беспристрастной точностью. Хотелось бы предположить в ясном, трезвом и правдивом художнике «Раздаяния хлеба» человека из народа, которому поручается одна из ответственейших тем, наравне с аристократически изощренным мастером «Раздаяния вина». У художников Троицкого иконостаса чувствуется большой интерес к юным лицам, к которым они присматривались в жизни. Эти наблюдения помогли им создать необычной прелести образ юноши Дмитрия Солунского, полного типичной для рублевской поры нежной грации. Он создан поэтическим воображением и полон художественной правды, отражающей лирическое чувство русского человека во всей его зрелости. Дмитрий Солунский склоняется подобно спелому колосу. Юный годами, он «имеет стар смысл». Для искусства Рублева характерны старцы с неувядающей юностью чувств и юноши с мудростью старцев - по-видимому, такими были лучшие русские люди его времени. Плодом вдохновенного прозрения явилось изображение жен у гроба. Три женщины, созерцающие чудо воскресения, композиционно слитые воедино, являются живым воплощением грации русской женственности. В них отражены три возраста: средняя - юная - пленяет девственной доверчивостью, правая - пожилая - безупречностью простоты - и скромности, левая - средних лет - сознанием силы своего характера и обаяния своей женственности. Их изображения близки к женам из Успенского собора во Владимире, о которых говорилось выше. Наряду с такими поэтическими отражениями действительности в праздниках Троицкого иконостаса встречается и нечто, что имеет, по-видимому, непосредственное касательство к волнующим моментам окружающей художника действительности. В иконостасе есть еще две композиции, связанные между собой смысловым содержанием.

Первая принадлежит кисти одного из лучших художников, трудившихся над иконостасом, и ближе всего по приемам к Рублеву, другая - художнику, который более других тяготеет к приемам живописи XIV в.

Тема изображенного в первой композиции такова. Христос, готовясь омывать ноги ученикам, поучает их, что больший из них должен быть слугою всем. Петр, не понимая смысла совершающегося, не хочет допустить, чтобы учитель унизился, омывая ему ноги. Во время диалога Христос говорит: «если не умою тебя, не имеешь части со мною» т. е. в будущей жизни. Петр, устрашенный этими словами, говорит, указывая на голову: «Господи! Не только ноги мои, но и руки и голову». В иконографии этого сюжета его жест традиционен; другие апостолы обычно просто готовятся последовать примеру Петра, некоторые из них снимают сандалии, другие глядят на происходящее или обращаются друг к другу.

Особенностью замысла данного произведения является общая задумчивость апостолов. Особенно замечателен один из них - средовек, расположенный справа, как раз против Христа. Он сидит, свободно откинувшись назад; его рука покоится на груди; поза и выражение лица говорят, что он глубоко задумался, уйдя в себя. Лицо и поза настолько жизненно правдивы, что его изображение действует очень сильно. При общей сосредоточенности жест Петра превращается в призыв к размышлению по поводу происходящего. Общая сосредоточенность апостолов как бы отражена в замкнутой в овал композиции. Согласованные в несколько приглушенной мягкой гамме голубоватые, зеленоватые, коричневатые, розоватые и янтарно-желтые тона подернуты легкой серебристой дымкой. Все пронизано как бы светом туманного дня. Атмосфера этого произведения успокаивает и настраивает на созерцательную задумчивость. В этой композиции дан момент, где показывается пример служения старшего младшим: «больший должен быть слугою меньших».

Идея служения Русской земле была ведущей в ту эпоху, и нашла свое отражение во всем духе нашего древнего летописания. Люди, способные на это служение, облекались народным доверием и были активной силой, воплощавшей в жизнь прогрессивные устремления и чаяния народных масс. Дмитрий Донской на Куликовом поле бился с татарами «в лице, став напереди». Многие говорили ему: «Господине княже великыи, не ставися напереди битися, но назади или на крыле, или инде в опришнем месте». На это он отвечал: «Да како аз взглаголю: братие моя, потягнем вкупе с единого, а сам лице свое почну крыти или хоронитися назади. Но яко же хощу словом, тако же и делом наперед всех и пред всеми главу свою положити за свою братью и за все християны, да и прочий, то видевше, приимут со усердием дерьзновение».

Художник «Омовения ног» явно призывал зрителей пораздумать над удивительным поучением, что больший должен быть слугою всех. Обращаясь к другой композиции - к «Тайной вечере», среди сидящих вокруг стола апостолов замечаешь в первую очередь стремительное и жадное, как у хищной птицы, движение Иуды. Сильно нагнувшись вперед, он протянул руку к чаше на столе. Все апостолы в сдержанном волнении, Христос произнес слова: «Один из вас предаст меня». Любимый ученик возлежит у него на груди и по просьбе Петра задает ему вопрос: «кто предатель?». Христос отвечает: «И вот рука предающего меня со мною за столом». Жест Иуды, таким образом, выдает в нем предателя. Его протянутая рука и фигура в темном одеянии резко выделяются на розовом фоне стола; за ним высятся ослепительно яркого холодного желтого цвета палаты с темным проемом и порталом, повторяющим изгиб спины Иуды. Завитки портала напоминают головы хищных птиц. Контрасты цветов желтого и темно-зеленого, розового и почти черного производят впечатление напряженности и тревоги. Изображение портала, как бы повторяющее движение Иуды, усиливает характеристику жадности и хищности Иуды. Замечательно то, что лицо его юно и его, хотя и недобрая, красота поразительна. Рядом с ним сидит апостол в темном одеянии, у него курчавые волосы, характерное лицо человека сильной воли и большого темперамента. Он напряженно задумался, но весь его облик полон энергии; он смотрит вперед, и правая его рука делает жест в сторону Иуды, как бы желая остановить его движение. Линии, очерчиваю-щие Иуду и этого апостола, настолько композиционно связаны друг с другом, что обе фигуры выделены из всех других. Невольно рождается вопрос: что скрыто за удивительной трактовкой этой темы?

Надо помнить, что самым большим злом, тормозившим объединение Руси в XIV-XV вв., была внутренняя рознь. Летопись в ярком сопоставлении Олега Рязанского и Дмитрия Донского уже трактует эту злободневную для того времени тему, называя не раз Олега «новым Иудой предателем на владыку своего бесящегося». Она страстно клеймит Олега, называя его кровопийцей велеречивым, худым, льстивым, душегубным, отступником от света во тьму, и чрезвычайно превозносит Дмитрия Донского, любуясь его скромностью, храбростью, готовностью жертвовать собой ради русского народа.

В иконе художник не мог поступить подобно летописцу - изобразить Иуду отвратительным, как это обычно делалось в западной живописи и нередко и в греческой, не позволял русскому человеку его такт и вкус в понимании прекрасного. В русской иконе обычно Иуда юный и не отмеченный чем-либо от других апостолов, но, видимо, отношение к теме мастера Троицкого иконостаса было очень живое: он желал предостеречь, удержать человека от предательства, вскрыв в своем произведении природу этого бедствия. Подобные изображения склоняли не понимавших общенародных интересов к критическому отношению к себе и к своим действиям. Во всем чувствуется большая мягкость и знание души человека, большое умение воспитывать и убеждать с любовью, снисходительностью, но с твердостью непреклонной. В летописи мы видим, что коль скоро виновный обращался на путь примирения и верного служения общим интересам, летописец, не пожалевший красок для осуждения Олега Рязанского, с удовлетворением под 1385 г. описывал, как Сергию удалось склонить его на вечный мир с московским князем, и писал, что в 1387 году «князь великий Дмитрей Ивановичь отда дщерь свою княжну Софью на Рязань за князя Феодора Ольговичя», т.е. за сына Олега Рязанского. Видимо, никого не смущало его прошлое; самое важное было удержать этим браком новые раздоры.

Обратим внимание еще на одной детали из композиции «Сретение».

Рис. 13

Перед нами старец, принявший младенца из рук скромной задумчивой женщины. Его лицо отражает такую ясную и радостную доброту прекрасной старости, точно в нем отразился весь итог долгой жизни. Оно полно такой правдивости и искренности, что поражаешься, как этот старец обрел способность отдаваться вечной юности чувств. Сколько надо было иметь оптимизма и нравственного здоровья, чтобы создать подобное чудо искусства! Глядя на лицо старца Симеона, понимаешь, что старцы, писавшие иконы Троицкого иконостаса, могли наполнять их светом, цветом, гармонией и мудростью, почерпнутой из деятельно и полно прожитой жизни. Это были не суровые аскеты, а только люди, умевшие отказывать себе во всем, не теряя жизнерадостности. Они упивались окружением природы и любовью к жизни, не отрываясь от нее, а сливаясь с нею каждым дыханием.

После того как пред нашими глазами прошли образы прошлого, живые, разнообразные, полные трепета, тревоги и радости жизни, такие близкие и доступные нам через 500 с лишним лет, естественно задаешь себе вопрос: можно ли считать, что и такое произведение Рублева, как «Троица», является порождением его отрешенности от жизни, его фантазии и неудовлетворенности действительностью? С этим мнением никак нельзя согласиться.

Правда, как человек средневековья, Рублев говорил на языке религиозных символов, но мы, преодолев трудности его условного языка, можем смело сказать, что он говорил не для немногих избранных, его речь была обращена ко всем, кто любил родину, жизнь и людей, его окружавших. Художник «Раздаяния хлеба», изображая евхаристию под видом милостыни, по существу говорил с ним на одном языке. Только он передавал впечатления от непосредственно наблюдаемого в жизни действия, а Рублев создавал вершины философского и художественного обобщения на основе той же реальной действительности.

Рис. 14

Тема «Троицы», как известно, евхаристическая. Чаша являющаяся композиционным центром этого произведения, издавна вошла в народную поэтическую образность как «чаша смертная». Этот поэтический образ подразумевается в «Слове о полку Игореве», когда говорится о пире и вине; в «Повести о разорении Рязани» он повторяется, как рефрен: «вси равно умроша, единую чашу смертную пища»; о Куликовской битве говорится, правда в «Синопсисе», как «о горьком и престрашном часе, в нем же множество создания божия смертную испи на брани чашу», и т.д. В «Троице» оно означает высшую степень человеческой любви, т.е. той любви, которая побуждает человека жертвовать своей жизнью.

В «Троице» Рублев отразил общенародную идею своего времени, идею о единстве и о любви к Родине. Этот образ предстоит перед нами, как любовь женственно нежная и мужественно самоотверженная, как любовь человечная. Рублев мог воплотить ее в своем произведении с такой ясностью и искренностью только потому, что он жил полной жизнью с людьми своей эпохи, потому, что он любил их и любил свою Родину. Представление о единстве Руси и личное чувство, которое его соединяло с ней, нашло отражение в общем согласии трех ангелов «Троицы» и в общей гармонии целого. Рублев был подлинный поэт в живописи. Его произведения были полны ритма, воздуха, света и чистых звучных цветов. Всем этим он подобно автору «Задонщины» хотел «возвеселить» русского человека, так много перестрадавшего и претерпевшего, - ведь ничто так не радует и не утешает человека, как доверие к его добрым и доблестным качествам. И Рублев утешал русского человека, радовал его; выражаясь языком того времени, он «умилял» его.

Рублев умел мечтать о прекрасном человеке и умел воплощать свою мечту в живую действительность художественного образа. Невозможно создание таких образов без личного героизма и самопожертвования, об этом говорит весь труд его жизни. В умении Рублева мечтать и действовать отразилась также характерная черта русского национального гения.