Главная

Эрос и танатос комедия в трагедии. Миф о первобытной орде. Из истории психоанализа

Когда в зрелых работах Фрейд подобрал новые термины для своего учения, проблема осталась нерешенной. Тогда он увидел действующими в человеке три различные силы: Es, т. е. совокупность либидозных побуждений; Super-Ego, т. е. совокупность запретов, раз за разом внушаемых человеку с первых лет жизни и сопровождающих затем ее всегда в более или менее осознанной форме, составляя то, что называют «моральным сознанием»; и Ego - личность, являющееся результатом прилаживания и частичного и неустойчивого равновесия двух других элементов, находящихся в противоречии. Но здесь также все трудности остаются на своих

местах. Как может Ego сформироваться как таковое и воздействовать на Es, если оно лишь «организованная часть Es»? И как может сформироваться Super-Ego и моральное сознание как общественное образование, если единственной всеобщей и постоянной силой, которая действует в людях, является сила Es?

Быть может, осознание этих трудностей подтолкнуло Фрейда в последние годы его жизни к тому, чтобы дать новую формулировку своему учению, в которой всегда вдохновлявший его дуализм вводится в само Es, т. е. в область бессознательных побуждений. Тогда Фрейд сделал допущение, что побуждения бывают двух видов: те, которые стремятся сохранить и объединить и, следовательно, являются «эротическими» как раз в смысле Эроса из платоновского «Пира» или, обобщенно говоря, сексуальными; и те, которые, напротив, стремятся разрушить и убить, подпадая под название агрессивных или деструктивных. Таким образом, в борьбе между Эросом и Танатосом Фрейд видел сконденсированной всю историю человеческого рода. И когда Эйнштейн, перед лицом разнузданного насилия национал-фашизма и надвигающейся опасности мировой войны, спросил у Фрейда, существует ли возможность управлять психической эволюцией людей так, чтобы они стали способны сопротивляться психозам разрушения и ненависти, Фрейд ответил, что нет надежды

полностью подавить агрессивную тенденцию, но можно лишь пытаться господствовать над ней, препятствуя ей находить выражение в войне. «Идеальным состоянием, - писал Фрейд, - естественно, было бы человеческое сообщество, которое бы подчинило собственную импульсивную жизнь диктатуре разума. Ничто иное не смогло бы осуществить столь совершенного и столь прочного единения между людьми даже при отсутствии эмоциональных связей между ними. Но, по всей видимости, это - утопическая надежда». Она действительно утопическая и, более того, абсурдная, если придерживаться точки зрения Фрейда. Что такое некий «разум» и откуда он может взяться, если в человеке существуют и действуют лишь две инстинктивные силы - Эрос и Танатос? Конфликт между любовью и ненавистью, согласно Фрейду, должен будет длиться вечно, как уже изрек в V веке до н. э. Эмпедокл из Агригента.

5. Психоаналитическая революция

За сорок лет, прошедших со дня его смерти, постепенно исчез тот аспект учения Фрейда, который он считал необходимым для жизни индивида и сообщества, - присутствие и действие Super-Ego и защита, которую, вдохновляясь им, Ego должно выставлять против импульсов, борю-

щихся в бессознательном. Это случилось потому, что в Super-Ego видят организацию современной цивилизации в ее худших аспектах, прежде всего в ее способности подавлять желания индивида, а в Ego - искусственный продукт этого общества, средство или инструмент, способный сохранять его. Дуализм между инстинктивным бессознательным, с одной стороны, и Я и SuperEgo - с другой, в который всегда верил Фрейд и который на последней фазе стал дуализмом между благотворным и вредоносным инстинктами, в современной критической литературе превратился в дуализм между всегда благотворным и приносящим счастье и свободу инстинктом и цивилизованным обществом, которое с трудом его усмиряет и подавляет. Адорно упрекал Фрейда в том, что он был сторонником буржуазного осуждения инстинкта и непоследовательно колебался между отрицанием отказа от инстинкта как подавления, противоречащего реальности, и превознесением этого отказа как сублимации, являющейся движущей силой культуры («Minima Moralia», 1951 г.). В противовес дуализму Фрейда Маркузе восхвалял «мощь объединяющего и несущего удовлетворение Эроса, закованного в кандалы и истощенного больной цивилизацией», и утверждал, что свободный Эрос не препятствует цивилизованным отношениям, а «лишь отвергает сверхрепрессивную организацию человеческих отношений в обществе, над которым господству-

==84

ет принцип, являющийся отрицанием принципа удовольствия» («Эрос и цивилизация», 1955 г.). Эти идеи повторялись и распространялись авторами всех калибров и тенденций, которые сделали из них идеологию, господствующую в широких слоях современного общества. Норманн О. Браун в знаменитой книге «Жизнь против смерти. Психоаналитический смысл истории» (1959) выразил в наиболее яркой форме основное положение «психоаналитической революции», являющейся следствием этих идей. «Если мы верим вместе с Фрейдом в бессмертную силу наших вытесненных желаний, изменение действительности может быть единственным разумным ответом Я на противоречие между этой деятельностью и принципом удовольствия, который неограниченно царствует в Es». Психоанализ должен превратиться в проект по изменению человеческой цивилизации, проект, который должен восстановить жизнь неограниченного удовольствия, игры, наслаждения вне и против труда, общественного порядка и дисциплины организующего ума.Я должен вступить в союз с Es против общества, которое находится под защитой SuperEgo. Такова основная мысль Брауна. Но, безусловно, Фрейд не смог бы принять ее. Как можетЯ вступить в союз с Es и бороться с Super-Ego, не будучи низведенным до уровня Es и не перестав быть Я?

Образ смерти на протяжении веков остается притягательным для культуры и искусства. Многие персонажи пришли из античности, и в их числе – древнегреческий бог Танатос, которого изображали в виде крылатого юноши в капюшоне, с погасшим факелом в руке. Он олицетворял угасание жизни.

Что такое танатос?

В общем смысле танатос – стремление к смерти на инстинктивном уровне и ее олицетворение. Термин произошел от имени античного божества, также известного как Фанатос, Танат и Фанат, чей культ на протяжении долгих веков существовал в Спарте. С древнегреческого языка его имя переводится как «смерть» (thanatos). Образ получил отражение не только в мифологии, но и в искусстве, психологии и в психоанализе. Понятие имеет несколько значений.

Танатос в философии

С точки зрения философии танатос – это влечение к саморазрушению, разложению и дезинтеграции. Вместе с Жизнью, Эросом, понятие является неотъемлемой частью бытия. Как бы человек не интерпретировал свою кончину и не представлял , он всегда задумывается лишь о том, как продлить жизнь и улучшить ее. Философские размышления на тему смерти длятся не один век. Она – постоянный объект человеческой мысли. Обостренное внимание к вопросу замечалось в нескольких временных эпохах:

в эпоху масонства;
во времена Федорова и Достоевского, когда велись спиритические дискуссии;
в Серебряном веке (эмигрантская публицистика).

В русской философии – данную проблему анализирует междисциплинарное движение танатология. С 1990-х годов в Санкт-Петербурге Ассоциацией танатологов издается альманах «Фигуры Танатоса». Проблематика издания следующая:

символы смерти;
образы в искусстве;
самоубийства;
материалы международных конференций и т.д.

Танатос в психологии

В ХХ веке философские идеи Шопенгауэра и биологическая теория Вейсмана позволила сформировать образ смерти и неких ее сил. Дать ответ на вопрос, что такое танатос в психологии, пытались видные психоаналитики: Э. Вейсс, П. Федерн, М. Клейн, и др. Представление о понятии и определение термина ввел австрийский психиатр Вильгейм Штекель. Борьба живого и смертного, агрессии и деструкции фундаментальна. Она является основой существования человека и его психической деятельности. Эти два противоборствующих явления дуальны и носят в психологии имена греческих богов.

Эрос и Танатос по Фрейду

Известный психоаналитик Зигмунд Фрейд противопоставлял два влечения, инстинкта – жизни и смерти. Волю к первой выражает Эрос – инстинкт самосохранения и сексуальности. Танатос по Фрейду так же силен и функционирует на основе энергии либидо. Он может быть двух видов:

Направленным на людей и различные предметы, и тогда он имеет форму деструктивных действий, например, вандализм, садизм и пр.
Направленным на себя самого. Такой инстинкт выражается в и попытках самоубийства.

В своей работе «Я и Оно» (1923 г.) Фрейд подчеркивал, что в психике происходит постоянная борьба между двумя влечениями. Танатос и Эрос противодействуют друг другу, а между этими двумя инстинктами находится «Я» человека. Эрос является нарушителем спокойствия и подчиняется принципу удовольствия. А «смертные» инстинкты стремятся к покою и влекут за собою индивида.

Танатос - мифология

В греческих мифах люди пытались дать ответ на волнующие вопросы, осмыслить бытие. Так «противник» Эроса являлся порождением тьмы. Богиня ночи, мать Танатоса, носила имя Нюкта («ночь») олицетворяла собой темноту, приходящую с заходом солнца. От бога вечного мрака, Эреба, Нюкта родила сыновей и дочерей. В их числе был и Бог Смерти. Он фигурировал в сказаниях о Геракле (под именем Танат) и Сизифе. О нем упоминается в «Теогонии» Гесиода, в «Илиаде» Гомера и других античных преданиях. Бог имел собственный храм в Спарте, а его лик было принято изображать на могильных урнах.

Кто такой Танатос?

В древнегреческом искусстве бог Танатос представал в разных образах, но все они привлекательны, учитывая, что персонаж олицетворяет. Как правило, его изображают как:

юношу с крыльями за спиной;
в черном одеянии;
держит в руках потухший факел и меч.

Место его обитания – Тартар и юноша находится рядом с троном Аида. Людям вестник конца является в тот самый момент, когда заканчивается срок жизни, отмеренный богинями судьбы. Посланник Аида отрезает клок волос с головы «обреченного» и относит его душу в царство мертвых. Древние греки верили, что иногда Танат дает второй шанс на жизнь.

Танатос и Гипнос

По преданиям Танатос, бог смерти, имел брата-близнеца Гипноса, и образы их неотделимы. На некоторых предметах декоративно-прикладного искусства их можно видеть как белого и черного мальчиков. По преданиям Гипнос всегда сопровождал Смерть и нес на своих крыльях сон. Спокойный, благосклонный ко всем, брат Танатоса разительно отличался от него по нраву. Если Смерть ненавидели и люди, и боги, к Гипносу относились с радушием. Особенно его любили музы. Сыновья Нюкты и Эреба несли для человека разные ценности, но значимость каждого нельзя умалять.

Зигмунд Фрейд однажды сказал: «Целью всякой жизни является смерть». Согласно суждениями великого психоаналитика влечение к гибели и разрушениям – это нормальное явление. Иначе как объясняются регулярные военные конфликты? Благодаря Эросу – инстинкту жизни, развивается культура и общий уровень жизни. Люди взаимодействуют между собой, объединяются в группы: семью, общину, государство. Но склонность к агрессии, жестокости и разрушению рано или поздно дает о себе знать. Тогда включается другой инстинкт, Танатос. Со смертью шутить нельзя, но и забывать о ней не стоит.

На рубеже веков литература и общество и в России, и в Европе одержимы исследованием человека как социального животного. Женский вопрос, институт брака и концепция романтической любви, поставленные под сомнение нигилистами, - всё это заставляло литературу сформулировать своё отношение к «половому вопросу». За десять лет до выхода «Толкования сновидений» - первой монографии Фрейда, популяризовавшей идеи психоанализа, - русская литература исследует некие животные, бесовские или психические силы, которые управляют человеком, толкая его к безумствам страсти и необузданному насилию. Эти силы, которые Фрейд позднее назовёт «влечением к любви» и «влечением к смерти», писатели описывают с моралистической точки зрения (как Толстой), прославляют (как Арцыбашев), исследуют как социальное явление (подобно Куприну) или поэтизируют (как Бунин).

Дьявол
Лев Толстой 1890
«Дьявол» предвосхищает «Воскресение», но, - возможно, благодаря сравнительно небольшому объёму - гораздо напряжённее; это характерное для позднего Толстого произведение о губительности плотской любви. Главный герой, дворянин Иртенев (отметим сходство с фамилией Иртеньев - так зовут автобиографического героя из трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность»), всем хорош, кроме постоянной тяги к женщинам: он оправдывается тем, что это «для здоровья надо». Так ли это нужно для здоровья, Толстой незамедлительно объясняет: замужняя крестьянка, которую Иртенев делает своей постоянной любовницей, пробуждает в нём эротическое безумие; семья, ребёнок, хозяйство - всё летит к черту. У повести два варианта финала, написанных в замечательно схожих выражениях: в одном измучившийся Иртенев совершает самоубийство, в другом убивает бывшую любовницу и спивается.
Крейцерова соната
Лев Толстой 1890
Главное высказывание позднего Толстого о сексуальной морали. Герой повести Василий Позднышев рассказывает о бешеной ревности, которая заставила его убить жену, и делится мыслями о вреде полового влечения, делающего из человека животное, и о браке как освящении разврата. Сразу после написания «Крейцерова соната» вызвала скандал и чуть не была запрещена к публикации в России; в более пуританской Америке её запретили сразу, а будущий президент Теодор Рузвельт назвал Толстого извращенцем. В свою очередь, Чехов, боготворивший Толстого, из-за суждений писателя о сексе обвинил его в невежестве.
Отец Сергий
Лев Толстой 1898
Неожиданно для всех князь Касатский разрывает помолвку с фрейлиной и уходит в монастырь: он узнал, что его невеста была любовницей Николая I. Приняв имя Сергий, Касатский становится иеромонахом, а затем затворником и исцелителем. Он усердно борется с искушениями (в том числе отрубает себе палец, чтобы не быть соблазнённым женщиной), но грех оказывается сильнее. Едва ли не важнее темы плотского соблазна здесь тема гордости и гордыни, которая не даёт отцу Сергию спастись так, как он задумал, препятствует истинной святости. Толстовская повесть - решительное высказывание в пользу почти недостижимой простоты и естественности, и отношение к греху здесь, в отличие от многих других его текстов, амбивалентно.
Воскресение
Лев Толстой 1899
Возвращение Толстого к большой прозаической форме было неожиданным для современников. История о присяжном заседателе, который на суде узнал в обвиняемой проститутке когда-то соблазнённую им девушку и вознамерился спасти её и жениться на ней, произвела на Толстого огромное впечатление: в том числе потому, что и ему случалось быть соблазнителем; фамилия главного героя - Нехлюдов - использована в других автобиографических текстах Толстого. Нехлюдов готов пройти путь покаяния до конца, - впрочем, его бывшая жертва Катюша Маслова освобождает его от этого. Роман заканчивается размышлениями Нехлюдова о зле, с которым ему пришлось столкнуться за несколько месяцев, и прямой евангельской дидактикой: весь предшествующий текст романа - своего рода взгляд назад, перед тем как обратиться к абсолютной и непререкаемой правде.
После бала
Лев Толстой 1903
Один из поворотных текстов русской литературы выстроен на резком контрасте стихии любви и стихии смерти, эроса и танатоса. Иван Васильевич влюблён в Вареньку, дочь полковника, и восхищается самим полковником - любящим отцом и на вид скромным и добрым человеком. В ночь после бала, на котором блистала Варенька, Иван Васильевич идёт к её дому и видит, как отец его возлюбленной командует расправой над беглым солдатом-татарином, превращая его тело в кровавый кусок мяса. Фокус телесности перенесён здесь с любви (Варенька для Ивана Васильевича бестелесна, идеальна) на жестокое насилие, с наслаждения на наказание. Зрелище убивает в герое любовь; в то же время он не может разгадать причины, которая заставляет многих людей калечить и убивать своего товарища. Активно пользуясь приёмом остранения, даже обессмысливания происходящего, Толстой возвращается к идее «силы, движущей народами» из «Войны и мира» и полемизирует с собственными мыслями об исторической необходимости.
Поединок
Александр Куприн 1905
Эрос в «Поединке» замещён эротической пошлостью: жизнь недурного человека и нескладного офицера - подпоручика Ромашова - расстраивается из-за пустяков, мести отвергнутой любовницы, атмосферы офицерских сплетен, тоскливого пьянства; всё это жалко выглядит на фоне солдатских тягот - не менее рутинных, но ещё более безысходных. Последний классический дуэльный текст русской литературы, «Поединок» отличается острым ощущением ненужности и условности человеческих ритуалов, которые вроде бы должны поднять действие до высокой трагедии, но этого не происходит: оговорённые условия дуэли нарушаются, и текст оканчивается канцелярским протоколом об убийстве.
Санин
Михаил Арцыбашев 1907
Герой самого скандального русского романа начала XX века резко отличается от толстовских праведников и купринских горемык - Владимир Санин жизнелюбив, по-своему прагматичен (отказывается от дуэли, даёт обидчику пощёчину и тем доводит его до самоубийства) и проповедует неприличную мораль: нельзя стыдиться своего тела и его побуждений, нельзя бояться чувствовать, убивать свои желания значит убивать себя. Дионисийская проповедь удовольствия в сочетании с ницшеанским стремлением толкнуть падающего, инцестуальные намёки и очень смелые для своего времени любовные сцены - всё это было чересчур для общественного мнения, и Арцыбашева обвинили в производстве порнографии. На молодёжь, однако, «Санин» оказал огромное влияние, сопоставимое с эффектом романа «Что делать?» сорока четырьмя годами раньше.
У последней черты
Михаил Арцыбашев 1911
Одно из самых поразительных и болезненных произведений русской прозы начала XX века, «У последней черты» продолжает многие мотивы «Санина», особенно в том, что касается эротики, но на передний план здесь выходит списанная у Достоевского и огрублённая философия смысла жизни и самоубийства. За «последнюю черту» заходят почти все герои этого романа, один за другим совершающие суицид. Хотя роман написан очень неровно, он хорошо передаёт удушливую общественную атмосферу начала 1910-х: распад старой, традиционной, усадебной культуры XIX века, впустившей в себя тот нигилизм, что её отрицал. «У последней черты» - вульгаризованный, но оттого и выпуклый образец «декадентства», спустившегося в массовую литературу.
Яма
Александр Куприн 1915
Последние десятилетия Российской империи - время расцвета проституции и дискуссии о ней. Заходя на территорию, о которой литература прежде стыдливо умалчивала, и пользуясь, по сути, приёмами натуральной школы, Куприн показывает жизнь публичного дома 1910-х: секс без любви, дрязги, эксплуатация, сифилис, смерть. Мало кто из критиков-современников оценил смелость Куприна; читателей обоего пола повесть шокировала - при этом читали её запоем, как откровение.
Лёгкое дыхание
Иван Бунин 1916
Хрестоматийный рассказ Бунина о гимназистке Оле Мещерской, обладавшей «лёгким дыханием» - некоей необъяснимой сутью женской красоты и прелести, - породил множество трактовок: невозможная смелость Оли, её признание в потере невинности, которое решительно невозможно назвать падением, её гибель от руки офицера, охваченного ревнивой яростью, фанатичное служение классной дамы памяти убитой гимназистки - всё это озадачивало читателей, которых Бунин заставил восхищаться тем, что принято осуждать, и объяснил, что это восхищение и есть правда. Впрочем, все моральные соображения отступают перед идеей «лёгкого дыхания», которым обладает не только Оля Мещерская, но и весь этот рассказ.
Митина любовь
Иван Бунин 1924
Повесть Бунина многими мотивами вторит «Дьяволу» Толстого, но выверенность толстовской моралистики здесь отвергнута в пользу метафизики любовного томления: Бунин описывает чувство, пугающее своей огромностью, чувство, с которым главный герой повести, студент Митя, не способен справиться. Бунин не разделяет романтическую любовь и телесную страсть (упрёк героини повести Кати: «Ты любишь только моё тело, а не душу!» - абсолютно несправедлив), демонстрирует, что эта связь может быть гибельной, но, в отличие от Толстого, не ужасается ей, а упивается. Написанная уже в эмиграции «Митина любовь», как и «Тёмные аллеи», лежит далеко в стороне от того, что происходит с темой пола в современной Бунину советской литературе, - законсервировав свой стиль, он всё глубже проникает в волнующую его проблематику связи эротики со смертью.

Выкладываю некоторые моменты лекции «О Танатосе» (прочитана для активистов «Сути времени» и «Культурного фронта» в Перми 27.01.2013).

Сначала – тезисы:
1) Учение о влечении к смерти превращает психоанализ в философию души. Фрейд отказывается от «всесексуальности» психоанализа и описывает жизнь души, историю общества и культуры как вечный бой любви и смерти – Эроса и Танатоса. Само понятие «либидо» означает в рамках этой теории не сексуальное влечение, а психическую силу, объединяющую людей – любовь в самом широком и самом гуманистическом смысле.
2) Разрабатывая эту теорию, Зигмунд Фрейд проходит путь от трагической сосредоточенности на смерти и размышлений о нашей заброшенности в жизнь как некую «темницу» – к воспеванию любви. Фрейд приходит к мысли: любовь побеждает смерть .
3) В неявном виде полемика вокруг теории Танатоса возвращает нас к древнейшему спору о природе зла. Главный оппонент Фрейда Конрад Лоренц стоит на «монистических позициях» и отказывает злу в бытии, Фрейд же занимает позицию дуалистическую, в которой зло оказывается одним из первоначал бытия.
4) Эрих Фромм переосмысливает концепцию Танатоса. Он отметает учение о двух инстинктах и развивает учение о страстях – исключительно человеческих влечениях. В душе человека, в его истории и культуре борются регрессивные и прогрессивные страсти, в предельном виде – страсть к жизни и страсть к смерти. Эти страсти являются ответом человека на всеобщую экзистенциальную ситуацию: человек обнаруживает себя в мире обособленным, одиноким, смертным, выделенным из мира своей разумностью. Он может стать собой либо через любовь и созидание, либо через отрицание и деструкцию. Таким образом, можно говорить о Танатосе не как об инстинкте, а как о свойственной человеку деструктивной страсти.
5) Предшественница психоаналитической теории деструктивности Сабина Шпильрейн, отец психоанализа Зигмунд Фрейд и философ-психоаналитик Эрих Фромм, в конечном счёте, сходятся в том, что деструктивность есть глубинное желание вернуться в некую первоматерию, которая в психической жизни предстаёт как «море» или мифическая «праматерь». Это тяга вернуться во тьму вне пространства и времени, в мир пред-жизни.
6) Деструктивная страсть связана с сексуальными извращениями и определёнными психическими девиациями – с нарциссизмом, аутизмом, садизмом, мазохизмом, «анальным либидо», инцестуозным влечением, некрофилией.
7) Танатос заявляет о себе в культуре через некоторые мифологические образы и культы (в том числе мифологии и культы богини-матери), но даёт знать о себе и в культуре Нового и новейшего времени. Сабина Шпильрейн прочитывала тексты Ницше как своего рода исповедь о деструктивном опыте и проповедь о ценности этого опыта. «Некрофильская» страсть выражается в различных мотивах смерти, фетишизировании предметов погребального ритуала, в образах трупов и расчленённых тел, а также в образах главного заместителя мёртвой материи – экскрементов.

Дальнейший текст предназначен для тех, кому интересны детали и кто готов потратить время на обсуждение психоаналитических теорий деструктивности.

Расхожий термин «Танатос» (от имени одного из богов смерти в античной мифологии) отсылает к учению Зигмунда Фрейда о дуализме первичных влечений. Поведением человека управляют два первичных инстинкта – инстинкт жизни и инстинкт смерти. Иногда их называют Эрос (этим термином охотно пользовался и сам Фрейд) и Танатос (это понятие не встречается в текстах Фрейда, но есть оно уже в работах Вильгельма Штекеля – ученика Фрейда, писавшего о Танатосе за несколько лет до того, как основатель психоанализа сформулировал свою дуалистическую теорию). Строго говоря, учение о двух влечениях плохо соотносится с классической версией фрейдизма и не получает серьезного развития в психоаналитической теории после Фрейда. Сам же Фрейд никогда от неё не отказывался и даже все более убежденно писал об инстинкте смерти.

Фрейдизм и тема деструктивности

Главный вклад австрийского ученого в развитие наук о человеке – это создание глубинной психологии . Фрейд рассматривал внутренний мир человека, располагающийся за пределами сознания. Предметом психоанализа стали глубинные пласты психики, хранящие память о ранней истории индивида, заключающие ответ на вопрос: «Почему я такой?» Фрейд пытался постичь устройство «души», психического аппарата, в котором сознание составляет лишь самый поверхностный слой. Он ищет ответ на вопрос: что такое «Я» и что есть во мне, помимо «Я»? Он проникает иной раз в те фрагменты памяти, которые свидетельствуют о периоде, предшествующем стадиям формирования личности.

Теория влечения к смерти, созданная в 1920-м году, стала переходом к самому углубленному рассмотрению природы «души». Можно даже сказать, что в этот период Фрейд ставит вопросы, волновавшие Блаженного Августина, – вопросы не только о структуре, но и о происхождении души.

Но сначала – о фрейдизме до теории «влечения к смерти». Фрейд полагает, что все самые мощные бессознательные влечения носят сексуальный характер. Энергию таких влечений мыслитель называет «либидо». Фрейд изначально мыслил дуалистично , разделяя и противопоставляя сексуальные влечения (либидонозные) и влечения «Я» (направленные к самосохранению). Первыми управляет «принцип удовольствия», вторыми – «принцип реальности». В психическом аппарате действует некая «цензура», изгоняющая представления и влечения, противоречащие влечениям «Я» или «принципу реальности». Значительная часть психических заболеваний связана с конфликтом между либидо и «Я». Лечение таких заболеваний предстает как своего рода просветительская практика – необходимо помочь сознанию пациента овладеть бессознательными представлениями. Классический психоанализ – дитя просветительской культуры.

Этот океан бессознательного в значительной мере формируется в первые годы жизни индивида. Ребенок испытывает удовольствия, связанные с различными зонами своего тела. До того как у него сформируется нормальное «генитальное либидо», его развитие проходит прегенитальные фазы (анальную и оральную). Важнейшими понятиями классического фрейдизма являются «нарциссизм» (либидо направлено на «Я») и «Эдипов комплекс». Ребёнок первоначально связывает удовольствия с образом матери и получает запреты от отца; эта коллизия преодолевается по ходу нормального развития индивида, но она является базовой для формирования либидо: в ситуации «Эдипова комплекса» индивид учится любить и принимать запреты, учится преодолевать конфликты, согласовывать «принцип удовольствия» с «принципом реальности». Патологическое развитие связано с регрессом или задержкой в «прегенитальных фазах», в коллизиях «Эдипова комплекса», в скорлупе «нарциссизма». Многих отталкивает «всесексуальность» фрейдизма и в особенности – теория детской сексуальности. Между тем, Фрейд, вероятно, преувеличивая роль либидо, обнаружил важнейший пласт психических переживаний, которые очевидным образом связаны с невротическими состояниями. Какова эта связь, будет выясняться в ходе профессиональных дискуссий, но отрицать значимость факторов сексуального развития при формировании психических патологий, по-видимому, неконструктивно.

Мы увидим, что Фрейд постепенно покидает рамку «всесексуальности», но происходит это довольно медленно. Мы можем обратить внимание на три источника интересующей нас концепции.

(1) В 1911 году опубликована объемная работа Вильгельма Штекеля «Язык сновидений». Ученик Фрейда пытается развить методики интерпретации сновидений посредством обзора и классификации основных символов сновидения. Штекель обратил внимание на многообразие являющихся во сне символов мортального характера, знаков, репрезентирующих представления о смерти. В частности, к таким символам смерти он относил образы закрытых помещений, тесных комнат, действия, связанные с отдалением в пространстве (уйти вдаль, выйти из помещения и т.д.). Исследователь пытается обосновать концепцию биполярности психических представлений, согласно которой представления существуют только в антитетических связях с противоположными представлениями. Сексуальные влечения, по Штекелю, должны сосуществовать с навязчивыми представлениями о смерти. Сама идея о «биполярности» представлений ближе по духу к нарождавшемуся структурализму и сегодня была бы названа скорее «бинарностью». Знаки языка в рамках структурной семиотики могут выполнять свою функцию быть знаками, только если они противопоставлены каким-то другим знакам (условный пример: чтобы функционировало понятие «отец», должно быть и понятие «мать» – в противном случае и отец и мать будут сливаться, скажем, в понятии «родитель»).

(2) В 1912 году выходит статья Сабины Шпильрейн «Деструкция как причина становления». Сам Фрейд впоследствии ссылался именно на эту работу, отмечая, правда, что она осталась ему непонятной, но многое из его новых идей, как кажется самому Фрейду, звучало уже здесь. Сабина Николаевна Шпильрейн (1885 – 1942) родилась в Ростове-на-Дону в богатой еврейской семье. По окончании гимназии, в связи с явными признаками психического расстройства, была отправлена на лечение в Европу; в клинике в Цюрихе она становится пациенткой Карла Густава Юнга, а впоследствии – его ученицей. Имя Сабины Шпильрейн часто вспоминают в контексте её скандальных отношений с тогда еще начинавшим аналитиком Юнгом, однако интересно возможное интеллектуальное влияние, которое оказало на Юнга общение с этой неординарной женщиной. Рассматривая ее статью, мы увидим, что в ней содержатся идеи, близкие к созданной Юнгом впоследствии аналитической психологии. Кстати, отметим, что, на наш взгляд, ссылка Фрейда на статью Шпильрейн «Деструкция как причина становления» выглядит довольно странно: разработанная Фрейдом теория очень далека, на первый взгляд, от оригинальной концепции Сабины Шпильрейн.

Итак, исследование Шпильрейн. Обратившись к биологическим фактам, мы видим, что сексуальный акт связан со смертью: у примитивных существ момент размножения и смерти совпадает, у некоторых животных рождение потомства означает смерть особи. У человека мортальный характер секса не очевиден, однако в человеческом размножении также присутствует смерть половых клеток при их соединении. «Было бы невероятно, чтобы индивид не подозревал об этих процессах разрушения и перестройки в своем организме, хотя бы в соответствующих чувствах ».

Психоанализ учит о либидонозном характере бессознательных влечений. Сабина Шпильрейн принимает этот тезис, однако открывает в либидо иное содержание: секс и смерть неразрывны в бессознательном, а вместе они представляют некий зов рода (позыв к деструкции в размножении во имя продолжения рода). В различных бессознательных представлениях сама эта сфера бессознательного предстает нередко в образах моря (в котором растворяется человек) или матери («эдиповское» понимание матери здесь движется к всеобщемифологическому, мать персонифицирует род). «Картина моря («матери») – это одновременно и картина глубины бессознательного, которое живет одновременно в настоящем, прошлом и будущем времени, для которого все места сливаются друг с другом (в месте происхождения) и для которого противоположности означают одно и то же. В этой праматери (бессознательном) хочет раствориться каждое из нее дифференцированное представление, т.е. оно хочет преобразоваться в недифференцированное состояние ».

Таким образом, сексуально-деструктивное влечение есть влечение к бескрайней родовой стихии, нерасчлененному пространству-времени происхождения. Соответственно, в человеке, помимо индивидуальной психики, живет психика родовая. На основе этой схемы строится концепция тяжелых психических расстройств: истерия – это гипертрофия «Я», шизофрения – восстание «Мы». Анализ конкретного шизофренического случая показывает, как «Мы» (иногда переходящее в «Они») наступают на личность, постепенно захватывают ее. Характерное настроение при шизофрении: «Я чужой самому себе», что значит: «они» овладели личностью. По мнению Шпильрейн, шизофрения – это своего рода «богатство» психической жизни.

В родовой психике заключена память народов – та, что отражается в мифологических представлениях. В целом, «родовая Душа хочет ассимилировать современную Я-душу в то время, как Я, да и каждая его частица, обладает стремлением к самосохранению в настоящей форме ». Но Я обладает и «тоской по возвращению к истоку», оно ищет наиболее безболезненных форм растворения в родовом начале. Таким образом, Шпильрейн вовсе не пересматривает классический дуализм либидонозного бессознательного и «Я» с его инстинктом к самосохранению. Просто либидо становится носителем амбивалентного сексуально-деструктивного влечения. «При неврозе составляющая разрушения перевешивает и выражается во всех симптомах сопротивления жизни и естественной судьбе ». Мимоходом Шпильрейн отмечает, что саморазрушение может быть перенаправлено, т.е. заменено разрушением жертвы.

В статье Сабины Шпильрейн значительное место уделено психоаналитическому анализу мифов и литературных произведений. Сам творческий акт трактуется как приобщение к родовой душе («морю», матери) и воплощение в произведениях добытых из родовой психики содержаний. Особенно подробно и талантливо анализируется творчество Фридриха Ницше – главным образом, на материале книги «Так говорил Заратустра». Доказывается, что организующим для всех ницшеанских образов является стремление к возвращению к Матери, морю, беспощадному родовому началу. Желание слиться с родовой душой, с океаном нерасчлененных сексуально-деструктивных представлений превращается в философии Ницше в страсть к познанию. В действительности, под маской познания истины здесь выступает опыт пребывания в «матери», в темной стихии бессознательного. Идея Ницше о сверхчеловеке – это требование обновления через саморазрушение. Вся философия Ницше предстает как воплощение «деструкции-становления».

(3) Фрейд не мог не заметить новых веяний в психоанализе, не мог игнорировать саму необходимость анализировать деструктивное начало. На самом деле, первые размышления о деструктивности появляются уже в его работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905) и повторяются во многом в одной из обобщающих теоретических работ «Влечения и их судьба» (1915). В этих работах не проясняется ещё вполне характер отношений между либидо и агрессией: Фрейд готов объединить их (пойти по пути Шпильрейн), но допускает и мысль, что агрессия может иметь автономный источник. По большей части, как считает в этот период Фрейд, агрессивность коренится в инстинктах «Я».

В 1915 году Фрейд выступает с докладом «Мы и смерть». Содержание доклада не имеет особой концептуальной ценности, сам автор утверждает, что здесь он акцентирует некоторые идеи, изложенные в книге «Тотем и табу» (1913). Фрейд характеризует наши бессознательные представления о смерти, которые можно обобщить в двух тезисах: в глубине души мы не знаем о своей смертности (не верим в свою смерть) и в то же время мы желаем смерти другим (для достижения собственных целей). Такие представления были свойственны первобытному человеку – они сохраняются в сфере бессознательного. Значение этого доклада в том, что он свидетельствует о растущем интересе Фрейда к данной тематике. Вполне вероятно, что интерес этот был пробужден Первой Мировой войной. От этого момента можно отсчитывать совершенно новый этап истории фрейдизма. Психоанализ (как первый вариант глубинной психологии) изначально решал проблемы, выходящие за границы частной науки – он заново открывал человека, постигал неизведанное в душевном мире. В какой-то момент это познание потаённого в человеке должно было покинуть границы эмпиризма и смело продвинуться к выдвижению далеко идущих гипотез.

«По ту сторону принципа удовольствия»

Мы видим, что тема деструктивности интересовала Фрейда давно, что она поднималась его последователями. И вот, в 1920-м году Фрейд создает один из самых сложных и запутанных в своем творчестве текстов – эссе «По ту сторону принципа удовольствия».

Фрейд напоминает о том, какую роль занимает в теории психоанализа принцип удовольствия и предлагает рассматривать удовольствие как снижение психического возбуждения, а неудовольствие – как высокую степень возбуждения. Достичь удовольствия значит привести психическую систему в равновесие с минимумом возбуждения. Однако оказывается, что существует нечто «по ту сторону принципа удовольствия».

Во-первых, сновидения травматиков (возвращение к травматическому эпизоду во сне) вовсе не соответствуют правилу исполнения желаний, как все прочие сновидения в концепции Фрейда. Во-вторых, в ходе психоаналитической работы пациент нередко проецирует на отношения с врачом те болезненные ситуации, которые вызвали некогда невроз. Для чего же пациент желает переживать страдания снова? Любопытен предложенный Фрейдом взгляд на так называемую «несчастную судьбу», которая «преследует» многих невротиков: они постоянно воспроизводят в жизни ту ситуацию, которая стала первопричиной страданий. Итак, в-третьих, феномен «несчастной судьбы». Ещё один факт, анализируемый автором, – зафиксированная им детская игра, в ходе которой ребенок постоянно разыгрывает уход матери, по-видимому, вовсе не желательный для ребенка. Это – в-четвёртых. Эти факты свидетельствуют, что «по ту сторону принципа удовольствия» лежит загадочный принцип повторения .

Зайдя в видимый теоретический тупик, Фрейд оговаривает: «Теперь следует спекуляция, часто далеко заходящая, которую каждый, в зависимости от своей собственной установки, может принять или отвергнуть ». Далее автор пытается говорить как бы на языке биологии, но на деле – он уже вторгается в область философии. Об этом, собственно, он и предупредил читателя.

Фрейд описывает некий идеальный организм как «пузырек», восприимчивый к раздражениям. Воздействия исходят как извне, так и изнутри. Вследствие постоянных раздражений из внешнего мира поверхность сильно меняется, она в какой-то момент так мощно должна быть деформирована этими воздействиями, что верхний слой «пузырька» в существенной степени отмирает и оказывается уже почти нечувствительным к воздействиям. Именно этот слой между внутренним и внешним пространствами становится сознанием и системой восприятия. На поверхности, над уровнем «прожженного» воздействием сознания, должна образоваться защита, предохраняющая от внешних вторжений. Вообще же все поверхностные слои как бы оберегают внутреннее содержание. Происходящее внутри доносится до сознания (напомним, значительно деформированного) как удовольствия–неудовольствия. Фрейд здесь не говорит прямо, но подразумевает, что система сознания есть огрубевшая корка, покрывающая подлинную, сложную внутреннюю жизнь.

Травма – это раздражение извне, «пробивающее» защиту, врывающееся во внутреннюю жизнь. Этот бурный поток пришедшего извне «существо» должно «связать», освоить – для этого оно стремится его повторять. Несвязанными остаются и первичные позывы, исходящие из организма. Повторения – это попытки овладеть уже проникшими раздражениями.

Принцип повторения говорит о том, что психическая жизнь стремится к покою. О том же, в сущности, свидетельсвует тяга к удовольствиям, если понимать последние как снижение возбуждения. Фрейд называет это «принцип нирваны» (нирвана, а не Танатос!).

«Когда-то в неживой материи каким-то ещё совершенно невообразимым силовым воздействием были пробуждены свойства жизни. <…> Возникшее тогда в до тех пор неживой материи напряжение, стремилось уравновеситься; так был дан первый первичный позыв – возвращения в неживое. <…> Возможно, что в продолжение долгого времени живая материя все снова создавалась и снова легко умирала, пока руководящие внешние воздействия не изменились настолько, что принудили оставшуюся в живых субстанцию к все более широким отклонениям от первоначального образа жизни и к все более сложным окольным путям достижения конечной цели – смерти ».

Принуждение к жизни сформировало сложную систему инстинктов, многие из которых служат «для того, чтобы обеспечить организму его собственный путь к смерти и не допустить других форм возврата в неорганическое, кроме имманентных ». Почему организм должен прийти к смерти лишь «собственным путем» – из работы не вполне понятно. Возможно (вспомним доклад «Мы и смерть»), организм не знает, что идет к смерти, его направленность не связана с представлениями о конечной цели пути. Во всяком случае, сам Фрейд внятного объяснения столь странному поведению живого (которое хочет стать неживым, но стремится к самосохранению) не дает. «Остается только желание организма умереть на свой лад; и эти сторожа жизни [инстинкты самосохранения] первоначально были спутниками смерти ».

В то же время у самых простейших организмов обнаруживается тяга к слиянию с себе подобными, к соединению живого вещества. Это – инстинкт, противоположный смерти, выражением которого у человека является сексуальный инстинкт. «Жизненный процесс индивида ведет к уравнению химических напряжений, т.е. к смерти; и в то же время соединение с индивидуально-различной живой субстанцией увеличивает эти напряжения, вводит, так сказать, новые витальные разногласия, которые должны быть в дальнейшем изжиты ».

Изначально постулировался дуализм влечений «Я» и либидо. Теперь все жизненные стремления (как собственно сексуальные, так и нарциссические – когда либидо направлено на «Я») можно назвать Эросом. Ему противостоят первичные позывы к смерти.

Попытаемся связать все положения данной работы. Индивид стремится к абсолютному покою, смерти, противясь всем раздражениям извне. Удовольствие как снятие возбуждения есть проявление инстинкта смерти. Жизнь проявляет себя через неудовольствия ("витальные разногласия, которые должны быть... изжиты"). Повторение же выступает как процесс, в котором тяга к покою выступает лишь более очевидным образом, чем в механизме удовольствия. На объяснении повторения создается модель, которая служит объяснением и для принципа удовольствия. Либидо же, точнее Эрос, есть сила, создающая дополнительные напряжения, продлевающие жизненный процесс.

Кажется, до сих пор никто не обращал внимания на то, как взаимодействуют ранняя и поздняя дуалистические теории в рассматриваемом тексте. Дуализм инстинктов «Я» и сексуальных влечений не снимается полностью. Инстинкты к самосохранению объявлены «спутниками смерти». В самом тексте Фрейд неоднократно использует понятия «инстинкты смерти» и «позывы Я» как синонимы. Здесь, в неявном виде, даётся метафизическое истолкование «Я». Заключенное в некую темницу «жизни», атакуемое изнутри и снаружи, Я желает одного – «нирваны». Оно не хочет получить смерть из внешнего мира, оно избегает всех его воздействий, оно – мучимое силой, принудившей его к жизни, создавшей этот мир раздражений. Я – это смерть, воистину ничто, ставшее нечто, но желающее обратиться снова в ничто. Это ноль и пустота. Я – это бездонная разверзнутость в небытие, в вечный покой.

Возможно, именно самонаблюдения автора (которыми он нередко пользовался в своих работах – как правило, выдавая их за случаи со знакомыми) породили эту мрачную концепцию. Внутренняя сосредоточенность на смерти заставила Фрейда искать в психическом аппарате влечение к нирване, противоречившее всему, что знал до этого психоанализ – грандиозному миру, созданному сексуальным влечением. В то же время такая трактовка «Я» отнюдь не является единственной в работе. Мысль о тесной связи «Я» и «принципа нирваны» осталась в подтексте.

Развитие теории

В работе «Я и Оно» (1923) Фрейд разрабатывает новый аппарат для описания психической реальности. Я не буду комментировать этот текст подробно, но укажу на два момента. Во-первых, автор явно стремится ввести новую терминологию, перейти от противопоставления «сознания – бессознательное» к схеме «Я – Оно – Сверх-Я». Это уже превращает психоанализ в новую философию души. Во-вторых, здесь Фрейд решительно отрывает «Я» от инстинкта смерти.

Теперь подлинным «домом» обоих первичных инстинктов оказывается «Оно», они проникают в «Я» и «Сверх-Я». Два инстинкта становятся строительным материалом для всего психического аппарата, который, правда, строится под воздействием внешнего мира – по проекту, так сказать, неприступной крепости, оберегающей с помощью вторичных систем (таких как восприятие, сознание) главных обитателей. Рассматриваемая статья – это развёрнутая трагедия «Я», которое растет и крепнет от противоречий между «Оно» и внешним миром. «Я» пытается подчинить себе «Оно» самыми разными средствами, то вытесняя слишком опасные желания, то идентифицируя себя с объектом желаний (как бы обращаясь к «Оно»: «Полюби меня»). «Я» страдает от мощных энергий Эроса и инстинкта смерти, от требовательности «Сверх-Я» (говорящего голосом отца: «Ты должен… Ты не имеешь права… Ты не смеешь… У тебя есть обязанности…»). Таким образом, Фрейд сохраняет некоторый трагизм и покинутость «Я», обрисованные в «По то сторону принципа удовольствия», но теперь уже однозначно освобождает «Я» от роли источника смерти. «Я» вынуждено жить в мире дуализма Эроса-Смерти, примиряя и комбинируя их друг с другом, чтобы ни одно из этих начал не разрушило изнутри весь психический мир.

То, что подавалось как смелые гипотезы, становится со временем для Фрейда базовыми объяснительными схемами – прежде всего, моделями, объясняющими насилие и деструктивность. В «Экономической проблеме мазохизма» (1924) Фрейд описывает, как либидо отводит влечение смерти вовне, к посторонним объектам. Задача либидо – борьба со смертью; именно под действием либидо инстинкт смерти превращается во внешнюю агрессию. Впоследствии Фрейд всегда говорит о взаимодействии первичных инстинктов, именно их сочетание объясняет разнообразие психической жизни и поведения.

В работе «Недовольство культурой» (1930) Эрос трактуется как универсальная сила, выходящая далеко за пределы сексуальных влечений, он «творит единое из многого». Эрос предстает как любовь во всей полноте этого понятия. Противоположный инстинкт реализуется как агрессия, требующая удовлетворения. Любовь и смерть предстают уже как два универсальных влечения – объединять живое вещество и разрушать объединения. Конечно, в реальности любовь и смерть слиты и выступают в спутанных сочетаниях. Сам инстинкт смерти доступен для наблюдения лишь в его взаимодействиях с Эросом (садизм, мазохизм). Часто он, действительно, служит «Я», поскольку активно проявляет себя в реализации нарциссических влечений. Таким образом, в человеке есть начало, мешающее нам любить друг друга. Именно для подавления этого начала, для преодоления его служит культура, но вражда и агрессия выступают как вечные атрибуты человека. Они проявляют себя в национальной или классовой ненависти. Коммунистические идеи об искоренении частной собственности, по мнению Фрейда, не ведут к миру и любви, поскольку агрессия коренится не во внешних обстоятельствах, а в самом естестве человека.

Эрос и смерть в своем взаимодействии создали культуру: «У нас сложилось представление, что культура есть процесс, завладевший человечеством, – мы все еще находимся под обаянием этой идеи. Процесс этот состоит на службе у Эроса, желающего собрать сначала отдельных индивидов, затем семьи, племена, народы, нации в одно большое целое, в человечество. Почему так должно происходить, мы не знаем; таково дело Эроса. Человеческие массы должны быть либидонозно связаны; одна необходимость, одни выгоды совместного труда их бы не удержали. Этой программе культуры противостоит природный инстинкт агрессивности, враждебности одного ко всем и всех к каждому. Агрессивное влечение – потомок и главный представитель инстинкта смерти, обнаруженного нами радом с Эросом и разделяющего с ним власть над миром. Теперь смысл культурного развития проясняется. Оно должно нам продемонстрировать на примере человечества борьбу между Эросом и Смертью, инстинктом жизни и инстинктом деструктивности ». Обратите внимание на то, в каком контексте употребляется здесь термин «либидо»: «Человеческие массы должны быть либидонозно связаны…»

Мы видим, как инстинкт смерти, истолкованный как самая суть «Я» в 1920-м году, превращается десятилетие спустя в негативную силу истории и культуры, порождающую ненависть между индивидами, нациями, классами. В сердце этой вражды – огромная воля к разрушению жизни (теперь уже не своей только, а жизни вообще). Столь же универсальной силой выступает любовь – воля к объединению всех людей.

В 1932-м году Фрейд пишет эссе «Неизбежна ли война? (Ответ Альберту Эйнштейну)». Здесь мыслитель включается в общеевропейскую дискуссию о причинах войны. Он, как несложно догадаться, снова излагает (в популярной форме) свою теорию дуализма первичных влечений: Эросу, направленному объединять и сохранять, противостоят деструктивные влечения, чья цель – разрушать и убивать. Влечения эти сложно изолировать, и даже более того – влечение к смерти лишь тогда становится разрушительным влечением, когда обращается наружу, к объектам, что происходит при посредстве «особых органов». Тем не менее, именно этот инстинкт смерти предопределяет «неизбежность войны». Однако мы можем направить против войны Эрос, чьей задачей и является сдерживать и побеждать смерть. Таким образом, в данном тексте Фрейд не просто говорит о действии закона дуализма, а о возможностях нашей свободы в пределах этого дуализма, о наших силах использовать Эрос против Танатоса .

Контексты

Главным оппонентом Фрейда становится биолог Конрад Лоренц – один из основателей этологии. В книге «Агрессия (так называемое зло)» доказывается, что агрессивный инстинкт отнюдь не деструктивен, он поставлен природой на службу жизни. Никакого инстинкта смерти с позиций биологии нет и быть не может. Всё, что создано Великими Конструкторами (изменчивостью и отбором) есть благо. Как Фрейд неловко и не вполне корректно вступает на поле биологии, так Лоренц обнаруживает местами поверхностность и некомпетентность в вопросах психологии. Эрих Фромм был убеждён, что Лоренц, споря с Фрейдом, не удосужился даже прочитать труды последнего и был знаком с ними по пересказам. От себя добавлю: если бы Лоренц прочитал тексты Фрейда, то, вероятно, обрушился бы на них с гораздо более жёсткой критикой.

В заголовке своей книги («так называемое зло») Конрад Лоренц ставит принципиально важную проблему об отношениях проявлений агрессии к морально-этической категории «зла». В действительности, в основании теорий отцов психоанализа и этологии лежат различные концепции зла как такового. Речь идет об имплицитном воспроизведении метафизических концепций добра и зла, заявленных прежде в религиозных учениях. Поскольку такие метафизические концепции универсальны, т.е. постоянно воспроизводятся в одном и том же спектре возможностей, мы имеем право сопоставить теории деструктивности с теориями зла в религиозных онтологиях.

В действительности, вопрос о природе зла решается западной мыслью в двух парадигмах – монистической и дуалистической. Фрейдовская тяга к дуализму и изначальная склонность Лоренца к монистическим объяснениям позволяет выдвинуть гипотезу о том, что в теориях деструктивности, возникших в XX веке, воспроизводятся в общих чертах более древние парадигмы. Спор о природе зла в европейской мысли протекал в рамках полемики между христианским вероучением и учениями гностическими (особенно в эпоху поздней античности и раннего средневековья). Спор этот оформил христианскую Теодицею (концепцию оправдания Бога), т.е. ответ на вопрос: почему Бог допускает зло?

Лоренц, воспевая благость Великих Конструкторов и непогрешимость эволюции, возвращает нас к христианской Теодицее. Никакого зла нет. Агрессия – «так называемое зло». Человек же волей своей уклоняется от мировой гармонии, а задача Лоренца – найти пути преодолеть это уклонение. Зла НЕТ.

Зигмунд Фрейд, напротив, мыслит в парадигме дуализма, он словно блуждает в извилистых поворотах познания зла. В «По ту сторону принципа удовольствия» предлагается, так сказать, «пара-гностическая» концепция. Бытие индивида вызвано некой чуждой силой. Жизнь навязывает индивиду свои обстоятельства, проявляемые как раздражения. Жизнь чужда «Я», неведомая сила вырвала его из неорганической целостности. Мысль о желании «Я» вернуться в неорганическое состояние явно близка к гностической трактовке духовного «зова», в то время как прочие желания и потребности находятся в ведении низших уровней человеческого естества. Деструкция при этом оказывается не «злом», а тягой к подлинному.

В последующих работах Фрейд находит возможность преодолеть мрачное, пессимистическое понимание деструктивности в рамках дуализма. Действительно, человеческий мир предстает в борьбе Эроса и смерти, любви и насилия. Обе силы первичны, в некотором смысле субстанциальны. При этом Эрос – это благо, именно он создает общество и культуру в борьбе со смертью. Фрейд трактует зло в рамках мобилизующей идеи «вечного боя». Мир людей создан благим началом, но создан в борьбе с неорганической материей и влечениями к ней. Стихийно перебирая дуалистические перспективы, Фрейд, чья личная жизнь полна в этот период трагизма (он борется со смертельной болезнью), выбирает дуализм борьбы с субстанциальным злом – иным по отношению к цивилизации Эроса.

В период мировой войны Фрейд усиленно думает о смерти, чему свидетельством служит доклад «Мы и смерть». Можно предположить (говоря словами Фрейда, «теперь следует спекуляция, часто далеко заходящая»), что мыслитель испытывает чувства, близкие тем, что гностические философы называли «зовом» и истолковывали как голос инобытия, – чувства оставленности, покинутости, стремления вырваться из круга бытия, некоторого отвращения к жизни. Этот «зов» (на деле трагизм бытия, открывшийся многим мыслителям и художникам той эпохи) заставляет Фрейда всерьез продумать дуалистическую концепцию. Первоначально в ней предстает «злым», враждебным сама жизнь, а инстинкт смерти («зов», который требуется объяснить) – стремлением к исходу из враждебной жизни. Но просветительская направленность Фрейдовской мысли, его гуманизм и, вероятно, внутренние силы заставляют мыслителя поменять знаки в своей дуалистической теории – встать на сторону жизни против смерти.

Танатос (Фанатос, Танат, Фанат; от греч. thanatos - смерть) - 1) бог смерти; 2) олицетворение смерти; 3) персонифицированное обозначение инстинкта смерти, влечения к смерти, инстинкта и влечения к агрессии и деструкции.

Как общее символическое обозначение смерти Танатос получил разнообразные отражения в мифологии, искусстве и психологии (главным образом в психоанализе).

Влечение к смерти (инстинкт смерти) - понятие психоанализа, предложенное З.Фрейдом для обозначения наличия в живом организме стремления к восстановлению первичного (неживого, неорганического) состояния. Противопоставляется влечению к жизни. В некоторых случаях отождествляется с агрессивным влечением, или же энергией мортидо.

Мортидо - термин, используемый в психоанализе. Введён в 1936 году Паулем Федерном, одним из учеников Зигмунда Фрейда. Термин относится к энергии изъятия, дезинтеграции (распада) и противостояния жизни и развития. В дальнейшем исследованием данной темы занимался другой ученик Фрейда - Эрик Берн. Определенной деталировкой идеи мортидо выступает разграничение влечения к смерти как желания, ориентированного на самоуничтожение (мортидо), и гипотетического деструктивного инстинкта агрессии, ориентированного на убийство других (деструдо). В этом контексте многие люди смешивают понятие мортидо с деструдо или с танатосом, являющимся более широким понятием, включающим в себя и мортидо, и деструдо.

Активизация мортидо - это угнетение метаболизма, гормональной эмиссии и иммунной активности, приводящее к постоянному депрессивному психическому статусу вследствие эндорфин - энкефалинового дисбаланса нейрохимии мозга. Предполагается, что активизация мортидо происходит вследствие неудовлетворения базовых биологических потребностей (репродукции, программах социального, имущественного самоутверждения, повышение иерархического статуса), первоначально эта программа подает сигнал - вместо эмиссии эндорфинов - внутренних наркотиков, (морфиномиметическими пептидами, которые дают ощущение счастья, жизнерадостности, эйфории, уверенности в своих силах) происходит выброска энкефалинов, которые действуют на психический континуум прямо противоположным образом - приводят к депрессивному состоянию, ощущению тоски, страха и нежелания жить.

Танатос - олицетворение смерти, персонифицированное обозначение инстинкта смерти, влечения к смерти, инстинкта и влечения агрессии и деструкции. Как общее эмблематическое обозначение смерти Танатос получил разнообразные отражения в мифологии, искусстве и психологии (главным образом в психоанализе). В психологии 20 века формирование представлений о существовании сил смерти осуществлялось под влиянием соответствующих философских (Шопенгауэр и др.) и биологических (А. Вейсман и др.) идей. Наиболее систематически идеи о существовании инстинкта смерти и влечения к смерти, инстинкта и влечения деструкции и агрессии развивались группой видных психоаналитиков (Э. Вейсс, М. Клейн, П. Федерн, Фрейд, Шпильрейн, В. Штекель, А. Штерке и мн. др.). В психоанализ представление о Танатосе и само понятие ввел австрийский психоаналитик В. Штекель. Закрепление и распространение понятия Танатос и придание ему категориального статуса в значительной мере было связано с работами австрийского психоаналитика II. Фе-дерна. В трудах Фрейда понятие Танатос не употреблялось, хотя, по свидетельству Э. Джонса, Фрейд неоднократно употреблял его устно для обозначения постулированного им инстинкта смерти (влечения к смерти, деструкции и агрессии), которому противостоит Эрос (инстинкт сексуальности, жизни и самосохранения). В психоанализе борьба Эроса и Танатоса трактуется как активное, фундаментальное и определяющее основание жизни и психической деятельности человека. По Фрейду, инстинкт смерти функционирует на основе энергии либидо. Его направленность вовне (на людей и различные предметы) выступает в форме агрессии или деструктивных действий (например, садизм, вандализм и т.д.), а направленность внутрь (на индивида, являющегося его носителем) выступает в формах мазохизма и др. перверсий, саморазрушения и самоубийства. Понятие Танатос ныне активно и весьма часто употребляется не только в психоанализе и психологии, но и за их пределами. Хотя проблема существования инстинкта (влечения) смерти (к смерти) и комплекса сопряженных с ней вопросов является предметом научных дискуссий.

Та́натос, Та́нат, Фа́нат (др.-греч. Θάνᾰτος, «смерть») - в греческой мифологии олицетворение смерти, сын Никты-ночи, брат-близнец бога сна Гипноса, который всегда сопутствует Танатосу. Живет на краю света. Упоминается в «Илиаде» (XVI 454). Танатос обладает железным сердцем и ненавистен богам. Культ Танатоса существовал в Спарте. Танатос считается единственным из древнегреческих богов, не любящим даров.

Танатоса обычно представляли крылатым юношей с погашенным факелом в руке.

Использованы материалы из:

Влечение к смерти

Влечение к смерти (инстинкт смерти)– понятие психоанализа, предложенное З.Фрейдом для обозначения наличия в живом организме стремления к восстановлению первичного (неживого, неорганического) состояния. Противопоставляется влечению к жизни. В некоторых случаях отождествляется с агрессивным влечением.

Когда человеку плохо, ему кажется, что он хочет умереть. Едва ли это правда на самом деле.

Понятие «влечения» в психоанализе

Впервые понятие «влечения» Фрейд использовал в «Трех очерках по теории сексуальности» (1905), при анализе сексуальных влечений и в дальнейшем обосновал его в работе «Влечения и их судьбы» (1915). Фрейд определил данное понятие следующим образом: «„Влечение“ воспринимается нами как понятие, которое находится на границе между душевным и физическим, является физическим представителем раздражений, которое берет начало внутри тела и проникает в душу, становится своеобразным определителем работы, которую необходимо проделать психике благодаря ее связи с физическим».

Согласно теории психоанализа, каждое влечение имеет цель, объект, источник. Целью влечения является удовлетворение, которое достигается путем максимально возможного уменьшения его напряжения. Объект влечения - такой объект, с помощью которого влечение достигает своей цели. Источник влечения - это процесс возбуждения в любом органе или части тела, который на психическом уровне проявляется собственно влечением.

Классическая дуалистическая теория влечений З. Фрейда.

Разработкой теории влечений Фрейд занимался на протяжении всей своей творческой жизни. Развитие его взглядов по данной проблеме отражено в ряде работ и позднее получило название первой и второй дуалистической теории влечений (драйвов). Влечение к смерти было сформулировано и включено в систему влечений только во второй дуальной теории.

Первая дуалистическая теория влечений законченную формулировку получила в работе «Влечения и их судьбы» (1915). Инстинкт самосохранения, направленный на сохранение индивида, противопоставлялся половому влечению, направленному на сохранение вида. Однако, в дальнейшем при исследовании проблем нарциссизма, мазохизма и агрессивности, возник ряд противоречий, обусловленный данным противопоставлением влечений. Неудовлетворенность первой дуалистической теорией и возникший после 1920г. интерес Фрейда к теме смерти, заставил его пересмотреть свои взгляды.
Вторая дуалистическая теория влечений. Тема деструктивности и влечения к смерти неоднократно поднималась и обсуждалась в психоаналитической среде. Предтечами концепции влечения к смерти З.Фрейда были Альфред Адлер, Сабина Шпильрейн, Вильгельм Штекель, Карл Густав Юнг. Однако заслугой Фрейда является то, что он сумел объединить эти разрозненные взгляды в одну связную теорию. Основные положения второй дуалистической теории были сформулированы в работе «По ту сторону принципа удовольствия» (1920). Согласно новой теории влечение к смерти (агрессивность) противопоставлялось влечению к жизни, которое включало сексуальные инстинкты и инстинкты самосохранения. «Если мы примем как не допускающий исключения факт, - писал Фрейд, - что всё живущее вследствие внутренних причин умирает, возвращается к неорганическому, то мы можем сказать: целью всякой жизни является смерть, и обратно - неживое было раньше, чем живое. Некогда какими-то совершенно неизвестными силами пробуждены были в неодушевлённой материи свойства живого. Возникшее тогда в неживой перед тем материи напряжение стремилось уравновеситься: это было первое стремление возвратиться к неживому»

Развитие теории влечения к смерти

Вторая дуалистическая теория не была признана большинством психоаналитиков при жизни Фрейда и не получила достаточного развития в трудах теоретиков психоанализа после смерти Фрейда.

Среди учеников Фрейда только только Александер, Эйтингтон и Ференци приняли идею влечения к смерти (Александер позднее изменил свое мнение). В последствие к ним присоединились П.Федерн, М.Кляйн, К.Меннингер, Г.Нюнберг и некоторые другие.

Пауль Федерн популяризировал термин «Танатос» (сам термин впервые использовал В. Штекель) и разработал концепцию энергии влечения к смерти (мортидо).

Карл Меннингер в работе «Война с самим собой» (1938) рассмотрел различные формы саморазрушающего поведения, которые он разделил на собственно самоубийство, хроническое самоубийство (аскетизм, мученичество, неврастения, алкоголизм, антисоциальное поведение, психозы), локальное самоубийство (членовредительство, симуляция, полихирургия, преднамеренные несчастные случаи, импотенция и фригидность) и органическое самоубийство (соматические заболевания). В каждом из этих случаев Меннингер усматривал факт наличия влечения к смерти.

Мелани Кляйн использовала идею влечения к смерти исследуя психическую динамику детского возраста. Согласно Кляйн, чувство тревоги обусловлено возникновению опасности, которой подвергает организм влечение к смерти. Действие влечения к смерти М.Кляин обнаруживала также в разнообразных детских конфликтах.

Любопытно, что идея влечения к смерти была хорошо воспринята в начале века русскими психоаналитиками (Н.Осиповым, Виноградовым, Гольцем). Достаточно положительно отнеслись к идее влечения к смерти Л.С. Выготский и А.Р. Лурия, которые написали предисловие к русскому переводу работы Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия». Однако, гонения на психоанализ, начавшийся в СССР после 1928 года, надолго лишили перспективы серьезного развития психоаналитических идей.

Современные концепции влечения к смерти

Среди современных глубинно-психологических концепций, которые не только опираются на теорию влечения З.Фрейда, но и предпринимают попытки существенного пересмотра и развития основных ее идей, можно назвать «сводную формально-логическую модель психоаналитической теории влечений Либидо и Лета» Корделии Шмидт-Хеллерау и «монистическую тифоаналитическую концепцию влечения к смерти» к.м.н. Ю.Р.Вагина.

Либидо и Лета К.Шмидт-Хеллерау. В работе «Влечение к жизни и влечение к смерти. Либидо и Лета» (1995) Шмидт-Хеллерау проводит фундаментальную ревизию фрейдовской метапсихологии и создает на ее основе современную модель психики. С точки зрения автора влечение - векторная величина, которая определяет направление влечения лишь в одну сторону. От этого направления оно может отклоняться, но никогда не может быть устремлено обратно, что исключает фрейдовское понимание влечения к смерти как «стремления к восстановлению прежнего состояния». Кроме того, нельзя определить наличие у влечения цели, т.к. это означает присутствие у него некой «памяти». Но «память» имеется лишь на уровне структур, которые не являются влечениями. По мнению Шмидт-Хеллерау влечение к смерти не тождественно деструктивному влечению, которое представляет собой комплекс, включающий влечения и вытеснения, элементы влечения, восприятия и двигательной разрядки. Также она предлагает отказаться от понятия «агрессивное влечение», рассматривая агрессию как аффективный акт или аффект, связанный с самосохранением или сексуальностью.

Шмидт-Хеллерау приходит к выводу об интровертивном характере влечения к смерти, подразумевающем бездействие. Влечение к смерти исподволь способствует вытеснению активного влечения к жизни и тем самым вносит свою лепту в процесс поддержания организменного баланса. Исходя из пассивного характера влечения к смерти, энергию этого влечения Шмидт-Хеллерау предлагает назвать Летой, подчеркивая в этом мифологическом образе присутствие забвения (вытеснения) и обращенность влечения во вовнутрь, в сторону бессознательного.

Монистическая теория влечений (тифоанализ) Ю. Вагина. Тифоаналитическая концепция была сформулирована Ю.Р.Вагиным в 2003г. С точки зрения Ю.Вагина убежденность в наличии влечения к жизни у биологического организма - фундаментальная ошибка современной биологии, психологии и психоанализа. Главной особенностью тифоанализа является отказ от классической дуалистической концепции влечений психоанализа и опора на оригинальную монистическую концепцию влечений. Согласно положениям тифоанализа живой организм не обладает влечением к жизни, тенденцией (влечением) к жизни обладает неорганическая материя, которая при определенных условиях порождает жизнь, как одну из форм своего существования, жизнь имеет внутреннюю тенденцию к возвращению в свое изначальное неорганическое состояние, которую Фрейд обозначил как влечение к смерти, все психические процессы и поведение в норме и патологии мотивированы первичным влечением к смерти. Тифоанализ предлагает естественнонаучную и материалистическую ориентацию исследования проблемы влечения к смерти и кроме психоаналитической методологии, опирается на данные исследований по биологии, физиологии, биотермодинамике. Ю.Вагиным предложен ряд новых концептуальных решений проблем страха, агрессии, инстинтка самосохранения.

О,но. Рассматриваются личные переживания индивида.

Влечение к жизни – понятие психоанализа, обозначаемое также термином «Эрос»; комплекс влечений включ.

Обучение на тренера, психолога-консультанта и коуча. Диплом о профессиональной переподготовке

Элитная программа саморазвития для лучших людей и выдающихся результатов

Танатос - бог смерти в мифологии

Что такое танатос?

Танатос в философии

С точки зрения философии танатос – это влечение к саморазрушению, разложению и дезинтеграции. Вместе с Жизнью, Эросом, понятие является неотъемлемой частью бытия. Как бы человек не интерпретировал свою кончину и не представлял загробный мир, он всегда задумывается лишь о том, как продлить жизнь и улучшить ее. Философские размышления на тему смерти длятся не один век. Она – постоянный объект человеческой мысли. Обостренное внимание к вопросу замечалось в нескольких временных эпохах:

в эпоху масонства;
во времена Федорова и Достоевского, когда велись спиритические дискуссии;
в Серебряном веке (эмигрантская публицистика).

символы смерти;
образы в искусстве;
самоубийства;
материалы международных конференций и т.д.

Танатос в психологии

В ХХ веке философские идеи Шопенгауэра и биологическая теория Вейсмана позволила сформировать образ смерти и неких ее сил. Дать ответ на вопрос, что такое танатос в психологии, пытались видные психоаналитики: Э. Вейсс, П. Федерн, М. Клейн, З. Фрейд и др. Представление о понятии и определение термина ввел австрийский психиатр Вильгейм Штекель. Борьба живого и смертного, агрессии и деструкции фундаментальна. Она является основой существования человека и его психической деятельности. Эти два противоборствующих явления дуальны и носят в психологии имена греческих богов.

Эрос и Танатос по Фрейду

Направленным на людей и различные предметы, и тогда он имеет форму деструктивных действий, например, вандализм, садизм и пр.
Направленным на себя самого. Такой инстинкт выражается в мазохизме и попытках самоубийства.

Танатос - мифология

Кто такой Танатос?

юношу с крыльями за спиной;
в черном одеянии;
держит в руках потухший факел и меч.

Танатос и Гипнос

Копирование информации разрешено только с прямой и индексируемой ссылкой на первоисточник

Глава 9 Влечение, либидо и нарциссизм

В результате освоения материала этой главы студент должен:

Принципиальные положения теории влечений;

Концепции либидо и нарциссизма;

Привести примеры нарциссических проявлений;

Разъяснить понятия Эроса и Танатоса;

Анализа проявлений агрессии и садизма;

Психоаналитической интерпретации влечений;

В профессиональном анализе влечений в норме и патологии.

В данной главе будут рассматриваться понятия « либидо » и « нарцис сизм », а также некоторые дополнительные аспекты уже упомянутого ранее понятия «влечение».

Под влечениями в психоанализе понимаются внутренние импульсы, а в более общем варианте - одухотворенные репрезентации инстинктов (общих у нас с животными), побуждающие организм к достижению той или иной цели. Учитывая это, влечение соотносится одновременно и с соматической (как инстинкты), и с психической сферой, но в отличие от инстинктов, жестко детерминированных биологическими программами поведения, влечение выступает в качестве интрапсихической динамической силы, находящейся под контролем Эго и Супер-Эго и определяющей все виды активности личности. В норме влечение практически никогда не реализуется в чистом виде и проявляется через свои репрезентации. Например, сексуальное влечение может проявляться чувством любви, возбуждением, фантазиями, обращением к поэзии, сновидениями и т.д.

Термином «либидо» Фрейдом была обозначена энергия сексуального влечения, источник которой связан с соматической сферой, а основным «резервуаром» - является Ид (Оно). В современном психоанализе термин либидо получил более широкое толкование и нередко используется для обозначения психической энергии в целом. В зависимости от того, куда направляется, вкладывается и с чем связывается (катексируется) эта психическая энергия, различают объектное либидо (объект-либидо), направленное на внешние объекты, и нарциссическое либидо (Я-либидо), направленное на собственное Я.

Александр Кабанель. Рождение Венеры. 1863

Одним из вариантов Я-либидо является нарциссизм. В современном психоанализе термин «нарциссизм» используется в четырех основных случаях:

1) для описания восприятия самого себя и значимости, которой субъект наделяет сам себя, т.е. самооценки (нормальный нарциссизм);

2) для обозначения самой ранней стадии психосексуального развития, когда либидо ребенка полностью обращено на него самого (стадия первичного нарциссизма), и лишь намного позднее переносится на другие объекты (с появлением объект-либидо);

3) для описания гомосексуального варианта развития (нарциссический выбор объекта);

4) для обозначения нарциссического характера и нарциссического расстройства личности (патологический нарциссизм).

9.1. История формирования представлений и понятий

Фрейд ввел термин «влечение» для объяснения внутренних мотивационных сил, обусловливающих психическую жизнь человека, хотя в более узком значении (в соответствии с концепцией психосексуального развития) это понятие использовалось для обозначения «сексуального влечения», при этом подчеркивалось, что сексуальность взрослого человека во многом определяется тем, как был пройден (успешно или не слишком успешно) период инфантильной сексуальности. Как уже было обосновано в предшествующих разделах, вытесненные сексуальные влечения играют особую роль в происхождении невротических симптомов, поэтому причины психопатологии во многих случаях оказываются связанными с нарушениями психосексуального развития ребенка.

В последующем определение термина «влечение» неоднократно уточнялось. В первой теории влечений (1905-1917) Фрейд выделил две альтернативные группы: с обственно сексуальные влечения (имеющие своим источником телесные возбуждения) и влечения самосохранения (влечения Я), которые различаются, по образному выражению автора, так же, как любовь и голод. Влечения Я порождают множество потребностей, связанных с поддержанием жизни индивида и самосохранением. К ним относятся,

например, потребность в еде, территории, безопасности, а также стремление к власти, потребность в самоутверждении и т.д. Влечения Я (само сохранения) могут быть удовлетворены лишь посредством внешнего объекта и подчиняются принципу реальности. Сексуальные влечения, наоборот, находятся под влиянием принципа удовольствия и направлены на получение телесного наслаждения. Они могут получать удовлетворение не только с помощью внешних объектов, но и посредством собственного тела, а также путем фантазий, при этом они обладают способностью замещать и менять свои объекты, если прямое удовлетворение невозможно.

Джон Уильям Уотерхауз. Эхо и Нарцисc. 1903

В инфантильный период развития влечения самосохранения и сексуальные влечения еще не разделены, например сосание материнской груди маленьким ребенком одновременно и удовлетворяет его потребность в пище,

и доставляет удовольствие. Но в процессе развития индивида влечения Я и сексуальные влечения разделяются по своей направленности и целям

и начинают действовать автономно. В ряде случаев между этими разделившимися влечениями могут возникать внутренние конфликты, создающие условия для формирования неврозов.

В работе Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» была сформулирована дополнительная (вторая) теория влечений, поставившая под сомнение безраздельное господство принципа удовольствия. В частности, была выдвинута гипотеза о существовании агрессивного влечения, действующего автономно, т.е. независимо от сексуального влечения. Причиной трансформации исходной гипотезы явились клинические наблюдения склонности пациентов к агрессивным и деструктивным действиям, к мазохизму и садизму, а также события Первой мировой войны и рост агрессивности в социальной жизни. Позднее эти наблюдения привели к выводу

о существовании еще одного особого влечения - к смерти.

9.2. Эрос и Танатос

В соответствии со второй теорией влечений З. Фрейда были выделены две антагонистические группы: влечение к смерти и влечение к жизни. Основная часть влечения к смерти (Танатос) проецируется вовне -

в форме агрессии и садизма. Но в интрапсихических структурах может сохраняться некий его «остаток», направляемый на собственное Я, который формирует первичный мазохизм. Таким образом, садизм и мазохизм являются взаимосвязанными психическими (в некотором роде зеркальными) феноменами. Влечению к смерти противостоит влечение к жизни (Эрос), объединяющее сексуальные влечения и влечения самосохранения. Эрос манифестирует собой любовь, связь с внешним миром и созидание; тогда как цель влечения к смерти, наоборот, направлена на разрыв связей и разрушение (в том числе саморазрушение). Типичным вариантом проявления танатологических тенденций является распад семей, войны, алкоголизм, наркомания, суициды и т.д.

Позднее было обосновано, что у каждой конкретной личности может доминировать либо влечение к смерти, либо влечение к жизни. В первом случае формируется деструктивная (саморазрушительная) психическая структура личности, как, например, при садизме или мазохизме. А при преобладании влечения к жизни деструктивная составляющая нейтрализуется, и агрессия используется в интересах Я и направляется преимущественно на социально одобряемые цели и задачи. Но и при этом деструктивная составляющая энергии либидо, переносимая на внешние объекты, может проявляться в различных формах канализованной агрессии, в том числе в виде стремления к лидерству, подавлению, господству или власти. Тем не менее Фрейд подчеркивал, что отказ от прямой агрессии представляет первую и, быть может, самую трудную жертву, которую общество требует от индивида начиная с раннего детства. В принципе, именно этот тезис Фрейда лежит в основе всех демократических преобразований и противодействия всем тоталитарным режимам.

Поясним, как основы этих амбивалентностей закладываются в детстве. Например, уже грудь матери как первичный объект всегда отчасти расщепляется в психике ребенка, т.е. воспринимается одновременно как хороший объект (объект либидо) и как угрожающий или преследующий объект (дериват влечения к смерти), в частности, когда ребенка отнимают от груди (до удовлетворения его потребности в пище) или вообще отлучают от груди. Уже в этот довербальный период развития может возникать постоянное (психотравмирующее) колебание между переживаниями «любви - ненависти», которое в будущем может потребовать психотерапевтического воздействия для интеграции разнонаправленных влечений.

9.3. Судьба влечений

Исследуя влечения как динамические и мотивационные силы, Фрейд выделил четыре их характеристики: источник, цель, объект и напряжение (настойчивость). В качестве источника влечения рассматривается состояние соматического возбуждения в каком-либо органе или части тела. Целью влечения является удовольствие, которое достигается в результате устранения этого возбуждения прямым или обходным путем. Объектом влечения выступает то, посредством чего может быть достигнуто удовлет-

ворение. Объект удовлетворения является наиболее непостоянным компонентом влечения. В этой роли могут выступать как внешние объекты (например, при сексуальном влечении - партнер или какой-то предмет), так и части собственного тела. Один и тот же объект может служить одновременно для удовлетворения нескольких влечений. Особенно тесная привязанность влечения к объекту называется «фиксацией» на объекте.

Напряжением влечения характеризуется его сила и энергия, в связи с чем влечение переживается как внутреннее давление, побуждающее к активности. Влечения относятся к области бессознательного, они порождаются «потребностями Оно» и в ряде случаев представляют угрозу для Я. В работе «Влечения и их судьбы» (1915) Фрейд уточняет, что под «судьбами влечений» он подразумевает способы защиты Я против реализации опасных и запретных влечений. Подчеркнем - защиты, но не отмены. Поэтому судьбой влечений может стать: превращение их в свою противоположность (например, любви в ненависть); обращение на самого себя (смена объекта влечения с другого лица на собственную персону); вытеснение из сознания неприемлемых представлений или чувств; сублимация (смещение влечения на несексуальные цели) и т.д. Защиты способствуют снижению тревоги и остроты внутреннего конфликта, но конфликт между властно побуждающим к реализации влечения Оно и запретами, исходящими из Сверх-Я, все равно присутствует.

Превращение влечения в свою противоположность достаточно часто встречается в норме. Чаще всего это проявляется в форме амбивалентно сти - одновременного переживания противоположных чувств. Фрейд выделил три основных диады проявления амбивалентных влечений: лю бовь - ненависть; садизм - мазохизм; эксгибиционизм (в том числе психо логический) - вуайеризм (стремление к подглядыванию) 1 .

Принято считать, что исходно любовь реализуется в нарциссическом варианте, поскольку младенец практически не нуждается во внешнем мире (его внутренний мир и инкорпорированная пища выступают источником наслаждения), а внешний мир (например, гигиенические процедуры, пеленание и т. д.) может являться источником раздражения (как прообраза ненависти). Позже ближайшие внешние объекты (родители или другие ухаживающие и воспитывающие фигуры) также могут становиться источниками как удовольствия, так и фрустрации, например налагая запреты и вызывая одновременно и любовь, и ненависть. Любовь как особое отношение Я к своему сексуальному объекту достигает полного развития только на генитальной стадии (начиная с подросткового возраста), когда происходит синтез частичных сексуальных влечений в целостное объектное чувство. Проясним эти понятия: частичный объект - это либо часть тела, например грудь матери, либо уголок одеяла, который сосут, заменяя грудь, но главное - субъект относится к этому объекту так, словно он существует только для него и для удовлетворения его потребностей. Целост ный объект - это человек, в отношениях с которым исходно принимается

1 На этих влечениях и психических механизмах основаны многие эффекты рекламы и ряд телешоу.

Для продолжения скачивания необходимо собрать картинку:

Часть 4. Неклинические проблемы психоанализа

Глава 17. Эрос и Танатос

Навязчивое повторение, влечение к жизни и влечение к смерти

В психоаналитической теории Фрейдом было сформулировано положение, что человек в своей деятельности руководствуется принципом удовольствия и протекание психических процессов автоматически регулируется этим принципом. Получение удовольствия или устранение неудовольствия сопровождаются уменьшением напряжения энергетического потенциала. С признанием этого момента психоаналитическая теория психической деятельности стала включать в себя экономическую точку зрения. Топическое (по месту расположения), динамическое (переход из одной системы в другую) и экономическое (количественное изменение возбуждения) представления о функционировании человеческой психики легли в основу метапсихологии как общей психоаналитической теории.

Если быть предельно точным, то вряд ли приходится говорить о том, что принцип удовольствия управляет ходом протекания психических процессов. Фрейд это понимал. Уточняя смысл введенного им принципа удовольствия, он подчеркивал, что речь идет, по сути дела, о признании наличия в душе человека сильной тенденции к господству данного принципа. Этой тенденции противостоят различные силы и условия, в результате чего конечный результат далеко не всегда будет соответствовать принципу удовольствия.

Одним из обстоятельств, затрудняющих осуществление принципа удовольствия, является стремление организма к самосохранению, в результате чего этот принцип сменяется принципом реальности. Под воздействием принципа реальности конечная цель, то есть достижение удовольствия, не утрачивает свое значение, но как бы откладывается на время, чтобы окольным путем человек смог найти себе путь к удовольствию.

По мнению Фрейда, замена принципа удовольствия принципом реальности лишь частично объясняет жизненный опыт человека, который связан с повышением количества возбуждения организма, вызванного неудовольствием. Значительным источником неудовольствия являются внутрипсихические конфликты и расщепления, происходящие в душе. Несовместимость между собой отдельных влечений и их компонентов затрудняет достижение единства Я. В результате процессов вытеснения социально и этически неприемлемые влечения задерживаются на ранних ступенях психического развития, а возможность их удовлетворения откладывается на неопределенное время. В понимании Фрейда, вытеснение превращает возможность удовлетворения влечений в источник невротического неудовольствия. В конечном итоге человек ощущает неудовольствие от внутреннего восприятия напряжения, которое связано с неудовлетворением собственных влечений, или от внешнего восприятия, которое порождает неприятные ожидания, признаваемые в качестве грозящих ему опасностей.

В этих рассуждениях Фрейда не было ничего такого, что позволяло бы заглянуть по ту сторону принципа удовольствия. Однако опыт клинической практики и уточнения, касающиеся концепции влечений в связи с обсуждением нарциссического либидо, вызывали потребность в дальнейшем переосмыслении предшествующих представлений о бессознательной психической деятельности человека.

Изменения в практике психоанализа касались прежде всего новых ориентиров психоаналитической техники. Первоначально задача психоаналитической работы сводилась к выявлению у пациента скрытого бессознательного с целью доведения его до сознания больного. Психоанализ выступал в качестве искусства толкования бессознательного. Однако этого оказалось недостаточно для эффективной психоаналитической работы, и терапевтическая деятельность стала направляться на то, чтобы, опираясь на собственные воспоминания, пациент мог подтвердить выдвинутые аналитиком построения и конструкции. В процессе решения этой задачи обнаружилась действенность сопротивлений пациента, и стало очевидным, что терапевтическая деятельность предполагает прежде всего работу с его сопротивлениями. Искусство психоанализа состояло теперь в обнаружении и вскрытии сопротивлений пациента, доведении их до его сознания и побуждении его, благодаря усилиям аналитика, к их преодолению и устранению.

Однако оказалось, что и на этом пути общая цель перевода бессознательного в сознание не достижима в полной мере. Далеко не всегда пациент вспоминал именно то, что привело его к болезни. Его воспоминания могли касаться лишь части вытесненного бессознательного. Нередко вместо воспоминания своих прошлых переживаний он воспроизводил, повторял вытесненное в виде новых переживаний, что находило свое отражение в переносе, то есть по отношению к аналитику. Во время психоаналитического лечения возникало так называемое навязчивое повторение, обусловленное вытесненным бессознательным. Это навязчивое повторение, раскрываемое психоанализом у невротиков, оказывается характерным и в жизни людей, не страдающих невротическими расстройствами.

Исходя из подобного понимания, Фрейд выдвинул гипотезу, согласно которой в психической жизни людей имеется выходящая за пределы принципа удовольствия тенденция к навязчивому повторению. Психоаналитик встречается с навязчивым повторением как в психической жизни раннего детства, так и в случаях из клинической практики. Так, в детской игре ребенок способен повторять даже неприятные переживания. Причем повторение того же самого оказывается своеобразным источником удовольствия. У подвергаемого анализу пациента навязчивое повторение в переносе его инфантильного периода выходит за пределы принципа удовольствия. В обоих случаях оказывается, что навязчивое повторение и влечения человека тесно связаны между собой.

С этой точки зрения влечение, по мнению Фрейда, может быть определено как своего рода органическая эластичность, присущее живому организму стремление к восстановлению своего прежнего состояния, которое в силу различного рода внешних препятствий ему пришлось покинуть. Наряду с внутренней тенденцией к изменению и развитию, влечение человека включает в себя и тенденцию к повторению, восстановлению, сохранению статус-кво, и в этом смысле является выражением консервативной природы всего живущего. На основании признания подобного положения вещей Фрейд выдвинул предположение, что все влечения стремятся восстановить прежнее состояние и, следовательно, каждое живущее существо всякими окольными путями развития направляется к своему исходному состоянию. Если признать простую истину, в соответствии с которой вследствие внутренних причин все живое рано или поздно умирает, возвращается к своему неорганическому состоянию, то мы, по убеждению основателя психоанализа, можем сказать, что целью всякой жизни является смерть.

Как утверждение «Целью всякой жизни является смерть» согласуется с предшествующим представлением Фрейда о том, что в каждом человеческом существе имеется влечение к самосохранению? Ведь выдвинутое им в работе «По ту сторону принципа удовольствия» положение о присущем человеку влечении к достижению смерти, по сути дела, вступало в явное противоречие с первоначальной дуалистической концепцией, основанной на признании влечения к самосохранению и сексуальных влечений.

Не уклоняясь от ответа на этот вопрос, Фрейд полагал, что влечение к самосохранению может быть рассмотрено в качестве частного, предназначенного для того, чтобы предотвратить какие-либо иные возможности возвращения живого организма к неорганическому состоянию, кроме внутренне присущего ему собственного пути к смерти. Живой организм стремится к естественной смерти, и «сторожа жизни», олицетворяющие собой инстинкт самосохранения, первоначально были не чем иным, как «слугами смерти».

Сексуальные же влечения, в том числе и служащие продолжению человеческого рода и противодействующие умиранию, в понимании Фрейда, так же консервативны, как и все другие влечения. Они служат воспроизведению ранее наличествовавших состояний живого организма и представляются еще более консервативными, поскольку сопротивляются внешним влияниям и стремятся к сохранению жизни во что бы то ни стало.

В результате в процессе своих размышлений над взаимосвязью между навязчивым повторением и влечениями человека Фрейд пришел к новой дуалистической концепции, в соответствии с которой в качестве основных им выделялись влечение к жизни и влечение к смерти. Тем самым вольно или невольно он как бы пришел к философским построениям, ранее развиваемым различными мыслителями, включая, например, Эмпедокла и Шопенгауэра.

Выдвигая представления о новой дуалистической концепции влечений, Фрейд исходил из коренной противоположности между влечениями к жизни и влечениями к смерти. Аналогичная полярность выводилась им и из направленности либидо на объект, когда рассматривались отношения между любовью (нежностью) и ненавистью (агрессивностью). Зачатки этих представлений содержались уже в ранних идеях Фрейда, связанных с признанием явлений садизма и мазохизма в процессе психосексуального развития человека, когда мазохизм рассматривался в качестве обращения садизма на собственное Я. Возвращаясь к этим представлениям с позиций новой дуалистической концепции влечений, основатель психоанализа вынужден был сослаться на статью Шпильрейн «Деструкция как причина становления». Он признал, что значительная часть ее рассуждений на эту тему была предвосхищена в данной статье, в которой садистский компонент сексуального влечения был назван деструктивным. Данное признание было им сделано в работе «По ту сторону принципа удовольствия».

Десять лет спустя в книге «Недовольство культурой» Фрейд выразил свою готовность признать, что в садизме и мазохизме психоаналитик имеет дело со сплавом эротики и деструктивности, направленной или внутрь, или вовне. При этом он заметил, что ему самому непонятно, как он сам и многие психоаналитики проглядели широко распространенную агрессивность и деструктивность.

Выдвинутое в работе «По ту сторону принципа удовольствия» представление Фрейда о новой дуалистической концепции влечений привело к тому, что сексуальное влечение превратилось в Эрос, а собственно сексуальные влечения стали рассматриваться как части Эроса, ориентированные на объект. В его понимании, Эрос оказывается «влечением к жизни», выступающим в противовес «влечению к смерти». В соответствии с таким пониманием он и попытался разрешить загадку жизни посредством принятия этих борющихся между собой влечений.

При этом основатель психоанализа полагал, что влечения к жизни имеют дело прежде всего с внутренними восприятиями человека, выступают как нарушители покоя и приносят с собой напряжение. Принцип же удовольствия находится в подчинении у влечения к смерти, которое стремится к затруднению жизненных процессов, сторожит внешние восприятия и особым образом защищается от внутренних раздражений.

В работе «Я и Оно» (1923) Фрейд продолжил обсуждение дуалистической концепции влечений, сформулированной тремя годами ранее. Это обсуждение было вызвано необходимостью приведения в единую связь структурного понимания психики с ее членением на Оно, Я и Сверх-Я с данной концепцией, в соответствии с которой выделялись два вида первичных влечений – к жизни и к смерти.

Если в книге «По ту сторону принципа удовольствия» речь шла о полярных влечениях, то в работе «Я и Оно» явственно прозвучала мысль о существовании двух инстинктов – инстинкта жизни и инстинкта смерти. Эти инстинкты рассматривались Фрейдом по аналогии с полярностью любви и ненависти. При этом он исходил из того, что трудноопределимый инстинкт смерти находит своего представителя в разрушительном инстинкте, направленность которого на различные объекты непосредственным образом связана с ненавистью. Клинический же опыт показывал, что ненависть является неизбежным спутником любви и при различных условиях одно может превращаться в другое. Человек изначально амбивалентен, и превращение одного в другое может осуществляться таким путем, что ослабление энергии эротического чувства способно привести к усилению враждебной энергии.

С точки зрения Фрейда, действующая и способная к смещению энергия в Я и Оно представляет собой десексуализированный Эрос, источник которого связан с нарциссическим либидо. Будучи десексуализированной, эта энергия является сублимированной, служащей достижению цели единства, столь характерной для Я. Таким образом, именно Я десексуализирует и сублимирует либидо Оно. Фактически это означает, что Я не только работает против целей Эроса, но и начинает служить противоположному разрушительному инстинкту, направленному наружу как раз под воздействием сил Эроса. И это только одна сторона вопроса, связанная с отношениями между структурным пониманием психики и дуалистической теорией влечений.

Другая сторона этого вопроса состоит в том, что Сверх-Я, выступающее в качестве критической инстанции, совести и чувства вины, может развивать по отношению к Я такую жестокость и строгость, которая превращается в садизм и беспощадную ярость. Признавая это обстоятельство, наглядно проявляющееся в практике психоанализа на примере пациентов, страдающих меланхолией, Фрейд усмотрел в Сверх-Я разрушительный компонент, связанный с направленностью агрессии человека не столько вовне, сколько внутрь. Стало быть, психоаналитически понятое Сверх-Я оказалось как бы «чистой культурой инстинкта смерти». Именно так основатель психоанализа характеризовал Сверх-Я, которое, по его мнению, способно довести несчастное Я до смерти. И если это не случается, то только благодаря тому, что Я может защититься от тирании Сверх-Я путем бегства в болезнь, то есть благодаря развитию мании.

В конечном итоге попытка объяснения связей между структурным пониманием психики и дуалистической концепции влечений завершилась у Фрейда признанием присущей человеку агрессивности. Это вытекало из всего хода его рассуждений. Чем больше человек ограничивает свою агрессию, направленную вовне, тем строже он становится по отношению к самому себе и тем разрушительнее для внутреннего мира оказываются требования Сверх-Я, поскольку вся или большая часть агрессии направляется внутрь, на Я. По собственному выражению основателя психоанализа, чем больше человек овладевает своей агрессией, тем больше возрастает склонность его идеала к агрессии против его Я.

В понимании Фрейда, путем идентификации и сублимации Я помогает переходу инстинкта смерти в Оно, но при этом оказывается в такой опасной ситуации, когда само может стать объектом инстинкта смерти и, следовательно, погибнуть. Чтобы этого не случилось, то есть в целях избежания возможной смерти, Я заимствует из Оно либидо, наполняется сексуальной энергией, становится представителем Эроса и тем самым обретает желание быть любимым и продолжать свою жизнь. В свою очередь, работа сублимации ведет к освобождению агрессивности в Сверх-Я, а борьба против либидо оказывается сопряженной с новыми опасностями. В результате чего Я может стать жертвой деструктивного Я, что ведет к смерти. Такова, с точки зрения Фрейда, диалектика жизни и смерти, внутренне задающая ориентиры противостояния между созидательными и разрушительными тенденциями, Эросом и инстинктом смерти.

З. Фрейд: «Остается много такого, что оправдывает навязчивое повторение, и это последнее кажется нам более первоначальным, элементарным, обладающим большей принудительной силой, чем отодвинутый им в сторону принцип удовольствия».

З. Фрейд: «Размышление показывает, что этот Эрос действует с самого начала жизни и выступает как „влечение к жизни“ в противовес „влечению к смерти“, которое возникло с зарождением органической жизни».

З. Фрейд: «Когда образуется Сверх-Я, значительное количество агрессивного инстинкта фиксируется внутри Я и действует там саморазрушающе. Это представляет опасность для здоровья человека на его пути культурного развития».

Читайте еще:

Глава 4. Когда происходит вторжение в чужое пространство.Зрителям, которые просмотрели эти сценки, было предложено дать оценку поведения начальника и посетителя. Их оценки и пояснения позволили заметить ряд закономерностей. По мнению зрителей, статус посетителя был самый низкий, когда он останавливался в дверях и оттуда начинал обращаться к.

Типы невестНасколько она значима и влиятельна, можно только догадываться, но сам факт, что на самом деле это может быть именно так, льстит и утешает женщину в ее теневой роли.

Забыть ФукоПо мере того, как экономическая референция теряет свою силу, преобладающими становятся либо референция желания, либо референция власти. Референция желания, рожденная в психоанализе, достигает расцвета в делезовском анти-психоанализе в виде рассыпавшегося молекулярного желания. Референция власти.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРАУстановки должны быть предельно лаконичными, емкими и одновременно яркими. Простейшую установку я многократно демонстрировал на своих обучающих семинарах. Человек формулирует для себя следующее: «Моя правая рука гораздо сильнее, чем была прежде. Я чувствую, как моя правая рука наливается тяжелрй.

Если постичь характер культурно-исторической психологии как лроизведения Моцарта в психологииЕсли постичь характер культурно-исторической психологии как лроизведения Моцарта в психологии, вопрос о причинах современности Выготского предстанет совсем в ином свете. Он будет столь же оправдан, как вопрос о современности Моцарта, Дюрера, Достоевского, Гегеля или Швейцера. То же отношение в.

III. Преобразования при половом созреванииНаблюдая в течение десятилетия за тем, как была встречена эта книга и какое впечатление она произвела, я хотел бы предпослать третьему изданию несколько замечаний, направленных против неверного ее понимания и предъявляемых к ней неосуществимых притязаний. Прежде всего необходимо подчеркнуть, что.

3. ТУПИКИ И НОВЫЕ РЕШЕНИЯМэри: Они так давно вовлечены вами в игру Прокурор-Жертва, что, вероятнее всего, какое-то время будут себя вести хуже и хуже. Чтобы понять, что они могут ложиться спать и без экзекуции, им потребуется время. Понимаете?

Успешное развитие материалистического естествознания полностью опровергло эти антинаучные утверждения ДюбуаРеймонаЭтот вопрос, теоретически выдвинутый в двадцатых годах русским биологом Бахметьевым, ныне получает большое практическое значение. Применяя переохлаждение организма, хирурги с большим успехом проводят операции на сердце и легких. В этих условиях снижается влияние болевых рефлек-. сов, возникающих.

Сны про женщинУгол один, и достаточно сделать шаг, чтобы выйти из него, и не пойти по диагонали к другому углу, а просто выйти из клетки. Что так долго убивало меня? Христианская мораль? - ни в коем случае, ничто во мне сейчас ей не противоречит. Стыд? - может быть. Но разве мне есть чего стыдиться? Разве моя.

Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»

Что еще почитать

Самые пикантные салаты. Салат «Пикантный. Салат пикантный с говядиной и маринованным огурчиком Салат «Пикантный» относится к одним из наиболее разнорецептурных блюд. Существует несколько десятков рецептов по...

Сколько наций или народностей проживает в россии 1. Особенности национального состава России………………………………………2 2. Краткая история заселения России………………………………………………….5 3....

Реферат для научно-практической конференции "синонимы русского языка" Знание синонимических богатств родного языка - необходимое условие речевой культуры человека. Синонимы – это (греч....

Эрос и танатос комедия в трагедии. Миф о первобытной орде. Из истории психоанализа

5. Психоаналитическая революция

Что такое танатос?

Танатос в философии

Танатос в психологии

Эрос и Танатос по Фрейду

Танатос - мифология

Кто такой Танатос?

Танатос и Гипнос

Лев Толстой 1890

Лев Толстой 1890

Лев Толстой 1898

Лев Толстой 1899

Лев Толстой 1903

Александр Куприн 1905

Михаил Арцыбашев 1907

Михаил Арцыбашев 1911

Александр Куприн 1915

Иван Бунин 1916

Иван Бунин 1924

Влечение к смерти

Понятие «влечения» в психоанализе

Классическая дуалистическая теория влечений З. Фрейда.

Развитие теории влечения к смерти

Современные концепции влечения к смерти

Танатос - бог смерти в мифологии

Что такое танатос?

Танатос в философии

Танатос в психологии

Эрос и Танатос по Фрейду

Танатос - мифология

Кто такой Танатос?

Танатос и Гипнос

Глава 9 Влечение, либидо и нарциссизм

9.1. История формирования представлений и понятий

9.2. Эрос и Танатос

9.3. Судьба влечений

Часть 4. Неклинические проблемы психоанализа

Глава 17. Эрос и Танатос

Навязчивое повторение, влечение к жизни и влечение к смерти

Читайте еще:

Что еще почитать

ПОСЛЕДНИЕ ЗАПИСИ

Категории