Когда появилось казачество. Кто такие казаки на самом деле

Большинство наших современников черпает сведения о казаках исключительно из художественных произведений: исторических романов, дум, кинофильмов. Соответственно и представления о казаках у нас весьма поверхностные, во многом даже лубочные. Вносит путаницу и тот факт, что казачество в своем развитии прошло длинный и сложный путь. Поэтому герои Шолохова и Краснова, списанные с реальных казаков прошлого XX века, имеют столько же общего с казаками шестнадцатого века, сколько современные киевляне - с дружинниками Святослава.

Как это ни прискорбно для многих, но героико-романтический миф о запорожцах, созданный писателями и художниками, нам придется развенчать.

Первые сведения о существовании казачества на берегах Днепра относятся к пятнадцатому веку. Были ли они потомками бродников, черных клобуков или ославянившейся со временем частью Золотой орды - никому неизвестно. В любом случае, тюркское влияние на обычаи и поведение казаков огромно. В конце концов, по форме проведения казачья рада не что иное, как татарский курултай, оселедец и шаровары - атрибуты представителей многих кочевых народов... Многие слова (кош, атаман, курень, бешмет, чекмень, бунчук) пришли в наш язык из тюркского. Степь дала казакам нравы, обычаи, воинские приемы и даже внешний вид.

Кроме того, сейчас казачество считается исключительно русским явлением, однако это не так. Были свои казаки и у татар-мусульман. Задолго до появления на исторической сцене Запорожского и Донского войск на жителей степи наводили ужас ватаги ордынских казаков. Татарские казаки также не признавали над собой власти ни одного государя, но охотно нанимались на военную службу. Причем как к мусульманским, так и христианским владыкам. С распадом единого государства Золотой орды на враждующие ханства огромные степные пространства от Днепра до Волги стали фактически ничейной землей. Именно в этот момент на берегах степных рек появляются первые укрепленные казачьи городки. Они играли роль баз, откуда казачьи артели отправлялись на рыбную ловлю, охоту или грабеж, а в случае вражеского нападения казаки могли отсидеться за их стенами.

Черкесы в Краков

Центрами казачества стали Днепр, Дон и Яик (Урал). В сороковых годах шестнадцатого века днепровские казаки, которых на Руси называли черкасами, на острове Малая Хортица основали самую известную крепость - Запорожскую Сечь.

Князь Дмитрий Иванович Вишневецкий (Казак Байда)

Вскоре вокруг Сечи объединились все казаки, жившие на Днепре, положив основу Войску Запорожскому Низовому. Основание Запорожской Сечи традиционно приписывается Дмитрию Байде Вишневецкому, хотя, как недавно доказал украинский историк Олесь Бузина, никакого отношения к Сечи этот шляхтич не имел. В это время казаки уже представляли собой определенную силу, численность которой пополнялась за счет прихода новых людей из Речи Посполитой, Валахии и Малороссии. Эти переселенцы существенно изменили состав казачества, растворив в себе казаков-неславян, и уже к шестнадцатому веку казачество представляло собой исключительно русскоязычное православное образование. Впрочем, по менталитету и роду занятий казаки существенно отличались и от русских, и от других оседлых народов.

У наших историков сложились два противоположных взаимоисключающих взгляда на казачество. Согласно первому, казачество - это аналог западноевропейских рыцарских орденов, согласно второму, казаки - выразители чаяний народных масс, носители демократических ценностей и народовластия. Однако оба эти взгляда оказываются несостоятельными, если внимательно изучить казаков. В отличие от рыцарских орденов европейского Средневековья днепровское казачество возникло не в гармонии с государственной властью. Наоборот, ряды казаков пополняли люди, для которых не было места в цивилизованном обществе. За днепровские пороги приходили не нашедшие себя в мирной жизни селяне, бежали, спасаясь от суда или долгов шляхтичи и просто искатели легкой наживы и приключений. Ни малейшего намека на дисциплину, характерную для рыцарских орденов, на Сечи обнаружить не удается. Вместо этого все современники отмечали своевольство и необузданность казаков. Можно ли представить, чтобы магистра тамплиеров провозглашали и свергали по капризу массы, зачастую по пьяни, как это было с атаманами казачьих ватаг? Если и можно сравнить с чем-либо Сечь, то скорее с пиратскими республиками Карибского моря или татарскими ордами, а не с рыцарями.

Легенда о казачьей демократии родилась в девятнадцатом веке благодаря усилиям русских поэтов и публицистов. Воспитанные на европейских демократических идеях своего времени, они хотели видеть в казаках простой народ, ушедший от панской и царской власти, борцов за свободу. «Прогрессивная» интеллигенция подхватила и раздула этот миф. Конечно, крестьяне бежали на Сечь, но не они заправляли там. Идеи освобождения крестьян из-под панской власти не находили отклика в сердцах запорожцев, зато возможность пограбить, прикрывшись крестьянами, никогда не упускалась. Затем же казаки легко предавали доверившихся им крестьян. Беглые крестьяне только пополняли ряды войска, но не из них формировалась запорожская верхушка-старшина, не они были становым хребтом казачества. Недаром же казаки всегда считали себя отдельным народом и не признавали себя беглыми мужиками. Сечевые «лыцари» (рыцари) чурались земледелия и не должны были связывать себя семейными узами.

Запорожская сечь
Фигура запорожца не тождественна типу коренного малоросса. Они представляют два разных мира. Один - оседлый, земледельческий, с культурой, бытом и нравами, восходящими к Киевской Руси. Второй - гулящий, нетрудовой, ведущий разбойную жизнь. Казачество порождено не южнорусской культурой, а враждебной стихией кочевой татарской степи. Недаром многие исследователи считают, что первыми русскими казаками были русифицированные крещеные татары. Живущие исключительно за счет разбоя, не ценящие ни своей, ни тем более чужой жизни, склонные к дикому разгулу и насилию - такими предстают эти люди перед историками. Не брезговали они подчас и угоном своих «православных братьев» в плен с последующей продажей живого товара на невольничьих рынках.
Тарас Бульба, воспетый Николаем Васильевичем Гоголем.

Так что отнюдь не все запорожцы предстают в образе благородного Тараса Бульбы, воспетого Николаем Васильевичем Гоголем. Кстати, обрати внимание, читатель: гоголевский Тарас называет себя не украинцем, а русским! Существенная деталь.

Еще одним мифом является миссия защиты православной веры, приписываемая казакам. «Защитники православия» гетманы Выговский, Дорошенко и Юрий Хмельницкий без всяких угрызений совести признавали своим господином турецкого султана - главу ислама. Да и вообще никогда казаки не отличались особой политической разборчивостью. Оставаясь верными своей степной природе добытчиков, они никогда не приносили реальных, практических выгод в жертву отвлеченным идеям. Надо было - и входили в союз с татарами, надо - шли вместе с поляками разорять великорусские земли в Смутное время 1 6 0 3 - 1 6 2 0 гг., надо - уходили в Турцию из-под власти Российской империи.

Юрий Хмельницкий

До учреждения поляками в шестнадцатом веке реестрового казачества термином «казак» определялся особый образ жизни. «Ходить в казаки» означало удаляться за линию пограничной стражи, жить там, добывая пропитание охотой, рыбной ловлей и грабежом. В 1572 году польское правительство попыталось использовать активность казаков на благо государству Для несения службы по охране границы были созданы отряды из казаков-наемников, получившие название «реестровых казаков». В качестве легкой кавалерии они широко использовались в войнах, которые вела Речь Посполитая. Стать реестровым казаком было мечтой любого запорожца, ведь это означало иметь гарантированный доход, одежду и еду. Кроме того, реестровые казаки рисковали гораздо меньше своих бывших собратьев по ремеслу. Неудивительно, что казаки постоянно требовали увеличить реестр. Первоначально реестр насчитывал всего лишь 300 запорожских казаков, во главе с атаманом, назначаемым польским правительством. В 1578 году реестр был увеличен до 600 человек. Казакам был передан в управление город Терехтемиров с Зарубским монастырем, расположенный близ города Переяслава, на правом берегу Днепра. Здесь были размещены казацкие арсенал и госпиталь. В 1630 - х годах численность реестрового казачества колебалась от 6 до 8 тысяч человек. В случае необходимости Польша нанимала на службу и все Запорожское войско. В это время казаки получали жалование, в остальное время им приходилось на свои сабли полагаться больше, чем на монаршью милость.

Петр Сагайдачный

Золотым веком для Запорожского войска стало начало семнадцатого века. Под руководством Петра Сагайдачного казаки, ставшие реальной силой, умудрились совершить несколько дерзких рейдов на турецкие причерноморские города, захватив огромную добычу. Только в Варне запорожцы взяли добра на 180 тысяч злотых. Затем Сагайдачный со своей армией присоединился к польскому королевичу Владиславу, начавшему поход на Москву. В России в это время бушевала Смута, польские войска осаждали Москву, а само существование Московского царства было под угрозой. В этих условиях двадцать тысяч головорезов Сагайдачного могли стать решающим козырем в многолетней войне Польши и Руси. Правда, казаки не были бы казаками, если бы не доставили хлопот и своим нанимателям-полякам. Первоначально они разорили Киевское и Волынское воеводства Речи Посполитой, а только затем вторглись в русские владения. Первой жертвой казаков стал Пу-тивль, затем Сагайдачный захватил Ливны и Елец, а его сподвижник Михаил Дорошенко огнем и мечом прошелся по Рязанщине. Сумел отбиться только небольшой городок Михайлов. Зная о судьбе захваченных казаками городов, где были вырезаны все жители, михайловцы отбивались с отчаяньем обреченных. Потеряв почти тысячу человек, Сагайдачный, так и не сумевший взять его, вынужден был снять осаду и идти к Москве на соединение с королевичем Владиславом. Двадцатого сентября 1618 года польская и казачья армии соединились под Москвой и стали готовиться к решительному штурму, который закончился провалом. Вскоре между Московским царством и Речью Посполитой был заключен мир. В качестве награды за московский поход казаки получили от поляков 20 000 злотых и 7 000 штук сукна, хотя рассчитывали на большее.

А спустя всего два года Сагайдачный отправил в Москву посланцев, заявивших... о желании реестрового запорожского войска служить России. Причиной этого обращения стал фанатизм и непримиримость католической церкви, развязавшей страшные гонения на православие, и позиция шляхты, смотревшей на казаков и малороссов как на своих рабов. Именно в период гетманства Сагайдачного стала окончательно понятна невозможность наладить совместную жизнь православных в одном государстве с поляками. Логическим выводом отсюда было стремление разорвать навязанную историческими событиями связь с Польшей и устроить свою судьбу согласно собственным интересам и желаниям. Начиналось движение по освобождению Малороссии от польской власти. Но вскоре в битве с турками под Хотином гетман получил смертельную рану...

После гибели этого полководца и дипломата для казаков начинаются сложные времена. Под Хотином казаки спасли Польшу от захвата турками, но благодарности не дождались. Наоборот, поляки стали опасаться своих союзников и всячески ограничивать казацкую силу. Казаки же, почувствовав свою силу, стали требовать себе шляхетских прав. Прежде всего права бесконтрольно эксплуатировать крестьян.

Обратим внимание на еще один феномен: несмотря на ожесточенную борьбу казачества за отделение от польско-литовского королевства (Речи Посполитой), верхушка казаков с завистью смотрела на польское дворянство (шляхту). Казацкой старшине страстно хотелось жить так же разгульно и роскошно, как и шляхтичам, так же презирать простых земледельцев, как презирали их польские дворяне. Некоторые историки говорят, что поляки допустили роковую для себя ошибку. Им нужно было принять казацкую старшину в шляхетство, не настаивая на перемене ею веры с православия на католичество. И тогда нынешняя Украина еще на века могла остаться частью Речи Посполитой.

Упражнение 6. Переключение внимания . Педагог подает команды:

· зрительное внимание - объект далеко (дверь),

КАЗАЧЕСТВО: ПРОИСХОЖДЕНИЕ, ИСТОРИЯ, РОЛЬ В ИСТОРИИ РОССИИ.

Казачество - этническая, социальная и историческая общность (группа), объединившая в силу своих специфических особенностей всех казаков, в первую очередь русских, а также украинцев, калмыков, бурят, башкир, татар, эвенков, осетин и др., как отдельные субэтносы своих народов в единое целое. Российское законодательство до 1917 рассматривало казачество как особое воинское сословие, имевшее привилегии за несение обязательной службы. Казачество определяли и как отдельный этнос, самостоятельную народность (четвертую ветвь восточного славянства) или даже как особую нацию смешанного тюрко-славянского происхождения. Последняя версия усиленно разрабатывалась в 20 веке казачьими историками-эмигрантами.

Происхождение казачества

Общественная организация, быт, культура, идеология, этнопсихический уклад, поведенческие стереотипы, фольклор казачества всегда заметно отличались от порядков, заведенных в других областях России. Казачество зародилось в 14 веке на степных незаселенных просторах между Московской Русью, Литвой, Польшей и татарскими ханствами. Его формирование, начавшееся после распада Золотой Орды, проходило в постоянной борьбе с многочисленными врагами вдали от развитых культурных центров. О первых страницах казачьей истории не сохранилось достоверных письменных источников. Истоки происхождения казачества многие исследователи пытались обнаружить в национальных корнях предков казаков среди самых разных народов (скифов, половцев, хазар, алан, киргизов, татар, горских черкесов, касогов, бродников, черных клобуков, торков и др.) или рассматривали оригинальную казачью воинскую общность как результат генетических связей нескольких племен с пришедшими в Причерноморье славянами, причем отсчет этого процесса велся с начала новой эры. Другие историки, напротив, доказывали русскость казачества, делая упор на постоянность нахождения славян в областях, ставших колыбелью казачества. Оригинальная концепция была выдвинута историком-эмигрантом А. А. Гордеевым, считавшим, что предками казаков является русское население в составе Золотой Орды, поселенное татаро - монголами на будущих казачьих территориях. Долгое время доминировавшая официальная точка зрения, что казачьи общины появились в результате бегства русских крестьян от крепостной зависимости (а также взгляд на казачество как на особое сословие), были подвергнуты в 20 веке аргументированной критике. Но и теория автохтонного (местного) происхождения имеет слабую доказательную базу и не подтверждается серьезными источниками. Вопрос о происхождении казачества по-прежнему остается открытым.

Нет единодушия среди ученых и в вопросе о происхождении слова «казак» («козак» по-украински). Делались попытки производить это слово от названия народов, некогда живших вблизи Днепра и Дона (касоги, х(к)азары), от самоназвания современных киргизов - кайсаки. Существовали и другие этимологические версии: от турецкого «каз» (т. е. гусь), от монгольского «ко» (броня, защита) и «зах» (рубеж). Большинство специалистов сходятся в том, что слово «казачество» пришло с востока и имеет тюркские корни. В русском языке это слово, впервые упомянутое в русских летописях 1444 года, первоначально означало бездомных и вольных воинов, поступавших на службу с выполнением военных обязательств.

История казачества

В формировании казачества участвовали представители самых разных народностей, но преобладали славяне. С этнографической точки зрения первые казаки разделялись по месту возникновения на украинских и на русских. Среди и тех и других можно выделить вольных и служилых казаков. На Украине вольное казачество было представлено Запорожской Сечью (просуществовало до 1775), а служилое - «реестровыми» казаками, получавшими жалованье за службу в Польско-Литовском государстве. Русские служилые казаки (городовые, полковые и сторожевые) использовались для защиты засечных черт и городов, получая за это жалование и земли в пожизненное владение. Хотя они приравнивались «к служилым людям по прибору» (стрельцы, пушкари), но в отличие от них имели станичную организацию и выборную систему военного управления. В таком виде они просуществовали до начала 18 века. Первая община русских вольных казаков возникла на Дону, а затем на реках Яик, Терек и Волга. В отличие от служилого казачества центрами возникновения вольного казачества стали побережья крупных рек (Днепра, Дона, Яика, Терека) и степные просторы, что накладывало заметный отпечаток на казачество и определяло их жизненный уклад.

Каждая крупная территориальная общность как форма военно-политического объединения независимых казачьих поселений называлось Войском. Основным хозяйственным занятием вольных казаков являлись охота, рыболовство, животноводство. Например, в Донском Войске до начала 18 века хлебопашество было запрещено под страхом смертной казни. Как считали сами казаки, жили они «с травы и воды». Огромное значение в жизни казачьих общин играла война: они находились в условиях постоянного военного противостояния с враждебными и воинственными кочевыми соседями, поэтому одним из важнейших источников существования для них являлась военная добыча (в результате походов «за зипунами и ясырем» в Крым, Турцию, Персию, на Кавказ). Совершались речные и морские походы на стругах, а также конные набеги. Часто несколько казачьих единиц объединялись и совершали совместные сухопутные и морские операции, все захваченное становилось общей собственностью - дуваном.

Главной особенностью общественной казачьей жизни являлись военная организация с выборной системой управления и демократические порядки. Основные решения (вопросы войны и мира, выборы должностных лиц, суд провинившихся) принимались на общеказачьих собраниях, станичных и войсковых кругах, или Радах, являвшихся высшими органами управления. Главная исполнительная власть принадлежала ежегодно сменяемому войсковому (кошевому в Запорожье) атаману. На время военных действий избирался походный атаман, подчинение которому было беспрекословным.

Дипломатические отношения с русским государством поддерживались отправкой в Москву зимовых и легких станиц (посольств) с назначенным атаманом. С момента выхода казачества на историческую арену его взаимоотношения с Россией отличались двойственностью. Первоначально они строились по принципу независимых государств, имевших одного противника. Москва и Казачьи Войска являлись союзниками. Русское государство выступало в качестве главного партнера и играло ведущую роль как наиболее сильная сторона. Кроме того, Казачьи Войска были заинтересованы в получении от русского царя денежной и военной помощи. Казачьи территории выполняли важную роль буфера на южных и восточных границах русского государства, прикрывали его от набегов степных орд. Казаки принимали также участие во многих войнах на стороне России против сопредельных государств. Для успешного выполнения этих важных функций в практику московских царей вошли ежегодные посылки отдельным Войскам подарков, денежного жалования, оружия и боевых припасов, а также хлеба, поскольку казаки его не производили. Все сношения между казаками и царем велись через Посольский приказ, т. е. как с иностранным государством. Часто русским властям было выгодно представлять вольные казачьи общины как абсолютно независимые от Москвы. С другой стороны, московское государство было недовольно казачьими сообществами, постоянно нападавшими на турецкие владения, что часто шло вразрез с русскими внешнеполитическими интересами. Нередко между союзниками наступали периоды охлаждения, и Россия прекращала всякую помощь казакам. Недовольство Москвы вызывал и постоянный уход подданных в казачьи области. Демократические порядки (все равны, ни властей, ни налогов) стали магнитом, притягивавшим к себе все новых предприимчивых и смелых людей из русских земель. Опасения России оказались отнюдь не беспочвенны - на протяжении 17-18 веков казачество шло в авангарде мощных антиправительственных выступлений, из его рядов вышли предводители казацко-крестьянских восстаний - Степан Разин, Кондратий Булавин, Емельян Пугачев. Велика была роль казаков во время событий Смутного времени в начале 17 века. Поддержав Лжедмитрия I, они составили существенную часть его военных отрядов. Позднее вольное русское и украинское казачество, а также русские служилые казаки принимали активное участие в стане самых разных сил: в 1611 они участвовали в первом ополчении, во втором ополчении уже преобладали дворяне, но на соборе 1613 именно слово казачьих атаманов оказалось решающим при избрании царя Михаила Федоровича Романова. Неоднозначная роль, которую играли казаки в Смутное время, заставило правительство в 17 веке проводить политику резкого сокращения отрядов служилых казаков на основной территории государства. Но в целом российский трон, учитывая важнейшие функции казачества как военной силы в пограничных районах, проявляло долготерпение и стремилось подчинить его своей власти. Чтобы закрепить верность российскому престолу, цари, используя все рычаги, сумели добиться к концу 17 века принятия присяги всеми Войсками (последнее Войско Донское - в 1671). Из добровольных союзников казаки превратились в российских подданных. С включением юго-восточных территорий в состав России казачество осталось лишь особой частью российского населения, постепенно потеряв многие свои демократические права и завоевания. С 18 века государство постоянно регламентировало жизнь казачьих областей, модернизировало в нужном для себя русле традиционные казачьи структуры управления, превратив их в составную часть административной системы российской империи.

С 1721 казачьи части находились в ведении казачьей экспедиции Военной коллегии. В том же году Петр I упразднил выборность войсковых атаманов и ввел институт наказных атаманов, назначаемых верховной властью. Последних остатков независимости казаки лишились после поражения Пугачевского бунта в 1775, когда Екатерина II ликвидировала Запорожскую Сечь. В 1798 по указу Павла I все казачьи офицерские чины были приравнены к общеармейским, а их обладатели получили права на дворянство. В 1802 было разработано первое Положение для казачьих войск. С 1827 августейшим атаманом всех казачьих войск стал назначаться наследник престола. В 1838 был утвержден первый строевой устав для казачьих частей, а в 1857 казачество перешло в ведение Управления (с 1867 Главное Управление) иррегулярных (с 1879 - казачьих) войск Военного министерства, с 1910 - в подчинение Главного штаба.

Роль казачества в истории России

Казачество на протяжении веков являлось универсальным родом вооруженных сил. Про казаков говорили, что они рождались в седле. Во все времена они считались великолепными наездниками, не знавшими себе равных в искусстве джигитовки. Военные специалисты оценивали казачью конницу как лучшую в мире легкую кавалерию. Воинская слава казачества укрепилась на полях сражений в Северную и Семилетнюю войны, во время Итальянского и Швейцарского походов А. В. Суворова 1799. Особенно отличились казачьи полки в наполеоновскую эпоху. Возглавляемые легендарным атаманом М. И. Платовым иррегулярное воинство стало одним из главных виновников гибели наполеоновской армии в России в кампании 1812, а после заграничных походов русской армии, по словам генерала А. П. Ермолова, «казаки стали удивлением Европы». Без казачьих сабель не обошлась ни одна русско-турецкая война 18-19 веков, они участвовали в покорении Кавказа, завоевании Средней Азии, освоении Сибири и Дальнего Востока. Успехи казачьей конницы объяснялись умелым применением в боях нерегламентированных никакими уставами дедовских тактических приемов: лава (охват противника в рассыпном строю), оригинальная система разведочной и сторожевой службы и др. Эти унаследованные от степняков казачьи «обороты» оказывались особенно эффективны и неожиданны при столкновениях с армиями европейских государств. «Для того казак родится, чтоб царю на службе пригодиться» - гласит старинная казачья поговорка. Его служба по закону 1875 продолжалась 20 лет, начиная с 18-летнего возраста: 3 года в подготовительном разряде, 4 на действительной службе, 8 лет на льготе и 5 в запасе. На службу каждый являлся со своим обмундированием, снаряжением, холодным оружием и верховой лошадью. За подготовку и несение воинской службы отвечала казачья община (станица). Собственно служба, особый вид самоуправления и система землепользования, как материальная основа, были тесно взаимосвязаны и в конечном итоге обеспечивали стабильное существование казачества в качестве грозной боевой силы. Главным собственником земли выступало государство, которое от имени императора отводило казачьему войску завоеванную кровью их предков землю на правах коллективной (общинной) собственности. Полученную землю войско, оставив часть на войсковой запас, делило между станицами. Станичная община от имени войска периодически занималась переделом земельных паев (колебался от 10 до 50 десятин). За пользование наделом и освобождение от налогов казак и обязан был нести военную службу. Войско также выделяло земельные наделы и казакам-дворянам (пай зависел от офицерского чина) в потомственную собственность, но эти участки не могли продаваться лицам невойскового происхождения. В 19 веке основным хозяйственным занятием казачества стало земледелие, хотя в разных войсках имелись свои особенности и предпочтения, например, интенсивное развитие рыболовства как основной отрасли в Уральском, а также в Донском и Уссурийском Войсках, охота в Сибирском, виноделие и садоводство на Кавказе, Дону и т. д.

Казачество в 20 веке

В конце 19 века в недрах царской администрации обсуждались проекты ликвидации казачества. Накануне Первой мировой войны в России насчитывалось 11 казачьих Войск: Донское (1,6 млн.), Кубанское (1,3 млн.), Терское (260 тысяч), Астраханское (40 тыс.), Уральское (174 тыс.), Оренбургское (533 тыс.), Сибирское (172 тыс.), Семиреченское (45 тыс.), Забайкальское (264 тыс.), Амурское (50 тыс.), Уссурийское (35 тыс.) и два отдельных казачьих полка. Они занимали 65 млн. десятин земли с населением 4,4 млн. чел. (2,4 % населения России), в том числе 480 тыс. служилого состава. Среди казаков в национальном отношении преобладали русские (78%), на втором месте были украинцы (17%), на третьем буряты (2%).Большинство казаков исповедовало православие, имелся большой процент старообрядцев (особенно в Уральском, Терском, Донском Войсках), а национальные меньшинства исповедовали буддизм и мусульманство.

На полях сражений Первой мировой войны принимало участие более 300 тыс. казаков (164 конных полка, 30 пеших батальонов, 78 батарей, 175 отдельных сотен, 78 полусотен, не считая вспомогательных и запасных частей). Война показала неэффективность использования больших конных масс (казаки составляли 2/3 численности русской кавалерии) в условиях сплошного фронта, высокой плотности огневой мощи пехоты и возросших технических средств обороны. Исключения составили сформированные из добровольцев-казаков мелкие партизанские отряды, успешно действовавшие в тылу противника при выполнении диверсионных и разведывательных заданий. Казаки как значительная военная и социальная сила участвовали в Гражданской войне. Боевой опыт и профессиональная воинская подготовка казаков вновь была использована при решении острых внутренних социальных конфликтов. Декретом ВЦИК и СНК от 17 ноября 1917 формально казачество как сословие и казачьи формирования были упразднены. В Гражданскую войну казачьи территории стали основными базами Белого движения (особенно Дон, Кубань, Терек, Урал) и именно там велись самые ожесточенные бои. Казачьи части являлись в численном отношении главной военной силой Добровольческой армии в борьбе с большевизмом. К этому казачество подтолкнула проводимая красными политика расказачивания (массовые расстрелы, взятие заложников, сожжение станиц, натравливание иногородних против казаков). В Красной Армии также имелись казачьи подразделения, но они представляли малую часть казачества (менее 10 %). По окончании Гражданской войны большое количество казаков оказалось в эмиграции (около 100 тыс. человек).

В советское время официальная политика расказачивания фактически продолжалась, хотя в 1925 пленум ЦК РКП(б) признал недопустимым «игнорирование особенностей казачьего быта и применение насильственных мер в борьбе с остатками казачьих традиций». Тем не менее казаки продолжали считаться «непролетарскими элементами» и подвергались ограничению в правах, в частности, запрет служить в рядах Красной Армии был снят лишь в 1936, когда создали несколько казачьих кавалерийских дивизий (а затем и корпусов), отлично проявивших себя во время Великой Отечественной войны. Гитлеровское командование с 1942 также формировало части из русских казаков (15 корпус вермахта, командир генерал Г. фон Панвиц) численностью более 20 тыс. человек. Во время боевых действий они главным образом использовались для охраны коммуникаций и борьбы против партизан в Италии, Югославии, Франции. После поражения Германии в 1945 англичане передали разоруженных казаков и членов их семей (около 30 тыс. человек) советской стороне. Большинство из них было расстреляно, остальные попали в сталинские лагеря.

Весьма осторожное отношение властей к казачеству (результатом чего стало забвение его истории и культуры) породило современное казачье движение. Первоначально (в 1988-1989 годах) оно возникло как историко-культурное движение за возрождение казачества (по некоторым оценкам, около 5 млн. человек). К 1990 движение, выйдя за культурно-этнографические рамки, стало политизироваться. Началось интенсивное создание казачьих организаций и союзов, как на местах бывшего компактного проживания, так и в крупных городах, где за советский период осело большое количество потомков, спасавшихся от политических репрессий. Массовость движения, а также участие военизированных казачьих отрядов в конфликтах в Югославии, Приднестровье, Осетии, Абхазии, Чечне заставили правительственные структуры и местные власти обратить внимание на проблемы казачества. Дальнейшему росту казачьего движения способствовали постановление Верховного Совета РФ «О реабилитации казачества» от 16 июня 1992 и ряд законов. При Президенте России было создано Главное управление казачьих войск, ряд мероприятий по созданию регулярных казачьих частей предприняли силовые министерства (МВД, Погранвойска, Минобороны).

Последнее время часто можно услышать мнение, что казаки – это самостоятельный этнос. Некоторые и вовсе считают казаков неславянским народом. Другие говорят, что это - выдумки, называя казаков не более чем русскими переселенцами.

Отдельно от русских

Существует множество версий происхождения казаков: часть исследователей их корни возводит к восточным славянам, другая – к скифам, третья – к хазарам. Главный посыл этих гипотез таков: казаки – отдельный, уникальный этнос.

В националистических кругах казачества очень часто можно услышать противопоставление казаков русским. Атаман Войска Донского Петр Краснов в период Великой Отечественной войны заявлял: «Казаки! Помните, вы не русские, вы - казаки, самостоятельный народ». Одной из отличительных черт казаков от русских назывался рабский характер последних.

Идеи казачьего сепаратизма набрали популярность после падения в России монархии, в определенных кругах они остаются востребованными и сегодня. Намерение создать независимую от Москвы жизнь объясняется враждебностью русских к казакам и желанием эксплуатировать этот вольный народ.

«Казачество стало пребывать в атмосфере рабства, деспотии; казачье сознание начало ослабевать, сила его сопротивляемости стала уменьшаться, а под влиянием искусственной русской истории некогда прекрасный образ свободолюбивого и вольного казака стал тускнеть», – писалось в 1931 году в издаваемом в Праге журнале «Вольное казачество».

Отвергнув «русскую историю» казаки начали создавать свою. Основываясь на документах, они стали доказывать, что казаки - особое славянское племя, отдельный народный организм, имеющий такое же право считать себя особым славянским народом, как русские и украинцы.

1 ноября 2012 года в станице Старочеркасская Ростовской области появилась «казачья инициатива», в которой излагалось требование «вернуть в перечень народов, национальностей и этнических наименований РФ национальность «казак», удаленную в XIX веке при переводе государственным решением казаков из народов в сословие». Попробуем разобраться, насколько это возможно.

Тюрки или славяне?

Сам термин «казак» в источниках фиксируется давно. Впервые наименование «казак» (в значении «стража») встречается в словаре половецкого языка Codex Cumanicus (начало XIV века). В русских летописях можно встретить прозвище от основы «козак», к примеру, в одной из Псковских летописей под 1406 годом упоминается посадник Юрий Козачкович.

Есть термин «казак» и в польских источниках. Так, в хронике 1493 года говориться, что черкасский воевода Богдан Федорович Глинский по прозвищу Мамай, сформировав в Черкассах пограничные казачьи отряды, захватил турецкую крепость Очаков.

Согласно большинству версий казак – это «вольный, независимый человек, искатель приключений, бродяга». К примеру, в Толковом словаре Даля под казаком понимается «войсковой обыватель, поселённый воин».

Сегодня популярность получила гипотеза, согласно которой слово «казак» имеет тюркское происхождение. По мнению лингвиста-тюрколога Рифката Ахметьянова, термин «казак» происходит от формы «казгак» – в первоначальном значении «лошадь, отбивающаяся от табуна во время тебенёвки».

Немецкий историк Гюнтер Штекль указывал на то, что «первые русские казаки были крестившиеся и обрусевшие татарские казаки, поскольку до конца XV века все казаки, которые обитали как в степях, так и в славянских землях, могли быть только татары».

Выдающийся российский историк Сергей Соловьев смотрел на этот вопрос шире, отмечая, что казаками на Руси независимо от их языка, веры и происхождения называли людей вольных, не связанных никакими обязательствами, готовых к работам по найму и свободно перемещавшихся с места на место.

Ситуация проясняется

В 2009 году историками Верой Кашибадзе и Ольгой Насоновой на Дону были проведены антропологические исследования, которые должны были пролить свет на дискуссионный вопрос о происхождении казаков. Ученые пришли к выводу, что «антропологическая история донских казаков подразумевает процессы миграции из юго-восточных зон Центральной России и незначительное включение южных и восточных элементов в возрастающей к югу пропорции».

Данные исследования в целом совпадают со взглядами известного советского антрополога Виктора Бунака, который считал, что казачество является населением колонизационного типа, сложившимся сравнительно недавно и до известной степени искусственно образовавшимся, претерпевшим очевидные процессы смешения между русскими – выходцами из разных областей и районов России.

Свою лепту в исследования казачества внесли и генетики Федерального государственного бюджетного научного учреждения «Медико-генетический научный центр». Ученые воспользовались методом определения отцовства и сравнили ДНК донских казаков с ДНК народностей, которые по историческим данным имели или могли иметь отношение к их происхождению.

Сбор материала проходил в исконно казачьих станицах и хуторах. Был изучен 131 мужчина, причем, пробы ДНК забирались у людей, не имеющих близкого родства, предки которых до третьего поколения происходили из обследуемого региона и принадлежали к донскому казачеству.

Анализ показал высокий уровень генетического сходства донских казаков и населения южных областей России. Несколько меньше общих черт у казаков с жителями Центральной России. В то же время генофонд казаков имеет отдаленное сходство с генофондом степных тюркоязычных популяций. А вот связей с исконными жителями Кавказа обнаружено не было.

Суть изложенных выше исследований можно свести к следующему: казаки плотью и кровью являются частью русского народа, и, несмотря на ряд морфологических особенностей, за период своего обособленного существования они не сумели превратиться в отдельный от русских этнос.

Локальная победа

В 2010 году в Волгограде произошло любопытное событие. Министерство юстиции Волгоградской области подало заявление в областной суд о ликвидации региональной национально-культурной автономии казаков Волгоградской области. Мотивация министерства была такая: казаки - это не этнос, а потомки беглых холопов и крестьян. Областной суд постановил: в удовлетворении требования управления Министерства юстиции отказать.

Однако от дальнейших судебных передряг волгоградских казаков это не избавило. В конце концов была назначена этнологическая экспертиза, которую проводил этнолог Валерий Степанов. Перед экспертом был поставлен ряд вопросов, в том числе относятся ли казаки к этнической общности, допустимо ли употребление в отношении казаков термина «национальное меньшинство». На все вопросы эксперт ответил утвердительно.

Нужно отметить, что все вопросы были поставлены осторожно и даже утвердительный ответ на них сложно трактовать, как признание казаков отдельным народом. А что касается решения суда, то оно, в сущности, было продиктовано тем, чтобы не допустить дискриминации – ограничения или в данном случае лишения прав определенных категорий граждан на самоопределение.

Признать или нет

Этот прецедент показывает, что если признание казаков отдельным этносом нельзя обосновать научным путем, то эту проблему можно попытаться решить законодательно. Однако здесь не все так просто.

Согласно статье 2 Закона РСФСР от 26 апреля 1991 года «О реабилитации репрессированных народов» казачество отнесено к иным исторически сложившимся культурно-этническим общностям людей. Здесь казаки названы не этносом, а именно общностью.

А вот выдержка из Указа президента Российской Федерации от 1992 года, комментирующего упомянутую статью: «Установить, что граждане, относящие себя к прямым потомкам казаков и выразившие желание совместно восстанавливать и развивать формы хозяйствования, культуры, быта и участвовать в несении государственной службы, а также граждане, в установленном порядке добровольно вступившие в казаки, могут объединяться в казачьи общества и создавать их».

Директор Департамента государственной политики в сфере межнациональных отношений Министерства регионального развития РФ Александр Журавский отмечает, что не только действующее законодательство на федеральном уровне, но и международное законодательство не имеет четких определений, что собой представляют и чем между собой отличаются понятия: «народ», «нация», «национальное меньшинство», «этническая группа», «этническая общность».

Учитывая, какое количество спекулятивных теорий сложилось вокруг казачества, законодательно вопрос об этнической принадлежности казаков оформить не представляется возможным.

Многочисленные опросы представителей казачества, в том числе донского, кубанского, уральского, показали, что большинство из них считают себя русскими. Это дополнительный аргумент в пользу результатов антропологических и генетических исследований. Сегодня многие ученые придерживаются такого мнения, что если и можно говорить о казаках в терминах этнологии, то лишь как об субэтносе русского народа.

Почему казачество противопоставляло себя великороссам.
Рубеж конца XX - начала XXI века ознаменовался напряженными поисками казачеством своего собственного, утраченного в горниле революции и «мясорубке» Советов, подлинно казацкого пути. Что есть казак? Кто он - социальный служащий (воин, опричник, пограничник и т. п.) или же казак это прежде всего казак, то есть полноправный, а потому национальнообязанный представитель самобытного казацкого племени?

Вся история России сделана странным народом?
«Фактор этничности казачества» - так для краткости назовем означенную выше проблему - на протяжении всей истории России вызывал непримиримые идеологические столкновения российских интеллектуалов, генетически не имеющих никакого отношения к казачеству.
Наш обзор фактора этничности казачества следует начать с упоминания о научном труде известного историка, научная репутация которого в смысле апологетики казацкой самостийности абсолютно беспорочна, ибо он глубоко, последовательно и по-своему ярко не любил казачества.
Николай Иванович Ульянов, известный историк Русского Зарубежья, создал подлинно антиказацкий шедевр - основательный историографический опус «Происхождение украинского сепаратизма». В этом предельно идеологизированном труде есть немало размышлений о «хищной природе казачества», обильных цитат из польских источников, сравнивающих казаков с «дикими зверями». С особым сладострастием Н. И. Ульянов цитирует путевые впечатления некоего московского попа Лукьянова о землях казаков: «Вал земляной, по виду не крепок добре, да сидельцами крепок, а люди в нем что звери;... страшны зело, черны, что арапы и лихи, что собаки: из рук рвут. Они на нас стоя дивятся, а мы им и втрое, что таких уродов мы отроду не видали. У нас на Москве и в Петровском кружале не скоро сыщешь такого хочь одного».
Таковым описанием поп Лукьянов «наградил» казацкий городок Хвастов - атаманскую ставку прославленного казацкого вождя Семена Палея. Логично домыслить (хотя этого напрямую и нет в тексте Н. И. Ульянова) - уж коль скоро в Хвастове у самого Палея все казаки сплошь «звери и уроды», то что же говорить о более заурядных, так сказать, более близких народу представителях казацких станиц?
Мнение Н. И. Ульянова и попа Лукьянова можно было бы подкрепить еще десятком подобного же сорта цитат из эпистолярного наследия российских интеллектуалов как дореволюционного, так и советского периода истории России (достаточно вспомнить, например, в каком стиле высказывались Лев Троцкий и Владимир Ульянов-Ленин, клеймившие казаков как «зоологическую среду»). Это один полюс мнений.

Другой полюс представлял, например, русский генералиссимус Александр Васильевич Суворов, восторженные суждения которого о казаках общеизвестны.

Именно Суворов вместе с князем Потемкиным сумели убедить Екатерину II прекратить в отношении запорожских казаков политику «тихого геноцида», переселив оставшихся после разгрома Запорожской и Новой Сечи запорожцев на Кубань. Так на Кубани возникло сорок казацких станиц, из которых 38 получили традиционные наименования куреней Запорожской Сечи.
«Казакофилом» был, бесспорно, Лев Николаевич Толстой. Этот выдающийся писатель, идеолог и философ неоднократно высказывал мысль о том, что Россия как государство - в неоплатном долгу перед казаками.
Приведу лишь наиболее известное из высказываний Льва Толстого: «...Вся история России сделана казаками. Недаром нас зовут европейцы казаками. Народ (очевидно, что имеется ввиду русский народ. - Н. Л.) казаками желает быть. Голицын при Софии (канцлер Голицын при правлении царицы Софьи Романовой. - Н. Л.) ходил в Крым - осрамился, а от Палея (тот самый казачий атаман Семен Палий из Хвастова. - Н. Л.) просили пардона крымцы, и Азов взяли всего 4000 казаков и удержали, - тот самый Азов, который с таким трудом взял Петр и
потерял...»

Позитивная или отрицательная оценка казачества тем или иным русским интеллектуалом, по-видимому, зависела от того, насколько позитивно или отрицательно оценивал этот интеллектуал собственно русскую жизнь во внутренних областях страны.
Показательна в этом смысле психологическая реакция на пребывание в среде казачества известного путешественника по Дальнему Востоку Михаила Ивановича Венюкова, уроженца мелкопоместной дворянской семьи из села Никитского Рязанской области. В своей работе «Описание реки Уссури и земель к востоку от нее до моря» М. И. Венюков пишет: «...Во все время моего путешествия по Сибири и Амурскому краю я сознательно пытался уклониться от постоя или даже ночевки в домах здешних казаков, предпочитая всякий раз постоялые дворы, казенные учреждения или, по необходимости, избы русских переселенцев. Пусть в казачьих домах и богаче, и чище, но мне всегда была невыносима эта внутренняя атмосфера, царящая в семьях казаков - странная, тяжелая смесь казармы и монастыря. Внутренняя недоброжелательность, которую испытывает всякий казак к русскому чиновнику и офицеру, вообще к русскому европейцу, почти нескрываемая, тяжелая и язвительная, была для меня невыносима, особенно при более-менее тесном общении с этим странным народом».
Примечательно, что эти строки о «тяжелом и странном» народе писал весьма дотошный и объективный исследователь, который совершил свое путешествие по Уссури в окружении тринадцати казаков и только одного «русского европейца» - унтер-офицера Карманова.
В революционных событиях 1917-1918 годов в казацких воинских формированиях не произошло ни одного случая бессудной расправы рядовых казаков с казацким офицером. В русских же полках в эти годы подобные инциденты исчислялись десятками, если не сотнями. На русском флоте, где казаков вообще не было, офицеров расстреливали, топили, подымали на штыки еще в бóльших масштабах, чем в сухопутной армии.
В свое время замечательный этнолог Лев Николаевич Гумилев ввел в научный оборот понятие этнической комплиментарности (две категории: положительная и отрицательная), которая определялась исследователем как ощущение подсознательной взаимной симпатии (или антипатии) этнических индивидуумов, определяющее деление на «своих» и «чужих».

Если воспользоваться предложенным Л. Н. Гумилевым научным инструментарием, то окажется, что М. И. Венюков (а также другие «русские европейцы») и амурские казаки - суть два различных, причем взаимно отрицательно комплиментарные («чужие») друг другу этносы. Но почему же тогда положительно комплиментарны казачеству, абсолютно «свои» для него такие бесспорно этнически чистые русские как А. В. Суворов, Л. Н. Толстой, А. И. Солженицын?
Причиной столь полярно различных оценок казачества со стороны русских интеллектуалов, вызывавшей в равной степени как восхищение и желание быть с казаками у одних (вспомним, например, первую повесть Толстого «Казаки»), так и искреннее неприятие, отторжение, даже антагонизм у других, стала, как мне представляется, полноценно сформировавшаяся уже к исходу XVI века этничность казаков.
В отличие от казачества, национальное становление собственно великорусских людей, насильственно остановленное, надломленное и во многом исковерканное так называемыми реформами патриарха Никона, а затем пароксизмальной деятельностью Петра I, не могло дать русской интеллигенции единой ментально-идеологической платформы для оценки того или иного общественного или национального явления.
На фоне внутренней ментально-идеологической разобщенности русских казаки поражали всех сторонних наблюдателей (причем как доброжелательных, так и враждебных) прочно укорененным в национальном менталитете собственно казацким мировосприятием, завершенным, полноценно сформированным стереотипом поведения, признаваемым всеми казаками как национальный идеал, отсутствием каких-либо внутренних метаний в пользу смены своей этнополитической идентичности. Как представляется, именно эти цельность, самоценность и непоколебимость казацкого менталитета, завидная монолитность казацкой общественной среды как раз и порождали ту резкую полярность при оценке казачества внешними, в первую очередь русскими наблюдателями.
С точки зрения соответствия теории этничности по ее классической версии в интерпретации Ю. А. Бромлея, казацкое общество в России на рубеже XIX-XX веков обладало всеми признаками, особенностями и только ему присущими социальными свойствами, которые со всей очевидностью свидетельствовали о полноценной, завершенной в своем формировании этничности казаков.

«О, Сечь! Ты верного казачества колыбель!»
В нашем размышлении о «факторе этничности казаков» мы сразу оттолкнулись от среднего периода истории казачества. А как же период древней истории? Может быть там мы найдем неопровержимые доказательства, что казаки представляют собой некую органичную, хотя и весьма своеобычную ветвь русского или украинского народов?
Увы, таких доказательств нет. Вернее доказательства есть, но сугубо противоположные по знаку: в древних и средневековых источниках Евразии есть много сообщений, которые однозначно могут трактоваться как четкие указания на постепенно формирующуюся самобытную этничность казачества, начиная с XIII века. В известном, и на сегодняшний день, пожалуй, самом обстоятельном труде Е. П. Савельева «Древняя история казачества» подробно проанализирована фактура и достоверность абсолютного большинства древних и средневековых источников о процессе формирования казачьего этносоциума.
Предваряя свое, еще раз подчеркиваю, - весьма авторитетное с точки зрения научной аргументации исследование, - Е. П. Савельев пишет: «Казаки прежних веков, как это ни странно звучит для историков, не считали себя русскими, то есть великороссами или москвичами; в свою очередь и жители московских областей, да и само правительство смотрели на казаков, как на особую народность, хотя и родственную им по вере и языку. Вот почему сношения верховного правительства России с казаками в XVI и XVII веках происходили чрез Посольский Приказ, то есть по современному - чрез Министерство иностранных дел, чрез которое вообще сносятся с другими государствами. Казацких послов или, как их тогда называли, „станицы“ в Москве принимали с такою же пышностью и торжественностью, как и иностранные посольства...»
В качестве общего контекста всех более-менее древних источников можно привести, например, сведения «Гребенской летописи», составленной в Москве в 1471 году. Здесь говорится следующее: «...Там, в верховьях Дона, народ христианский воинского чина зовомии казаци, в радости сретающе (встречающие. - Н. Л.) его (великого князя Дмитрия Донского. - Н. Л.) со святыми иконами и со кресты поздравляюще ему о избавлении своем от супостатов и, приносящее ему дары от своих сокровищ...»

Не только в большинстве, а, пожалуй, и во всех без исключения источниках по истории Руси-России XIV-XVII веков мы не найдем упоминаний казаков в контексте «русскости»; даже отмечая, что «казаци» - народ христианский и православный, русские источники тем не менее никогда не отождествляют их с собственно великорусским, московским людом. Описывая деяния казаков, русский исторический хронограф в десятках деталей находит возможность подчеркнуть наличие принципиальных различий в природе коренной русскости, вернее, великорусскости и казачества.
Первый отечественный энциклопедист В. Н. Татищев, обладавший, в отличие от всех прочих историографов, уникальным собранием древнейших русских манускриптов, погибших затем в пожаре Москвы в 1812 году, уверенно выводил родословную донских казаков от запорожцев, которые во главе с гетманом Дмитрием Вишневецким сражались вместе с войсками Ивана Грозного за Астрахань. Татищев допускал вместе с тем, что еще одним компонентом при формировании первичного этносоциального массива донского казачества выступали, возможно, так называемые мещерские казаки, то есть принявшие православие тюркоязычные мангыты («татары»), которых Иван Грозный перевел на Дон. Важно подчеркнуть, что с этногенетической концепцией В. Н. Татищева в целом был солидарен бесспорно крупнейший историк XIX века по проблеме казачества В. Д. Сухоруков.
Таким образом, становится понятным, что по крайней мере донские казаки - альфа и омега российского казачества - как прямые потомки генетического альянса запорожцев и мещерских татар имели, в силу этого факта, весьма мало общих генетических корней с великорусским этносом.

Столь же незначительна была, по-видимому, генетическая связь самих запорожцев с собственно украинским (или как писали до 1917 года - малорусским) народом. Упоминавшийся уже последовательный борец с казацкой идеей Н. И. Ульянов размышлял по этому поводу так:
«Здесь (в Запорожской Сечи. - Н. Л.) существовали свои вековечные традиции, нравы и свой взгляд на мир. Попадавший сюда человек переваривался и перетапливался, как в котле, из малоросса становился казаком, менял этнографию, менял душу. Фигура запорожца не тождественна с типом коренного малороссиянина (то есть украинца. - Н. Л.), они представляют два разных мира. Один - оседлый, земледельческий, с культурой, бытом, навыками и традициями, унаследованными от киевских времен. Другой - гулящий, нетрудовой, ведущий разбойную жизнь, выработавший совершенно иной темперамент и характер под влиянием образа жизни и смешения со степными выходцами. Казачество порождено не южнорусской культурой, а стихией враждебной, пребывавшей столетиями в состоянии войны с нею».
Можно было бы поспорить с автором этих строк о степени взаимовлияния казачества и носителей южнорусской культуры, однако им бесспорно точно отмечен факт весьма малой генетической связи запорожцев с окружающей, генетически весьма далекой от казаков, украинской средой. Это указание тем более важно, что именно родовые запорожцы, переселившиеся под водительством атаманов Захара Чепеги и Антона Головатого на Кубань, стали этнической основой как для кубанского, так и для терского казачества.
Механизм довольно быстрого этнического растворения украинских выходцев в казачьей среде лаконично, но достоверно описан все тем же Н. И. Ульяновым.
«В Запорожье, как и в самой Речи Посполитой, хлопов (украинских крестьян. - Н. Л.) презрительно называли „чернью“. Это те, кто убежав от панского ярма, не в силах оказались преодолеть своей хлеборобной мужицкой природы и усвоить казачьи замашки, казачью мораль и психологию. Им не отказывали в убежище, но с ними никогда не сливались; запорожцы знали случайность их появления на Низу и сомнительные казачьи качества. Лишь небольшая часть хлопов, пройдя степную школу, бесповоротно меняла крестьянскую долю на профессию лихого добытчика. В большинстве же своем, хлопский элемент распылялся: кто погибал, кто шел работниками на хутора к реестровым...».
Итак, мы можем признать, вслед за В. Н. Татищевым, В. Д. Сухоруковым, Е. П. Савельевым, Н. И. Ульяновым и другими крупными историками России и Украины, что казацкое сообщество издревле формировалось как бы из самого себя, путем постепенного прочного слияния небольших частей разнородных этнических элементов, включая великорусов, украинцев, представителей некоторых тюркских народностей, которые постепенно и разрозненно, в разные исторические периоды наслаивались на некий весьма мощный в генетическом плане, издревле сформировавшийся в междуречье Днепра и Дона этнический стержень.

Казаки произошли от казаков
Отношение казаков начала ХХ века к вопросу о своем происхождении с гениальной лаконичностью описано Михаилом Шолоховым в «Тихом Доне». Поистине хрестоматийна даже для современного казачества сцена, где на реплику комиссара Штокмана о том, что казаки, дескать, от русских произошли, - казак пренебрежительно, даже с вызовом бросает: «Казаки произошли от казаков!». Этот гордый девиз всего казачества - от запорожского войска до семиреченского - сохранился незыблемым доныне. Только эта фундаментальная платформа казацкого мироощущения обеспечила физическое выживание казацкого этнического сообщества, несмотря на многие десятилетия большевистских гонений.

Свою этническую отделенность, в хорошем смысле - самостийность от кого бы то ни было казачество остро чувствовало во все времена. В отношении великорусов это чувство самостийности диктовалось отнюдь не желанием противопоставить себя русскому народу как некий недостижимый для последнего образец. Со времен борьбы с польским шляхетством казак был чужд этнического высокомерия, и его отношение к русским людям в целом всегда было благожелательным и уважительным. Однако чувство самостийности все же всегда было и определялось только одним: желанием сохранить свой самобытный казацкий остров в безбрежном великорусском море, которое неудержимо накатывалось с севера на земли казацкого народа.
В недавнее время двумя российскими издательствами был переиздан любопытный сборник материалов-размышлений по проблемам казачества, впервые вышедший в свет в 1928 году в Париже по инициативе атамана А. П. Богаевского. В этом сборнике есть ценные наблюдения по этничности казачества, причем сделанные как самими казаками, так и близко знающими этот народ инонациональными наблюдателями.
«У казаков было, да и есть еще, выраженное сознание своего единства, того, что они, и только они, составляют войско Донское, войско Кубанское, войско Уральское и другие казачьи войска... Мы совершенно естественно противопоставляли себя - казаков - русским; впрочем, не казачество - России. Мы часто говорили о каком-либо чиновнике, присланном из Петербурга: "Он ничего не понимает в нашей жизни, он не знает наших нужд, он - русский". Или о казаке, женившемся на службе, мы говорили: "Он женат на русской"». (И. Н. Ефремов, донской казак)

«Я знаю, что в глазах простого народа воин идеальный, воин по преимуществу мыслим всегда как казак. Так было в глазах как великороссов, так и малороссов. Немецкое влияние на строй и народные понятия всего менее отразились на нравах казачества. В начале еще ХХ века, когда я спрашивал одного юнкера Константиновского училища, участвуют ли юнкера-казаки в их ночных похождениях, он отвечал: "Не без того, но казаки никогда не хвалятся друг перед другом своим распутством и никогда не кощунствуют"». (Митрополит Антоний [Храповицкий], русский)
«Нам, русским, нечего распространяться о казачьих доблестях. Мы знаем историческую колонизационную и окраинно-оборонительную миссию казачества, его навыки к самоуправлению и воинские заслуги на протяжении многих веков. Многие из нас, жителей северной и центральной части России, ближе познакомились с укладом казачьей жизни, найдя вместе с белым движением убежище в казачьих областях юго-востока России. В эмиграции мы оценили солидарность и спаянность казаков, выгодно отличающих их от общерусской "людской пыли"». (Князь П. Д. Долгоруков, русский)
« всегда едино, цельно в разрешении и понимании своих внутренних казачьих вопросов. Во мнениях же, взглядах, отношениях к вопросу внешнему для него - русскому, казачья интеллигенция разделяется, распыляется, забыв о главном, единственно незыблемом - об интересах своего народа, народа казачьего. У русской интеллигенции здесь, за рубежом, и у советской власти там, в СССР, получилась удивительная согласованность в устремлениях внедрить в сознание казачества (у первой - в эмиграции, у второй - в родных наших краях) убеждение, что казаки являются русским (великорусским) народом, а "казак" и "крестьянин" - тождественные понятия. Заботы советской власти о подобном "воспитании" казачества вполне понятны: они преследуют практические цели: затемнением национального самосознания у казачества, внедрением психологии великоросса ослабить сопротивление советскому строительству. Однако казаки никогда себя не осознавали, не ощущали и не считали великороссами (русскими), - считали русскими, но исключительно в государственно-политическом смысле (как подданные Русского государства)». (И. Ф. Быкадоров, донской казак)

Казачество сознавало себя как отдельный, не сводимый к статусу субэтноса русских, самобытный народ и в чисто политическом плане: социополитические интересы казачества осознавались (и, при возможности, отстаивались) казацкой интеллигенцией именно как этнические (национальные) интересы, а не как интересы некоего умозрительного военно-служилого сословия.