«Преступление — снимать народного любимца в больнице, в тяжелейшем состоянии», — Александр Розенбаум. Люди совсем потеряли совесть! Современная этическая теория

В статье рассматриваются исторические формы морали. Показана специфика античной этики добродетелей, исследуется, какие задачи решались в средневековой этике и в каком новом ракурсе стала рассматривать мораль этика Нового времени. Показаны недостатки универсалистского подхода в этике. На основе сравнения особенностей этической мысли в разные исторические эпохи автор делает вывод о том, что развитие этических кодексов, сближение морали с правом не исключают значения этики добродетелей. Наоборот, этика добродетелей и институциональная мораль представляют собой взаимодополняющие компоненты. Важнейшей особенностью решения прикладных вопросов становится отработка механизма принятия решений, что означает возрастание роли субъективной мотивации. В качестве методологии используются историческое рассмотрение морали, метод системного исследования, принцип дополнительности.

Ключевые слова: мораль, этика, мотивация, институты, добродетель, решения, ответственность, дискурс.

The article considers the historical forms of morality. It shows the specific features of ancient virtue ethics, examines which tasks were solved by the medieval ethics and what new perspective was disclosed in the Ethics of New Time. The limitations of the universalist approach in Ethics are also revealed. On the base of comparative studies of different Ethical paradigms the author concludes that the development of ethical codes and a partial unification between moral and law does not mean the lowering of virtue ethics. On the contrary, the virtue ethics and institutional moral are complementary components. The main feature of the solutions of applied tasks is the elaboration of decision-making procedure. This implies an increasing role of subjective motivation. The methodology is based on historical consideration of morality, involves the method of system research, and complementary principle.

Keywords: moral, Ethics, motivation, institutes, virtue, solutions, responsibility, discurs.

Античная этика в основном развивалась как теория добродетелей. Добродетель – моральное понятие, характеризующее качества личности, позволяющие ей сознательно следовать добру. В отличие от норм и принципов морали, характеризующих надличност- ную общеобязательную сторону морали, добродетель представляет мораль на личностном уровне, отражает уникальную неповторимость различных социально-нравственных качеств личности. В этом смысле она более субъективна по сравнению с нормами и принципами.

Добродетель – это черта характера, которая отражает способность человека к выполнению некоторого вида общественно значимой деятельности, развитие его умения жить сообща с другими людьми и способность разумно организовать собственную жизнь. Сам термин получает свое значение от категории добра, под которым в Античности понималось всякое совершенство, соответствие вещи своему назначению. Значит, добродетель – это сознательное устремление к добру, стремление реализовать его в своей деятельности и достигнуть при этом совершенства (в том числе в своей профессии).

Добродетель предполагает устойчивую направленность характера. Это означает, что моральное поведение для добродетельного человека становится в известной мере привычным, его моральный выбор облегчается в связи с тем, что сам склад характера показывает, как нужно поступить в том или ином случае.

Принимая решение быть добродетельным, человек всегда принимает для себя некоторую программу совершенствования. Она предполагает управление собственными аффектами, отказ от одних желаний, рассматриваемых в качестве низших, в пользу других – высших. Это означает, что человек сознательно работает над преобразованием собственной природы в соответствии с некоторым нравственным и социальным идеалом, что он не хочет оставаться тем, кто он есть, а всегда стремится к большему, к тому, чего он принципиально может достичь.

Но совершенствуется не какой-то абстрактный человек, а человек, выступающий в качестве деятельного, участвующего в делах общества существа. Поэтому в этике добродетелей к морали как бы присоединена некоторая цель, которая может быть рассмотрена не только в собственно моральном, но и в общем социальном значении. Учение о добродетелях И. Кант рассматривал именно в связи с представлением человека о целях.

При рассмотрении проблемы добродетелей Кант ставит вопрос следующим образом: раз есть свободные поступки, должны быть также и цели, на которые они направлены. Но есть ли такие цели, которые одновременно являются долгом? Если нет, то этика делается бессмысленной, так как всякое учение о нравственности есть учение о должном (то есть прежде всего учение об обязанностях).

Кант называет две такие цели: собственное совершенство и чужое счастье. Собственное счастье, с точки зрения Канта, не может быть долгом, так как к нему каждый стремится по естеству, но чужое – может. Собственное совершенство также может быть долгом, потому что к нему по естеству никто не стремится. Совершенство, с точки зрения Канта, является культурой природных задатков, но в то же время и культурой воли, основанной на нравственном образе мыслей. Следовательно, это: «1. Долг человека собственными усилиями выйти из [состояния] первобытности своей природы, из [состояния] животности (quoad actum), и все выше подниматься к человеческому [состоянию], только благодаря которому он и способен ставить цели, восполнять недостаток своего знания и исправлять ошибки… 2. Поднять культуру своей воли до самого чистого добродетельного образа мыслей, когда закон становится также мотивом его сообразных с долгом поступков, и повиноваться закону из чувства долга…» [Кант 1994: 428].

Добродетель, следовательно, связана с долгом в том смысле, что она требует усилий (воли), и не связана с ним в том смысле, что она – результат свободного выбора цели. Она также предполагает развитие природных задатков, а следовательно, и определение своих предрасположенностей, своих способностей. Таким образом, сфера добродетели – это не только сфера действия универсальных императивов, но и умение подчинить себя тому, к чему ты расположен. Последнее еще надо определить, и универсальные императивы здесь, собственно, ничего не могут дать.

Спорным вопросом является вопрос о так называемых «собственно моральных» эмоциях, которые могут побуждать и сопровождать моральное действие. Были философы, которые допускали такие эмоции. Например, А. Шефтсбери писал: «Ни одна душа не совершала добрых дел – так, чтобы с еще большей готовностью не совершать их – и с большим наслаждением. И дела любви, милосердия или щедрости никогда не совершались иначе, нежели с возрастающей радостью сердца, так чтобы совершающий их не испытывал все большей любви к этим благородным действиям» [Шефтсбери 1975: 113]. Но я считаю, что побудителем добродетельного действия являются не собственно моральные эмоции. Их природа (в случае допущения таких эмоций) непонятна, так как мораль ориентирует нас на должное, а если бы в морали побудительным мотивом была некоторая базовая эмоция, нужно было бы признать нравственную потребность.

Об этом, кстати говоря, прямо пишет Д. Юм, сравнивая моральные чувства с чувствами, порождаемыми процессом удовлетворения других потребностей.

В работе «Исследование о принципах морали» Юм исходит из наличия у каждого некоторого общечеловеческого чувства, позволяющего различать добро и зло. Он называет это чувство человеколюбием.

«Понятие морали подразумевает некоторое общее всему человечеству чувство, которое рекомендует один и тот же объект как заслуживающий общего одобрения и заставляет каждого человека или большинство людей соглашаться друг с другом, приходя к одному и тому же мнению или решению относительно него. Это понятие подразумевает также некоторое чувство, настолько всеобщее и всеобъемлющее, что оно распространяется на все человечество и делает поступки и поведение даже наиболее удаленных лиц объектом одобрения или осуждения в соответствии с тем, согласуются или не согласуются таковые с установленными правилами подобающего (right). Эти два необходимых обстоятельства связаны только с чувством человеколюбия, на котором мы здесь настаивали» [Юм 1996: 269].

В заключение работы Юм определенно связывает это чувство с потребностью, по существу аналогичной другим человеческим потребностям, только обладающей большей универсальностью.

«Не будь какой-либо потребности (выделено мной. – А. Р. ), предшествующей себялюбию, эта наклонность вряд ли могла бы когда-либо оказать воздействие, ибо в этом случае мы испытывали бы незначительные и слабые страдания или наслаждения и знали бы мало горя или счастья, которых надо было бы избегать или добиваться. Далее, разве трудно представить себе, что точно так же может обстоять дело и с благожелательностью и дружбой и что благодаря первоначальному складу нашего характера мы можем желать другому человеку счастья или блага, которое благодаря этому аффекту становится нашим собственным благом, а затем делается объектом стремлений, основанных на сочетании мотивов благожелательности и самоудовлетворения?» [Там же: 296].

Но тогда мораль как таковая была бы вообще не нужна, ведь потребность, если она уже имеется (или даже если она постепенно сформирована), не нуждается в дополнительном мотиве долга. Она сама возбуждает поведение, направленное на ее удовлетворение. Другое дело – формирование таких качеств личности, которые позволяли бы ей участвовать в сложных видах общественной деятельности. Они, так же как и стремление к самим этим видам деятельности, не даны человеку от природы. В указании необходимости совершения напряженных видов деятельности как общественного служения и в формировании необходимых для этого социальных качеств мораль, несомненно, может сыграть свою роль. Она реально воздействует на процесс формирования высших социальных потребностей личности и тех социальных качеств человека (его способностей), которые необходимы для их удовлетворения. Эмоции же включаются в нравственное действие со стороны процесса удовлетворения всех высших социальных потребностей человека. Косвенно они имеют нравственное значение, так как в признании его заслуг со стороны общества человек видит критерии собственных достижений и подтверждение собственного достоинства. При этом моральная составляющая сложного действия усиливает напряжение эмоций от самого процесса удовлетворения высших потребностей, ведь осознание степени уникальности совершаемой деятельности, сложности разрешаемых задач несомненно получает соответствующую эмоциональную окраску. Результат всегда вызывает тем большие эмоции, чем сложнее его достижение.

Что же касается собственно моральных эмоций, то они могут лишь сопровождать моральное действие в смысле сознания выполненного долга; состояние спокойной совести, удовлетворения от сознания собственного достоинства, вызванного тем, что человек оказался способным преодолеть сам себя; или же стимулировать моральное действие в смысле предвосхищающей роли отрицательных эмоций (не допустить состояния угрызений совести, неуважения к самому себе и т. д.).

В связи со сказанным развитие личности в этике добродетелей нельзя представить как процесс, отличный от ее целостного социального формирования, то есть нельзя представить себе человека, не способного к конкретным видам социальной деятельности, не достигшего в них совершенства, но тем не менее – высоконравственного в том смысле, что он никого не обманывает, не причиняет другим физического вреда, не посягает на чужую собственность и т. д.

Для античного общества добродетель однозначно была связана с достоинством индивида, особенно в героической морали.

Но затем в философии и религии началось вытеснение этого представления. От человека требовали быть добродетельным, но одновременно не определять через это меру его достоинства, так как в этике, ориентированной на подчинение абсолюту, Богу, достоинство у всех одинаковое.

Отсюда в стоицизме, а затем в христианстве проявилась устойчивая тенденция отделять собственно моральные качества от других социальных способностей личности. Еще ранее можно увидеть эту тенденцию у Платона (в его этике нравственного совершенства, которая была одновременным движением к истине и красоте).

Для античной этики разделение морали и других сторон жизни человека, однако, не было столь резким, как для этики Нового времени. Моральное развитие личности постоянно осмысливалось в терминах практических умений, сравнивалось с развитием других способностей человека, а иногда и рассматривалось как единый с формированием иных социальных качеств процесс. Так, Протагор говорит, что кифаристы, обучая молодежь своему искусству, со своей стороны заботятся о рассудительности молодых людей, кроме того, в самом процессе обучения происходит знакомство с сочинениями хороших поэтов-песнотворцев, в которых имеются поучительные наставления [Платон. Prot. 326b].

Представление о необходимости разделения собственно моральных качеств личности и ее иных социальных способностей усиливается по мере того, как общество укрупняется, связь с группой становится не столь непосредственной, как ранее, а в мотивации деятельности начинают все сильнее проявлять себя эгоистические мотивы, связанные с приобретением богатства.

Вплоть до эпохи эллинизма перед человеком не стоял вопрос о том, почему он должен действовать во благо полиса. Это было частью его жизни, соответствовало его представлению о подлинном благе.

Только у Сенеки появляются так называемые мещанские добродетели, в которых указывается на необходимость участия человека в общественных делах, на такое отношение к себе, которое не позволяет расслабляться, предаваться праздности. Но сама по себе проблематика мещанских добродетелей может развиваться только в тех условиях, когда у человека есть реальный выбор жить так или иначе.

Для огромной массы людей средневекового общества возможность такого выбора просто исчезает. Это общество было сословным и иерархичным. Сословия отражали неизбежность выполнения своих социальных функций. Иерархичность предполагала деление сословий на высшие и низшие. Возможность хоть какого-то выбора образа жизни вместе с борьбой за утверждение своего социального статуса была присуща только высшим сословиям. Поэтому рыцари участвовали в турнирах или войнах, представители духовного сословия углублялись в изучение священных книг и теологические дискурсы. Короли утверждали свое достоинство завоеваниями. Что же касается крестьян и ремесленников, то они безропотно несли свой крест.

Тем не менее в средневековой этике была отражена более высокая по сравнению с Античностью оценка человеческой чувственности, более высокая оценка труда, в том числе простого, связанного с ремесленным производством и сельским хозяйством. С XII–XIII вв. труд даже стал рассматриваться не как наказание Господне, а как средство спасения, как испытание, которое человек должен вынести, демонстрируя свою преданность Богу. Отдельные виды труда были связаны со значительным разнообразием жизни и с разными добродетелями. Но сами эти добродетели как определенные социальные умения, даже содержащие в себе признаки совершенства, перестали быль мерой выражения личного достоинства. Еще более явно это проявилось в протестантизме, уравнявшем в моральном достоинстве разные виды труда, а фактически вообще лишившем их такого достоинства. Совершенство стало соотноситься только с идеей избранности Богом. Каковы были социальные предпосылки такого поворота?

Перед обществом в этот период встали две задачи: 1) сохранить уже возникшее социальное неравенство; 2) обеспечить разнообразие трудовых функций, не связывая их исполнение с претензией на изменение, возрастание индивидуального социального статуса. Это и означало, что несение своего креста надо было принять как должное, без всякого намека на то, что это связано с утверждением некоторого достоинства.

В Средние века огромному разбросу нравственных решений, характерных для Античности, был противопоставлен божественный абсолют как единый авторитетный источник морального добра. В христианстве Бог выполняет карательные функции и одновременно задает идеал нравственного совершенства. Он полагается всеблагим, всевидящим, вездесущим. Христианская этика в отличие от древнегреческой и древнеримской в основном стала этикой долга. В ней были сформулированы иные критерии морального добра. Такие качества, как мужество, воинская доблесть, отошли на второй план. Им были противопоставлены терпимость, милосердие, благотворительность, забота о ближнем. Основными добродетелями стали Вера, Надежда, Любовь. Все люди начали рассматриваться как равнодостойные. В классической же этике добродетелей достоинство людей выглядело различно, в зависимости от их достижений, степени развития добродетелей.

Однако нельзя сказать, что в Средние века произошло нивелирование личности, что цели личного бытия были упрощены, сведены к самоограничению собственной чувственности и благожелательному отношению к ближнему, что человек отказался от самостоятельного поиска моральной истины и во всем стал уповать на милость Божью.

В Ветхом Завете можно найти многочисленные примеры нарушения традиционных норм поведения. Но все это делается по соображениям реализации каких-то высших ценностей и получает одобрение высшего авторитета, то есть Бога. Это известные истории, связанные с присвоением Иаковом первородства, использованием магического средства для раздела имущества (со своим тестем) в свою пользу Иосифом и т. д. Каждый раз после совершения таких действий библейские герои во сне встречаются с Богом и фактически получают его одобрение.

Этика Нового времени имела сложную историю возникновения. С самого начала она базировалась на различных, даже противоречащих друг другу принципах, которые получали в концепциях отдельных мыслителей свое особое сочетание. В ее основе находятся гуманистические идеи, развитые в эпоху Возрождения, принцип личной ответственности, введенный через протестантскую идеологию, либеральный принцип, поставивший отдельного индивида с его желаниями в центр рассуждения и полагающий основные функции государства в защите прав и свобод личности.

В XVII в. моральные теории отражают сложности процесса возникновения капиталистического общества, неуверенность человека в своей судьбе и вместе с тем поощряют инициативу, направленную на практические достижения. В этике это приводит к сочетанию двух противоположных подходов: стремления к личному счастью, наслаждению, радости на низшем эмпирическом уровне бытия субъекта и стремления к обретению стоического спокойствия на ином – высшем уровне бытия. Высшее нравственное бытие осмысливается через сугубо рациональные конструкции, связанные с утверждением интеллектуальной интуиции, врожденного знания. В них чувственные стороны бытия субъекта фактически полностью преодолеваются. Эмоционально окрашенное отношение к действительности рассматривается как бессмысленное, ведь в причинно детерминированном мире изменить ничего нельзя. Следовательно, можно только принять этот мир и спокойно относиться к своей судьбе. Так механика как ведущее научное представление XVII в. используется для аргументации нравственных идей.

Сказанное хорошо подтверждается правилами Декарта для практически действующей морали (морали, которую человек может принять для себя даже тогда, когда теория еще не выработала окончательные нравственные представления):

1) «повиноваться законам и обычаям моей страны, придерживаясь неотступно религии, в которой, по милости божьей, я был воспитан с детства, и руководствуясь во всем остальном мнениями наиболее умеренными, чуждыми крайностей и общепринятыми среди наиболее благородных людей, в кругу которых мне придется жить»;

2) «оставаться наиболее твердым и решительным в своих действиях, насколько это было в моих силах, и, раз приняв какое-либо мнение, хотя бы даже сомнительное, следовать ему, как если бы оно было вполне правильным»;

3) «всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу, изменяя свои желания, а не порядок мира, и вообще привыкнуть к мысли, что в полной нашей власти находятся только наши мнения и что после того, как мы сделали все возможное с окружающими нас предметами, то, что нам не удалось, следует рассматривать как нечто абсолютно невозможное» [Декарт 1953: 26–28].

Первые два тезиса свидетельствуют о том, что человек вынужден жить в условиях недостатка знания о мире. Он может приспособиться к нему лишь практически, ориентируясь на умеренные мнения, так как еще со времен Аристотеля известно, что умеренное дальше от крайностей и тем самым дальше от порока, дальше от неправильного. Твердость в решениях дает уверенность в жизни, поэтому мнения не следует менять. Третье правило очевидно демонстрирует стоическую установку нравственного сознания, вытекающую из тезиса о том, что изменить в мире по существу ничего нельзя.

XVIII–XIX вв. связаны с относительно спокойным периодом в развитии капитализма. Нравственные теории более ориентируются здесь на чувственные стороны бытия человека. Но чувства понимаются не только в эвдемонистическом плане, как условия достижения счастья, как позитивные эмоции, способствующие радости жизни. В ряде концепций они начинают приобретать сугубо нравственное значение, предстают как установки, выражающие гуманное отношение к другому, поддержку его существования, что способствует гармонизации общественной жизни. Наряду с моральными теориями, обращающимися к собственно нравственным чувствам, прежде всего чувству сострадания, чувственное понимание морали содержит и призывы к радикальному преобразованию общества, созданию такой социальной организации, в которой все чувственные стороны человеческого бытия могут получить адекватное, непротиворечивое выражение. Это часто выражается в известной концепции разумного эгоизма.

В качестве реакции на чувственное и эвдемонистическое понимание морали возникает подход, в котором мораль предстает как рациональная конструкция, выводимая из чистого разума. Кант пытается сформулировать автономный подход к обоснованию морали, рассмотреть нравственный мотив как не связанный ни с какими прагматическими мотивами бытия. Кантовский категорический императив, основанный на процедуре мысленной универсализации своего поведения как средстве его контроля со стороны автономной моральной воли, до сих пор в различных вариантах используется при построении этических систем.

Тем не менее в основном все эти системы апеллировали к индивидуальному сознанию личности, к рассуждению на моральные темы отдельно взятого индивида.

В этике Нового времени находит выражение идея истории. В концепциях просветителей, Г. В. Ф. Гегеля, К. Маркса мораль понимается как относительная, специфическая для каждого конкретного этапа развития общества, в кантовской философии историческое рассмотрение нравственности, наоборот, подчинено исследованию тех условий, при которых абсолютные моральные принципы могут стать действенными, практически выполнимыми. У Гегеля исторический подход развивается на основе тезиса о том, что автономная нравственная воля бессильна, не может найти искомую связь с целым. Она становится действенной только в силу того, что опирается на институты семьи, гражданского общества и государства. Поэтому в итоге исторического развития мораль мыслится у Гегеля как совпадающая с совершенной традицией.

Историчность заложена уже в христианской моральной доктрине. Идею истории выражает сам описанный в Библии генезис. Это не просто смена событий, а изменение самого человека, приобретение им нравственных качеств, подготовка его к тому, чтобы принять божественные заповеди, а далее – переосмыслить их в свете нового этапа понимания божественной истины, воспринять которую оказывается способным только уже изменившийся, новозаветный человек.

К. Маркс и главным образом его последователи пытались хитроумным способом соединить гегелевский и кантианский подходы. Отсюда мораль, с одной стороны, оказывалась классовой, исторически релятивной, с другой – она представлялась в качестве единственного средства регуляции поведения в условиях коммунистического общества, когда, по мысли классиков марксизма, отпадут все искажающие чистоту нравов социальные обстоятельства, будут преодолены все общественные антагонизмы.

Средневековая мораль дает нам значительный разброс представлений разных слоев о задачах нравственной жизни, добродетелях. Высшее дворянство жило по одной морали, духовенство – по другой, особые моральные представления, служащие целям выражения их миссии, сформулировали многочисленные рыцарские ордена, купцы были разделены по гильдиям, ремесленники – по цехам. Имели свою мораль даже нищие. По сравнению с Античностью это ни в коем случае не выглядит как упрощение.

А вот мораль XVII в. демонстрирует гораздо большее единообразие. Почему? Ответ, в общем-то, ясен. Развитие универсальных связей, отвечающих вещной форме взаимоотношения людей в условиях капиталистического общества, требует унификации их взаимоотношений. Что же касается тех нравственных представлений, которые определяли цели деятельности людей, то они во многом теряют свои нравственные основания. Это очень хорошо показано В. Зомбартом, который отмечает следующую историческую тенденцию: «В те времена, когда дельные и верные долгу деловые люди восхваляли молодому поколению прилежание как высшую добродетель имеющего успех предпринимателя, они должны были стараться как бы вбить в инстинктивную жизнь своих учеников твердый фундамент обязанностей, должны были пытаться вызывать у каждого в отдельности путем увещания личное направление воли. И если увещание приносило плоды, то прилежный деловой человек и отрабатывал путем сильного самообуздания свой урок. Современный экономический человек доходит до своего неистовства совершенно иными путями: он втягивается в водоворот хозяйственных сил и уносится им. Он не культивирует более добродетель, а находится под влиянием принуждения. Темп дела определяет собою его собственный темп» [Зомбарт 2009: 142]. Следовательно, задача совершенствования человека в смысле культивирования так называемых мещанских добродетелей перестала быть актуальной. Его «добродетельность» стала задаваться темпом производства, а не его субъективными волевыми усилиями.

Однако для современного общества такая оценка не подходит. Сейчас труд человека в производстве все более и более становится творческим, а творческий труд плохо поддается внешнему контролю, его ритм не задается внешними факторами системной организации производства, по крайней мере, не задается столь жестко, как этими факторами может быть задан конкретный труд, связанный с выполнением отдельных производственных операций.

Отсюда в этике снова усиливается внимание к добродетелям, в том числе в сфере публичной морали, в прикладной и профессиональной этике.

Современная мораль

В качестве специфических черт нравственной жизни современного общества, по поводу которых согласны большинство исследователей, называются:

1. Моральный плюрализм, развитие систем профессиональных и корпоративных кодексов, отражение многообразия культур, разделение морали по этническим признакам.

2. Сближение морали и права, институционализация морали (формализация требований и ужесточение санкций).

3. Ориентация этических правил на стандарт, противопоставление этого призыву к безграничному совершенствованию в христианском смысле (будьте совершенны, как отец ваш небесный).

4. Коллективные решения и коллективная ответственность.

5. Утилитарный подход, предполагающий принятие решений на основе логики меньшего зла (что не всегда безупречно, так как предполагает использование каких-то групп людей или отдельных личностей в качестве средства).

В российской этике 1970-х гг. мораль традиционно рассматривалась как «неинституциональный» регулятор поведения личности. Иногда, правда, отмечалось, что мораль может быть связана с деятельностью некоторых негосударственных институтов, например с церковью, но это считалось исторически преходящим, не соответствующим ее природе. Традиционные нравственные императивы были обращены к сознанию личности. С характеристиками, зависимыми от возможностей личности, связывались такие отличительные черты морали, как свобода выбора (добровольное принятие на себя нравственных обязательств); добродетельный образ жизни (сознательная устремленность к добру); готовность к самопожертвованию (принципиальное утверждение интереса общества как высшего по отношению к интересу личности); равенство между людьми (готовность относиться к другому так же, как к самому себе, отсюда – всеобщность выражения нравственных требований); идея самосовершенствования (отсюда конфликт должного и сущего).

Состояние современного общества во многом опровергает ряд отмеченных выше положений. Так, в развитии профессиональной этики начался массовый процесс кодифицирования моральных норм. За исполнением норм следят определенные организации: этические или апелляционные комитеты в университетах; профессиональные совещания врачей, взявшие на себя дополнительные функции нравственной оценки; комитеты по парламентской этике, оценивающие допустимость или недопустимость поведения депутатов с моральной точки зрения, профессиональные организации бизнес-коммуникаторов или организации работников по связям с общественностью, советы по журналистской этике, так или иначе следящие за тем, чтобы общество получало правдивую информацию о состоянии дел в отдельных корпорациях и общественной жизни в целом. Отсюда ясно, что мораль становится частично институциональной. В то же время нормы профессиональной этики оказываются обращенными уже не ко всем людям Земли или не ко всем существам, наделенным разумом, как полагал Кант, а к представителям данной профессии.

Наряду с делением морали по профессиональному признаку возникло ее разделение по принципу корпоративной принадлежности. Многие современные корпорации выработали свои этические кодексы, провозгласили собственные нравственные миссии, в которых отражается то, как деятельность данной корпорации способствует возрастанию общественного блага в целом, как данный вид бизнеса способствует удовлетворению потребностей людей.

К этому надо добавить, что те требования морали, которые традиционно обращались к каждой отдельной личности, например забота о ближнем, в современном обществе часто становятся и предметом деятельности специальных государственных органов. Люди, работающие в таких органах, по существу выполняют особые нравственные функции, обслуживающие все общество.

Все перечисленное действительно дает основание для утверждения о том, что мораль в известной мере перестала быть тем, чем она была. Р. Г. Апресян называет современное общество постмодерным. Он отмечает, что моральный плюрализм является характерной чертой данного общества.

Анализируя уже имеющуюся литературу, в которой так или иначе отражается проблема общественной морали, Р. Г. Апресян приходит к выводу о необходимости разграничения индивидуальной этики совершенствования и публичной, или общественной, морали. В западных источниках предлагаются несколько иные решения: публичная мораль и индивидуальная нравственность (Т. На-гель), социальная и индивидуальная этика (А. Рих), институциональная этика и институциональный дизайн (Р. Хардин).

Термин «публичная мораль» кажется нам более точным, так как всякая мораль по своей сути является общественной. В индивидуальной нравственности человек более всего обращает внимание на такие личные качества, которые могут сделать бесконфликтным существование с близким кругом людей, со своими соседями, а также обеспечить разумную взаимопомощь с теми, с кем так или иначе приходится вступать в личный контакт. В публичной же морали человек имеет дело с большими группами людей, безличными связями, с исполнением различных публичных функций. Императивы публичной морали не могут быть столь универсальны, как известные требования христианской этики, потому что общественные функции различны и их исполнение часто предполагает избирательное отношение к различным людям.

Императивы индивидуальной нравственности могут выглядеть как способ решения вопросов о том, какими должны быть правильно организованные сексуальные отношения, как надо относиться к членам своей семьи, как нужно жить, чтобы быть счастливым и т. д. В публичной морали группы людей идентифицируются как имеющие определенную специфику, отличающиеся от других групп. Поэтому здесь оказывается неприменим в полной мере принцип «относись к другому так же, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе самому». Императивами публичной морали могут быть положения типа «не будь расистом», «принимай участие в выборах», если ты исполняешь какую-либо общую общественную функцию, то выполняй свои обязанности честно, не предоставляй преимуществ кому-либо в соответствии с твоими личными симпатиями и антипатиями и др.

Ясно, что при исполнении многих публичных функций оказывается просто невозможно относиться к другому так же, как к самому себе. Человек по необходимости оказывается вынужденным действовать против другого. В работе «Этика для противников» А. Аппельбаум отмечает: «Профессионалы и политические деятели исполняют роли, которые часто заставляют действовать на основе противоположных намерений, стремиться достигнуть несовместимых целей, разрушить планы другого. Адвокаты обвинения и защиты, демократы и республиканцы, государственные секретари и советники по национальной безопасности, индустриальные предприятия и защитники окружающей среды, проводящие расследование журналисты и официальные источники, врачи и страховые компании часто оказываются в ситуации друг против друга в результате исполнения их миссии, работы и агитации» . Понятно, что это требует разработки особой этики, основой которой являются правила честной игры, уважения к противнику, учета общественного интереса. Необходимо также учесть отношения соподчинения, неизбежно возникающие при исполнении публичных функций, что накладывает особые моральные обязанности, а в ряде случаев дает и право распоряжаться судьбами других людей.

Скажем, офицер может решать, кого послать на смертельно опасное задание, а кого оставить в резерве. Эти решения будут строиться на основе логики выбора меньшего зла ради устранения большего. Они также допускают то, что традиционная этика решительно запрещала, то есть спасение жизни одних за счет жизни других. Здесь, правда, необходимо оговориться, что такие решения могут быть морально оправданными лишь в чрезвычайный период, который является официально признанным (официально объявленная война, стихийное бедствие, глобальная экологическая катастрофа и т. д.).

Так как современная мораль снова становится плюралистичной, проходит эпоха, когда философы пытались формулировать универсальные императивы, подчинять поведение единым правилам, не допускающим никаких исключений.

Сама логика действия этих императивов ставится под сомнение. Одним из первых этот поворот в современной этике увидел Г. Зиммель. Он критикует категорический императив Канта именно за то, что тот не учитывает индивидуального человека, его противоречивых чувств, конфликтных ситуаций и т. д.

«Неодолимая строгость морали Канта связана с его логическим фанатизмом, стремящимся придать всей жизни математически точную форму. Великие учители морали, у которых источником учения служила исключительно оценка нравственного, отнюдь не отличались подобным ригоризмом – ни Будда, ни Иисус, ни Марк Аврелий, ни святой Франциск... С этим связано, что Кант, для которого этический интерес значительно превышает интерес теоретический, ставит перед собой проблемы только самых повседневных и как бы грубых событий нравственной жизни. Все то, что в нравственных данных доступно общим понятиям, он рассматривает с небывалыми величием и остротой. Однако все более глубокие и тонкие вопросы этики, обострение конфликтов, сложность чувств, темные силы в нас, в нравственной оценке которых мы часто столь беспомощны, – все это ему как будто неведомо, – ему, проникавшему в самые глубокие, тонкие и рафинированные функции мыслительной деятельности человека. Отсутствие фантазии и примитивность в постановке нравственных проблем, с одной стороны, утонченность и размах полета в теоретических – с другой, доказывают, что в свое философское мышление он вводит только то, что допускает проникновение логическим мышлением» [Зиммель 1996: 12–13].

Зиммель считает, что Кант и другие философы Просвещения в принципе исходили из того, что все люди одинаковы по своей сущности. Отсюда к ним можно применять универсальные правила, а само общество должно быть таким, в котором применение этих универсальных правил станет возможным, то есть в перспективе – обществом всеобщего равенства. Это породило революции, которые сами по себе опирались на ложную идею.

«…Сословные, цеховые и церковные узы создали бесчисленные проявления неравенства между людьми, несправедливость которого очень остро ощущалась; поэтому был сделан вывод, что с устранением этих институтов, вместе с которыми исчезнет это неравномерное распределение прав, в мире вообще больше не будет неравенства. Произошло смешение существующих бессмысленных различий с неравенством вообще и утвердилось мнение, что свобода, которая их уничтожит, приведет к общему и постоянному равенству. И это сочеталось с рационализмом XVIII в., для которого предметом интереса был не особенный, несравненный в своем своеобразии человек, а человек как таковой, человек вообще» [Зиммель 1996: 149].

Можно обсуждать, насколько верной является такая оценка просвещения в целом, но несомненно, что общие императивы могут управлять жизнью людей только в том случае, когда все мотивы, отличающиеся от мотивов сохранения общества на уровне общих правил, выводятся за пределы морали. Применительно к этике добродетелей и применительно к современному обществу это, как я полагаю, неправильно.

И Зиммель, думается, прав, когда он пишет о непрерывности жизни и тех правилах, которые следуют не из общих законов, а из самой этой непрерывности. «Все изменчивое и в своем смысле единственное, текучее в жизненной непрерывности без точных граней, не подчиняющееся заранее существующему закону, так же как и абстрактному сублимированию во всеобщий закон, – все это отныне получает над собой долженствование, ибо это последнее само есть жизнь и сохраняет ее непрерывную форму» [Его же 2006: 60].

Несмотря на значительный субъективизм, представленный в этом рассуждении, здесь есть и рациональное зерно. Человека побуждает к действию не только абстрактный всеобщий долг, но и его собственный выбор, выбор целей, жизненной программы, что отвечает этике добродетелей. Это и отвечает индивидуализации моральных действий и нравственных оценок в этике добродетелей.

XIX в. – это также период, вызывающий мощный всплеск утилитарного понимания нравственности. Утилитаризм считает нравственно положительным такое поведение, которое ведет к возрастанию количества счастья возможно большего числа людей. Эта теория возникает вместе с развитием капиталистического общества, скачкообразно увеличившего общее количество производимых материальных благ, поднявшего потребление на новый качественный уровень. Материальные блага рассматриваются в утилитаризме в качестве одного из основных условий счастья. От традиционных гедонистических теорий утилитаризм отличается тем, что говорит об общественном благе, в том числе о том, как для его приращения должны работать общественные институты, в то время как классический гедонизм в основном рассматривал путь к счастью в смысле предпочтений образа жизни.

Одно из важных критических замечаний в адрес утилитаризма состоит в том, что счастье большинства может быть эффективнее обеспечено за счет меньшинства. Даже если принять во внимание все ограничения, которые были сформулированы в связи с этим возражением, например то, что наряду с утилитарным принципом должны выполняться и другие правила, что все предлагаемые нормы поведения должны пройти процедуру универсализации в смысле того, что все должны быть согласны их принять (утилитаризм правила), данное замечание полностью не снимается. Не вся общественная жизнь может вместиться в правила. Кроме того, когда они принимаются, каждый не рассчитывает оказаться в такой критической ситуации, когда именно его интересами и нужно будет пожертвовать.

В современных этических дискуссиях утилитарный подход часто рассматривается как приемлемый для решения проблем публичной морали в отличие от традиционной этики, которая часто характеризуется как этика индивидуального совершенствования. Утилитарный подход предусматривает решение вопросов в интересах большинства и предполагает, что такие решения в принципе допускают какое-то минимальное зло.

Конечно, задача, например, политика состоит как раз в том, чтобы способствовать увеличению общественного блага. При этом интересы всех не могут быть учтены в одинаковой степени. Скажем, модернизация экономики часто требует разрушения традиционного уклада жизни некоторых социальных групп. Однако в перспективе это оказывается оправданным и для самих членов данных групп, хотя они, вероятнее всего, подобную политику поддерживать не будут.

Тем не менее утилитарная теория не может быть применена ко всем аспектам организации жизни и в публичной сфере. У большинства людей имеется понимание, что некоторые базисные права человека должны быть поняты именно в абсолютном смысле, как ценности, не связанные непосредственно с вопросом об общественном благе. Они должны соблюдаться даже тогда, когда это не приводит к увеличению общественных благ.

Однако, несмотря на некоторые очевидные принципы, следующие из здравого смысла, наших моральных интуиций, многолетней практики существования общества в смысле выживаемости тех групп, которые придерживались данных принципов, в теоретическом плане всегда остается актуальным вопрос, когда же именно мы можем придерживаться утилитарных принципов, а когда – нет.

Большим вопросом современной этики является вопрос о том, не уничтожается ли сама мораль, если поведение ориентируется на некоторый стандарт, выраженный, скажем, в профессиональном кодексе поведения.

Исследуя проблему современной морали, А. А. Гусейнов отмечает, что она претерпела существенные изменения по сравнению с традиционной моралью. Суть этих изменений формулируется в кратком тезисе о том, что отношения морали и цивилизации как бы меняются местами. Если раньше цивилизация подвергалась критике со стороны морали, то теперь, наоборот, цивилизация выступает в роли критика. Действительно, изменения в понимании того, что морально, а что нет, что допустимо в нашем поведении, а что считается предосудительным, происходят с невероятной быстротой. На это обращают внимание многие исследователи морали. В таком случае возникает вопрос: а есть ли вообще в морали нечто устойчивое, какую моральную концепцию мы можем принять для подтверждения истинности наших нравственных суждений?

А. А. Гусейнов отмечает, что спецификой современной морали стало расширение нравственно нейтральной зоны, стремление к освобождению от мировоззренческих обоснований и во многом от комплекса, связанного с развитой мотивацией, поиском индивидуальных решений. Вместо этого получает развитие институциональная этика, то есть этика правил, разрабатываемых для тех или иных социальных систем. «Каждая из… социальных практик оказывается тем эффективнее, чем менее она зависит от личных связей и, что особенно кажется парадоксальным, от индивидуальной моральной мотивации» [Гусейнов 2002: 119]. Это не означает, что мораль как таковая теряет свое значение. Просто «нравственность перемещается с уровня мотивов поведения на уровень сознательно задаваемых и коллективно вырабатываемых общих рамок и правил, по которым протекает соответствующая деятельность» [Гусейнов 2002: 121]. Этот процесс и выражает развитие институциональной этики, характеризующей посттрадиционное общество. А. А. Гусейнов не говорит о том, что институциональная мораль полностью вытесняет этику добродетелей, связанную с развитой индивидуальной мотивацией и ориентацией на индивидуальное совершенствование. Он лишь обращает внимание на то, что соотношение двух присутствующих в морали и ранее составляющих заметно меняется в смысле той роли, которую они играют в современном обществе. «Этика добродетелей, связанная по преимуществу с мотивами поведения, сохраняет важное (быть может, даже возрастающее) значение в области личных отношений и во всех ситуациях, имеющих ярко выраженный личностный, индивидуализированный характер, то есть, говоря обобщенно, в зонах личностного присутствия. В системном (общественно-функциональном, профессионально-жестком) поведении она дополняется институциональной этикой» [Там же: 123].

Можно согласиться с тем, что отмеченные изменения связаны с изменением доли выделяемых А. А. Гусейновым моральных компонент. Расширение значимости публичной жизни общества и усложнение самого характера публичных связей несомненно приводит к необходимости кодификации морали и созданию специальных институтов, следящих за исполнением кодексов в формальном смысле.

Однако я не думаю, что сфера нравственно нейтрального в современном обществе расширяется. Например, даже в экономике, традиционно рассматриваемой в качестве далекой от морали сферы, где господствует стремление к утверждению частного интереса (именно так рассматривал экономические отношения А. Смит), мораль современного общества все более и более завоевывает свои позиции.

В своем исследовании, посвященном вопросам доверия, Ф. Фукуяма показал, что крупные корпорации исторически возникли именно в обществах с высоким уровнем доверия, то есть в США, Японии и Германии. Позднее к ним присоединилась Южная Корея, где крупные корпорации во многом возникли за счет вмешательства государства в экономику, но также были связаны с особенностями национального самосознания. Однако не только развитие крупных корпораций, в которых доверие людей, проявляющее себя в производственных связях между отдельными звеньями, приводит к снижению издержек на юридическое оформление договорных отношений, но и развитие отвечающих информационному обществу сетевых структур также основано на доверии. «Не случайно, что именно американцы, с их склонностью к общественному поведению, первыми пришли к созданию современной корпорации в конце XIX – начале XX века, а японцы – к созданию сетевой организации в XX веке» [Фукуяма 2006: 55]. Как же в таком случае можно отрицать роль морали в экономике?

Многочисленные профессиональные и корпоративные кодексы не устраняют индивидуальной мотивации. Если бы это было так, человек действовал бы просто как моральный автомат. Многие нормы корпоративной этики сформулированы в виде положительных и рекомендательных требований. Но тогда их реализация обязательно требует активности личности.

Возьмем, например, следующую группу норм кодекса PR-деятельности, сформулированного А. Пейджем: «Выполнять свой долг специалиста в области паблик рилейшинз так, будто от этого зависит благополучие всей вашей компании. Корпоративные отношения являются управленческой функцией. Никакую корпоративную стратегию нельзя реализовать, не приняв во внимание ее возможное воздействие на общественность. Профессионал в области паблик рилейшинз является творцом политики компании, умеющим выполнять широкий спектр действий, касающихся корпоративных коммуникаций» [цит. по: Скотт и др. 2001: 204].

Понятно, что сформулированные в таком виде нормы требуют профессионализма, а профессионализм не может быть достигнут без субъективной мотивации, без добродетели, которая как раз и показывает путь человека к некоторому стандарту совершенства.

В публичной сфере мы постоянно сталкиваемся с ситуациями, когда человек отвечает не только за то, что он сделал что-то плохое, нравственно осуждаемое, но и за то, что он не выполнил то, что предусмотрено его профессиональными обязанностями. Поэтому требования профессиональной компетенции, служебного соответствия становятся важнейшими требованиями публичной морали.

Таким образом, развитие институциональной этики не ограничивает необходимости существования и не сужает сферу этики добродетелей. На мой взгляд, сама этика добродетелей проникает внутрь институциональной морали. Их взаимодействие осуществляется по принципу взаимодополнительности, а не взаимоисключения. Полагаю, что значение этики добродетелей в современном обществе расширяется именно в связи с возрастанием многообразия нравственных отношений, распространением их на такие взаимоотношения людей, которые ранее считались нравственно ней-тральными. Это заставляет многих исследователей (Э. Энском, Ф. Фут, А. Макинтайра) говорить о необходимости возрождения этики добродетелей.

В бизнес-коммуникациях принципиальное значение приобретают такие личные качества, как умение работать с другими людьми, понимать их особенности и даже эмоциональные состояния момента. Это оказывается важным как для отношений со своими коллегами, так и для коммуникаций между профессионалами, принадлежащими к разным организациям.

Исследуя вопрос о проявлении эмоциональных способностей человека в бизнес-коммуникациях, Д. Гоулман, ссылаясь на П. Друкера, отмечает: «В конце XX века треть американской рабочей силы составили обработчики знаний, то есть люди, чья деятельность заключается в повышении ценности информации, будь то рыночные аналитики, теоретики или компьютерные программисты. Питер Друкер, известный знаток бизнеса, который изобрел термин “обработчик знаний”, указывает, что опыт таких работников ограничен рамками узкой специализации и что их продуктивность зависит от того, насколько их усилия, как части организационной команды, скоординированы с работой остальных: теоретики не имеют отношения к издательствам, а компьютерные программисты не занимаются распространением программного обеспечения. Хотя люди всегда работали совместно, отмечает Друкер, при обработке знаний команды, а не отдельный человек, становятся рабочей единицей» [Гоулман 2009: 253].

Несмотря на то что в современной этике, конечно, приобретает значение подчинение стандарту и имеет место институционализация морали, не теряют своего значения и неформальные отношения. Они обязательно сопровождают сетевые взаимодействия, ведь сетевое общение предполагает свободное объединение людей, свободный выбор того, с кем ты хочешь общаться, поиск единомышленников, в том числе и в решении бизнес-задач.

«Неофициальные сети имеют особенно важное значение для решения неожиданно возникающих проблем. Официальная организация создается для того, чтобы легко справляться с ожидаемыми трудностями, – сообщается в отчете об одном исследовании таких сетей. – Но когда возникают непредвиденные проблемы, вступает в дело неофициальная организация. Ее сложная паутина социальных связей формируется при каждом случае общения коллег и с течением времени укрепляется, превращаясь в удивительно прочные сети» [Там же: 257–258].

Без таких прочных сетей трудно представить себе развитие науки и бизнеса, ведь несмотря на то, что бизнес-организации стремятся сохранять свое ноу-хау, они все-таки заинтересованы в том, чтобы узнавать о новых фундаментальных открытиях науки, о возможностях новых технологий. Современный мир, кстати говоря, страдает от того, что в нем многие стремятся скрывать знания. В первой половине XX в. было сделано больше фундаментальных открытий практической направленности, чем в первой половине XXI в. Но если что и может противостоять тенденции сокрытия знаний в современном мире, так это именно неформальные связи.

«...Существуют по крайней мере три разновидности сетей коммуникаций – кто с кем разговаривает, экспертные сети, объединяющие тех людей, к которым обращаются за советом, и доверительные сети» [Там же: 258]. Для развития бизнеса, науки, принятия решений в политике принципиальное значение имеют, конечно, экспертные сети. Эксперты – это профессионалы в своей области, которые постоянно общаются между собой и в силу этого владеют уровнем развития современной науки или являются специалистами в конкретных областях экономики, страноведения, этнографии и т. д. Не так уж важно, как они будут выполнять свою работу, за деньги или нет, важно, что такие люди есть. И их бы не было, если бы каждый свой шаг они оценивали только с точки зрения возможности получения прибыли, если бы они никогда не общались со своими коллегами просто так, без задней мысли о какой-то выгоде. В противном случае с ними просто не стали бы общаться и они были бы исключены из неформального сообщества, формирующегося в данной области знаний или других областях культуры. Следовательно, здесь неизбежно присутствует этическое отношение, и это именно отношение, принадлежащее к сфере этики добродетелей.

Стандарт – это требование профессиональной квалификации, требование соответствующей этому стандарту степени личного совершенства. Но путь к самому такому совершенству имеет свои особенности для каждого человека, он связан с усилиями его воли, с преодолением всего того, что отвлекает его от соответствующего профессионального развития, и мораль никак не может устраниться из этого процесса. В ряде случаев подчинение своего поведения стандарту требует и особой мотивации, направленной на ограничение чрезмерных проявлений собственной индивидуальности, особенно тогда, когда это приводит к самонадеянности, граничит с нарушением должностных инструкций, правил дорожного движения и т. д.

Современная этика безусловно столкнулась с достаточно сложной ситуацией, в которой многие традиционные моральные ценности оказались пересмотрены. Традиции, в которых ранее во многом виделось основание исходных моральных принципов, зачастую оказались разрушенными. Они потеряли свое значение в связи с глобальными процессами, развивающимися в обществе, и быстрым темпом изменения производства, переориентацией его на массовое потребление. В результате этого возникла ситуация, в которой противоположные моральные принципы предстали как равно обоснованные, в одинаковой степени выводимые из разума. Это, по словам А. Макинтайра, привело к тому, что рациональные аргументы в морали в основном стали использоваться для доказательства тех тезисов, которые предварительно уже имелись у того, кто их приводил. Традиционная для этики категория блага оказалась как бы выведена за пределы морали, и последняя стала развиваться в основном как этика правил, причем таких, которые можно принять, несмотря на различные жизненные представления каждой отдельной личности. Это сделало крайне популярной тему о правах человека, привело к новым попыткам построить этику как теорию справедливости. Одна из таких попыток представлена в широко известной книге Дж. Ролза «Теория справедливости».

Еще одним важным шагом, представляющим реакцию на современную ситуацию, стала попытка понять мораль в конструктивном плане, представить ее как бесконечный в своем продолжении дискурс (общение и общающиеся, взятые в неразрывном единстве), направленный на выработку приемлемых для всех его участников решений. Это получает развитие в трудах К. О. Апеля, Ю. Хабермаса, Р. Алекси и др. Принципиальным положением этики дискурса является отказ от стратегии поощрения и наказания как средств управления одними людьми со стороны других. Вместо этого предлагается поиск согласия, обоснования и утверждения в общественной жизни таких принципов, которые готовы принять все заинтересованные в коммуникации стороны. Это же относится и к стратегии принятия политических решений. Отличительной чертой этики дискурса также является утверждение о том, что основания морали не могут быть выведены из рассуждений отдельного индивида. Интересы других не надо угадывать. Они открыто предъявляются и обсуждаются в дискурсе вместе с рациональным обоснованием необходимых форм коммуникации и других приемлемых для всех условий общественной жизни.

В современной этике безусловно выявляется различие между разными принципами, например такими, как принципы либерализма и коммунитаризма.

Либерализм исходит из идеи защиты прав человека, оставляя за ним право на определение пути к своему счастью, выводя эту проблематику за пределы теоретической этики. С либеральной точки зрения нет никаких оснований для того, чтобы сказать, что один образ жизни приносит больше счастья, чем другой. При определении базовых прав человека исходят из очевидных ценностей: жить лучше, чем умереть, жить в достатке – лучше, чем в нищете, каждый человек стремится к признанию своих заслуг со стороны других, стремление к самоутверждению является для человека естественным и т. д.

Противоположная либерализму коммунитаристская точка зрения исходит из того, что жизнь человека вне связей с определенным сообществом невозможна. На этой базе в современном обществе возрождаются идеи античной этики добродетелей.

Классические либеральные концепции весьма ограниченно рассматривают функции государства, сводя их в основном к защите прав человека, охране его собственности, выводя за рамки морали вопросы о жизненных предпочтениях, нормативных программах, счастье. В них, соответственно, отрицается задача поиска идеала нравственного развития личности, фактически не рассматривается проблема целей духовной деятельности человека. Если все это и признается как значимый факт жизни, то не рассматривается как область воздействия морали на поведение человека. Наоборот, коммунитарная этика говорит о том, что высшие нравственные проявления невозможно понять без связи человека с жизнью некоторого сообщества.

Позиция либерализма привлекательна тем, что позволяет принять общие моральные правила, не стремясь к унификации культурной жизни разных народов, допуская все многообразие индивидуальных различий. Однако при предельном расширении понятия прав человека теоретическая мысль наталкивается на некоторые барьеры. Например, если нет никаких оснований для предпочтения одного образа жизни другому, если человек сам выбирает, как строить собственную жизнь, его право быть признанным, утвердить свое достоинство в глазах других людей по существу лишается смысла. Понятно, что оценивает достижения всегда некоторое сообщество, имеющее конкретные цели деятельности, подтвержденные принятыми ценностями. Но тогда работают коммунитарные, а не либеральные принципы, и они оказываются встроенными в сами ценности либерализма. Либеральная точка зрения сталкивается с проблемами при решении таких нравственных вопросов, как вопрос о допустимости проституции, самоубийства, эвтаназии, аборта, ведь если человек – хозяин своего тела, он по логике вещей может делать с ним что угодно.

На мой взгляд, для разрешения отмеченных противоречий современная этика нуждается в расширении базиса своего рассуждения. Она уже не может опираться на представления отдельного индивида о своей нравственной жизни, на те операции, которые он может произвести со своим разумом. Требуется интеграция со всем багажом человеческого знания, с естественными науками, современными представлениями о мозге, процессе формирования человеческого сознания.

Здесь можно рассуждать следующим образом. Общепризнанно, что сознание человека формируется постепенно, в процессе его развития в детском возрасте. В ходе этого формирования человек осваивает язык, который является фиксированным в культуре данного общества. Он пользуется множеством культурных символов, конституирующих его личность. Не случайно П. Флоренский говорил, что культура – это среда, питающая личность. Но тогда сознание индивида не может быть признано исключительно его личным достоянием? Соответственно и тело человека, являющееся уникальным носителем общественно обусловленного сознания, не смо-жет быть признано личной собственностью. Таким образом, либеральные подходы к этой проблеме вполне могут быть скорректированы с позиций коммунитаризма.

Нуждается современное общество и в том, чтобы по-новому взглянуть на проблему человеческого достоинства. Только на базе представлений о личном достоинстве может быть обеспечена отвечающая современному производству степень доверия, ведь творческий труд, как уже говорилось, плохо поддается внешнему контролю. Система традиционной морали, еще действующая в некоторых обществах (например, основанная на конфуцианстве трудовая этика в Японии), постепенно теряет свое значение в связи с процессом развития индивидуальности человека, разрушением его связей с локальными сообществами. Противопоставить этому можно только чувство личного достоинства и желание признания на общечеловеческом уровне общения (реального, виртуального или даже только идеально полагаемого в возможности).

Но для этого нужно по-новому осмыслить проблему солидарности. По большому счету солидарность – это способ объединения различных слоев общества в некоторое целое и объединение самих этих слоев с целым. Это не означает, что общество должно быть солидарным в том смысле, что одни должны жить за счет других, что кто-то может рассчитывать на постоянную помощь со стороны общества. Но это означает, что общество должно представлять единый организм, который способен оценивать вклад своих членов в общее благо не только с точки зрения их вознаграждения, но прежде всего именно в плане критериев определения и утверждения их достоинства.

В заключение можно сказать, что многообразие позиций, представленных в современной этике, не является ее недостатком, а означает лишь то, что при решении вопроса о нравственной мотивации, нравственных обязанностях необходимо сочетать различные принципы. Как это сделать, является вопросом общественной практики. Это уже в основном сфера политики, сфера социального управления. Что же касается этики, то ее задача заключается в том, чтобы показать преимущества и недостатки рассуждения, построенного на базе того или иного принципа, определить возможную сферу его применения и необходимые ограничения при перенесении на какую-то другую сферу.

Литература

Гоулман Д. Эмоциональный интеллект. М. : ACT: ACT Москва; Владимир: ВКТ, 2009.

Гусейнов А. А. Философия, мораль, политика. М. : Академкнига, 2002.

Декарт Р. Рассуждения о методе. М. : АН СССР, 1953.

Зиммель Г. Кант / Г. Зиммель // Избранное: в 2 т. Т. 1. М. : Юрист, 1996.

Зиммель Г. Индивидуальный закон. К истолкованию принципа этики / Г. Зиммель // Избранные работы. Киев: Ника-Центр, 2006.

Зомбарт В. Буржуа: Этюды по истории духовного развития современного экономического человека. М., 2009.

Кант И. Метафизика нравов / И. Кант // Собр. соч.: в 8 т. Т. 6. М., 1994.

Скотт К., Сентер А., Брум Г. Паблик рилейшенз. Теория и практика. М. : Вильямс, 2001.

Фукуяма Ф. Доверие. М. : АСТ: АСТ Москва: Хранитель, 2006.

Шефтсбери А. Моралисты / А. Шефтсбери // Эстетические опыты. М., 1975.

Юм. Д. Исследование о принципах морали / Д. Юм // Соч.: в 2 т. Т. 2. М. : Мысль, 1996.

Appelbaum A. Ethics for Adversaries. The Morality of Roles in Public and Professionals Life. Princeton: Princeton University Press, 1999.

Этику ХХ века можно назвать интеллектуальной реакцией на социальные катастрофы, произошедшие в этом столетии. Две мировые войны и региональные конфликты, тоталитарные режимы и терроризм побуждают задуматься о самой возможности этики в мире, столь откровенно чуждом добра. Из великого множества разнообразных этических учений, созданных в ХХ веке, мы рассмотрим лишь два. Их представители не только сконструировали теоретические модели морали, но и сделали из них практические нормативные выводы.

Еще одной весьма значительной разновидностью этического учения, оказавшей огромное влияние на развитие западной культуры, является этика экзистенциализма (философии существования). Представителями экзистенциализма являются французские философы Ж.П. Сартр (1905–1980 гг.), Г. Марсель (1889–1973 гг.), А. Камю (1913–1960 гг.), немецкие философы М. Хайдеггер (1889–1976 гг.), К. Ясперс (1883–1969 гг.). Экзистенциализм сформировался в Западной Европе в период между двумя мировыми войнами. Его представители попытались осмыслить положение человека в кризисных ситуациях и выработать определенные ценностные установки, позволяющие ему достойно выходить из ситуации кризиса.

Исходное положение экзистенциализма – существование предшествует сущности, причине, что определяет его. Человек сначала существует, появляется, действует, и только потом он определяется, т.е. получает характеристики и определения. Открытость будущему, внутренняя незаполненность и первоначальная готовность к свободному самоопределению из самого себя и есть подлинное существование, экзистенция.

Экзистенциалистская этика в качестве основы нравственного поведения человека полагает свободу. Человек – это свобода . Свобода – самая фундаментальная характеристика человека.Свобода в экзистенциализме – это, прежде всего, свобода сознания, свобода выбора духовно-нравственной позиции индивида. Все действующие на человека причины и факторы обязательно опосредуются его свободным выбором . Человек постоянно должен выбирать ту или иную линию своего поведения, ориентироваться на те или иные ценности и идеалы. Своей постановкой проблемы свободы экзистенциалисты отразили главное основание морали. Экзистенциалисты справедливо подчеркивают, что деятельность людей направляется, главным образом, не внешними обстоятельствами, а внутренними побуждениями, что каждый человек в тех или иных обстоятельствах мысленно реагирует не одинаково. От каждого человека зависит очень многое, и не следует в случае отрицательного развития событий ссылаться на «обстоятельства». Люди обладают значительной свободой в определении целей своей деятельности. В каждый конкретно-исторический момент существует не одна, а несколько возможностей. При наличии реальных возможностей развития событий не менее важно и то, что люди свободны в выборе средств для достижения поставленных целей. А цели и средства, воплощенные в действия, уже создают определенную ситуацию, которая сама начинает оказывать влияние.

Со свободой теснейшим образом связана ответственность человека . Без свободы нет и ответственности. Если человек не свободен, если он в своих действиях постоянно детерминирован, определен какими-то духовными или материальными факторами, то он, с точки зрения экзистенциалистов, не отвечает за свои действия, а значит, не является и субъектом моральных отношений. Более того, индивид, не осуществляющий свободный выбор, отказавшийся от свободы, утрачивает тем самым главное качество человека и превращается в простой материальный объект. Иными словами, такого индивида уже нельзя считать человеком в подлинном смысле этого слова, ибо он утратил качество подлинного существования.

Вместе с тем, реальная жизнь показывает, что для многих людей подлинное существование оказывается непосильным бременем. Ведь свобода требует от человека самостоятельности и мужества, предполагает ответственность за выбор, придающий тот или иной смысл будущему, определяющему, каким будет мир дальние. Именно эти обстоятельства вызывают те неприятные переживания метафизического страха и тревоги, постоянного беспокойства, которые толкают человека и сферу «неподлинного существования».

Экзистенциалистская этика призывает противостоять всяким формам коллективизма. Необходимо открыто осознать свое одиночество и заброшенность, свободу и ответственность, бессмысленность и трагизм собственного существования, набраться сил и мужества жить в самых неблагоприятных ситуациях бесперспективности и безнадежности.

Экзистенциалистская этика развивается в русле стоицизма: нравственное смятение и отчаяние человека, утрата им своего достоинства и крепости духа есть не столько результат столкновения нашего разума и морали с бессмысленностью человеческой жизни и неспособностью добиться благополучия в ней, сколько результат разочарования в этих наших надеждах. До тех пор, пока человек будет желать и надеяться на благополучный исход своих начинаний, он будет терпеть неудачи и впадать в отчаяние, ибо ход жизни не в его власти. От человека не зависит, в какие ситуации он может попасть, но от него целиком зависит, как он из них выйдет.

Среди теорий морали XX в. следует обратить внимание на «этику ненасилия». Всякая этика считает отказ от насилия необходимым. Поскольку насилие порождает ответное насилие, оно является заведомо неэффективнымметодом решения каких бы то ни было проблем. Ненасилие – это не пассивность, а особые ненасильственные действия(сидячие забастовки, марши, голодовки, распространение листовок и выступления в СМИ для популяризации своей позиции – сторонники ненасилия выработали десятки подобных методов). К осуществлению подобных действий способны только нравственно сильные и мужественные люди, способные, благодаря вере в свою правоту, не отвечать ударом на удар. Мотивом ненасилия является любовь к врагам и вера в их лучшие моральные качества. Врагов следует убедить в неправоте, неэффективности и безнравственности силовых методов и достичь с ними компромисса. «Этика ненасилия» считает моральность не слабостью, а силой человека, способностью достигать целей.

В XX в. получила развитие этика благоговения перед жизнью , основоположником которой стал современный гуманист А. Швейцер. Он уравнивает нравственную ценность всех существующих форм жизни. Однако, он допускает ситуацию морального выбора. Если человек руководствуется этикой благоговения перед жизнью, то он наносит вред жизни и уничтожает ее лишь под давлением необходимости и никогда не делает это бездумно. Но там, где он свободен выбирать, человек ищет положение, в котором он мог бы помочь жизни и отвести от нее угрозу страдания Ии уничтожения. Швейцер отвергает зло.

План
ВВЕДЕНИЕ 3
1. ЭТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ, НРАВСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ В УПРАВЛЕНИИ И
МЕНЕДЖМЕНТЕ. 4
2. УПРАВЛЕНЧЕСКАЯ, МЕНЕДЖЕРСКАЯ ЭТИКА: ПОНЯТИЕ, ЗНАЧЕНИЕ И ФУНКЦИИ. 7
3. НРАВСТВЕННЫЕ ПРИНЦИПЫ МЕНЕДЖМЕНТА. ЦЕННОСТИ И НОРМЫ ЭТИКИ УПРАВЛЯЮЩЕГО.
10
4. ВЗАИМОСВЯЗЬ МОРАЛИ И ПРАВА В МЕНЕДЖМЕНТЕ. 14
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 16
ЛИТЕРАТУРА 17
Введение
Этика - большая и важная часть общечеловеческой культуры, нравственности,
морали, выработанной на протяжении многих веков жизни всеми народами в
соответствии с их представлениями о добре, справедливости, человечности - в
области моральной культуры и о красоте, порядке, благоустройстве, бытовой
целесообразности - в области культуры материальной.
Можно привести массу примеров полного неуважения к окружающим, допускаемого
людьми:
сосед в театре или концертном зале широко и “навечно” положивший
свои руки на оба подлокотника;
человек в музее или на выставке, который спиной загораживает
экспонаты от других посетителей;
бесцеремонные сослуживцы, прерывающие важные деловые переговоры.
Каждый из нас ежедневно встречается с десятками людей, имеет с ними самые
разные, порою совсем непростые отношения. И подчас найти правильные, разумные
и этичные по отношению к другому человеку решения возникающих конфликтов - не
так-то легко.
Этика же помогает изучать нравственное значение действий, мотивов,
характеров. Этика, оставаясь серьёзной философской наукой, становится
одновременно жизненной позицией как общества в целом, так и отдельных его
членов.
В настоящее время уделяется большое внимание изучению этики деловых
отношений, бизнеса и управления с целью повышения уровня культуры этих
отношений. Она занимается анализом взаимоотношений деловых партнёров с
позиции толкования нравственных оценок причин успехов или неудач в какой-либо
деятельности, в частности, в коммерческой и управленческой.
Есть комплекс причин, вызвавших появление интереса к деловой этике и этике
менеджмента в частности. Главная среди них - суммарный вред неэтичного,
нечестного делового поведения, ощущаемый не только потребителями, но и
производителями, деловыми партнёрами, сотрудниками, обществом в целом,
превышение этого общественного вреда над индивидуальной или групповой
выгодой.
Российские и зарубежные исследователи сходятся во мнении о том, что
современная Россия представляет собой систему, в которой одновременно
происходит становление важнейших общественных подсистем: социально-
экономической, политической, социокультурной. Все вместе они образуют особую
переходную модель. Соответственно этому те этические нормы и принципы,
которые имеют место в современной российской предпринимательской среде, также
находятся в процессе становления и могут рассматриваться как переходные. Они
представляют собой своеобразный синтез стереотипов поведения, перешедших из
эпохи тоталитарной и авторитарной экономики, заимствований из западной
деловой культуры и не вполне сформировавшихся правил, еще только
складывающихся в процессе перехода к рыночной экономике.
1. Этическое содержание, нравственные отношения в управлении и
менеджменте.
Хотя некоторые деловые люди придерживаются строгих моральных ценностей в
повседневной жизни, динамика деловой жизни требует от них иметь
дополнительные крепкие моральные принципы.
В каждой профессии рождаются свои моральные «искушения», моральные «доблести»
и «потери», возникают определенные противоречия, вырабатываются своеобразные
способы их разрешения.
Необходимость повышения качества этического сознания особенно очевидна в
свете изменений в организации современного бизнеса:
1. роста уровня корпоративности в настоящее время;
2. информационной революции.
Потребность введения современных производственных технологий часто
равнозначна необходимости значительных экономических нововведений в работе
крупных корпораций.
Одним из недостатков невероятного роста современных корпораций является
неизбежный рост бюрократических организационных структур внутри них. При этом
возникает тенденция, типичная для бюрократических структур, ответственных за
принятие решений, которая заключается в беспрекословном подчинении лицу,
стоящему выше на иерархической лестнице. Эта тенденция приводит к тому, что
серьезным образом подавляется инициатива. А это ставит массу этических
проблем для лиц, ответственных за принятие решений внутри таких
организационных структур, что также приводит к возникновению ситуаций, когда
даже хорошие и честные люди совершают плохие и бесчестные поступки, хотя это
делается для блага корпорации.
Второе изменение в организации современного бизнеса – это информационная
революция. Компьютер сконцентрировал информацию и сделал ее гораздо более
доступной. С одной стороны, значительно больше людей во всем мире в настоящее
время имеют самый широкий доступ к источникам информации. С другой –
использование компьютера допускает массовую концентрацию сугубо личной
информации о людях и об их привычках. Такой сбор и централизация подобной
информации могут быть использованы, например, для лучшего осознания запросов
и потребностей людей, или же узурпироваться узкими группами для использования
этой важной информации в личных целях.
Этические стандарты на рабочем месте существенно отличаются от общепринятых
стандартов в обычной жизни.
В процессе служебной деятельности люди часто вынуждены делать такие вещи,
которые бы никогда не делали в обычных, бытовых условиях. Например,
большинство никогда бы даже не подумали красть материалы для письма из чьего-
либо дома. Однако очень часто уносят различные материалы со своего рабочего
места для дальнейшего их использования в личных целях или отдают их членам
своей семьи или друзьям.
Но в организации, в которой мелкие хищения являются обычным делом, становится
трудно провести границу между нормальным поведением сотрудников и такими
сомнительными поступками, как, например, личные переговоры по телефону,
предназначенному для деловых контактов, частные поездки работников за счет
бюджета организации и т. д. Именно потому, что мелкие кражи кажутся всем
столь тривиальными, крайне неудобным кажется всем и бороться с ними. Но как
только такой порядок оказывается общепринятым, более трудной оказывается и
борьба с проступками, которые по степени наносимого вреда оказываются гораздо
более тяжкими. Со временем работники оказываются в таком положении, что уже
не могут противостоять крупным растратам фондов, которые могли бы пойти на
прибыль акционерам или же возвращены людям, на чьи деньги функционирует
организация. Сокрытие истины является еще одним примером поведения, которое
считается неправильным, но только не на рабочем месте.
Некоторые неправильные поступки совершаются людьми в результате работы в
деловой конкурентной среде. Часто работа в организации может заставить вести
их себя таким образом, что в обычных условиях они бы сочли такое поведение
неправильным. Например, критика результатов чужого труда приводит к
многочисленным обидам, которых в обычных условиях стараются избежать. На
работе, это, однако, может входить в служебные обязанности – критиковать,
разбирать недостатки. Люди вынуждены скрывать какие-либо факты,
выкручиваться, искать преимущества, причинять вред или игнорировать вред,
причиняемый другим, или же молчать, когда видят различные несправедливые
действия в отношении других людей.
Ведение бизнеса в основном означает куплю и продажу товара с односторонней
выгодой. Когда появляется возможность дать ложную информацию об объекте
продажи, продавец не обязательно воспользуется этой возможностью, опасаясь
санкций, заложенных в законодательстве. Однако сокрытие всей правды, в
особенности той информации о продаваемом товаре, которая может заставить
покупателя искать такой же товар в другом месте, просто не учитывается в
такой «игре», как торговля. Из вышесказанного следует, что работа человека
создает ситуации с необычными правилами поведения, которые существенно
отличаются от правил, которые действуют при любых других контактах человека в
обществе. Люди могут скрывать какие-либо факты и вне своего рабочего места,
считая это правильным, например, скрыть какие-либо факты от знакомых для их
же благополучия – чтобы не ставить их в неловкую ситуацию. Но при этом будут
чувствовать себя в этой ситуации смущенными, если сделают это для достижения
какой-то выгоды для себя.
В отличие от этого, любой продавец будет чувствовать себя удовлетворенным,
видя своего покупателя, который уезжает на бывшем в употреблении автомобиле,
но проданном в качестве нового.
Особенность бизнеса часто заключается в безразличии к нанесению вреда другим
людям, что является нетипичным в обычных условиях. Продукция, производимая и
продаваемая предпринимателями в условиях рыночной экономики, часто
оказывается просто опасной для жизни и здоровья людей. Часто отмечалось, что
в силу различных обстоятельств публика стремится приобрести такую продукцию,
даже когда осознает этот риск. Но производители и продавцы отнюдь не
стремятся предупреждать потенциальных покупателей о грозящей опасности, если
их к этому не принуждает закон.
Безразличие к нанесению вреда другим людям часто проявляется и при обращении
с сотрудниками организации. По отношению к человеку, которого увольняют с
работы, понижают в должности или которому снижают заработную плату,
сочувствие со стороны исполнительного лица является просто непозволительной
роскошью. В некоторых случаях такие действия выполняются с чувством
неоспоримой уверенности и превосходства, без предоставления каких-либо
объяснений, с осознанием того, что одного авторитета начальника достаточно
для согласия подчиненного с любым действием шефа. Возможно, по закону этого и
на самом деле достаточно, но по другим соображениям закон в этом случае не
является абсолютно совершенным. С моральной точки зрения пренебрежение к
вреду, причиняемому другим людям, является типом поведения, которое мы в
обычных условиях называется неправильным.
В рабочих условиях льстивость и интриганство могут считаться «умением
работать с людьми». В обычных условиях, к человеку, который лестью
располагает к себе других людей, чтобы потом использовать их для достижения
своих целей, будут относиться как к человеку неискреннему. На рабочем же
месте его назовут «способным маневрировать».
Существование подобных явлений в мире бизнеса никто не будет оспаривать.
2. Управленческая, менеджерская этика: понятие, значение и функции.
Современный уровень развития науки и техники предъявляет высокие требования к
уровню профессиональной подготовленности менеджера, специализирующегося в той
или иной области. Кроме этого, любому менеджеру, независимо от сферы
деятельности, будь то производство, коммерция, финансовое дело или шоу-
бизнес, необходимо обладать навыками работы с персоналом, постоянно учитывать
человеческий фактор в решении управленческих задач:
- предвидеть, прогнозировать дальнейшее развитие, определять цели и
разрабатывать стратегию и тактику их достижения;
- организовывать деятельность предприятия (отдела, подразделения) в
соответствии с его целями и предназначением, учитывая (согласовывая)
материальные и социальные аспекты;
- распоряжаться персоналом; - согласовывать (связывать, объединять, сочетать)
все действия и усилия; - контролировать выполнение управленческих решений и
распоряжений.
Таковы функциональные задачи менеджмента в целом. А в частности, каждый
уважающий себя менеджер обязан четко соблюдать нормы этики, принятые на
фирме, в которой он работает. Приведем некоторые из них:
при поступлении на работу, менеджер принимает на себя этическое и
правовое обязательство не разглашать конфиденциальную или представляющую
коммерческую тайну информацию, даже если в дальнейшем он примет решение уйти
из фирмы. Аналогичным образом, если он ранее работал в иной организации, то
должен осознавать, что не имеет права разглашать конфиденциальную информацию
предыдущего работодателя.
менеджер фирмы должен с полной отдачей работать на ее благо.
Неэтично иметь посторонние деловые интересы, которые отвлекали бы
существенную часть времени или внимания от выполнения должностных
обязанностей в фирме или каким-либо иным образом отрицательно сказывались на
деятельности фирмы.
каждый менеджер обязан избегать внешних финансовых или иных
связей, которые могли бы отрицательно сказаться на интересах фирмы, создать
раздвоенность в его отношении к компании или ее интересам и препятствовать
эффективному выполнению им служебных обязанностей, а также стать причиной
возникновения конфликта интересов.
ни при каких обстоятельствах не допускается принимать в связи с
работой какие-либо приглашения на развлечения, путешествия, спортивные
мероприятия, а также принимать подарки, билеты, оплаченный отдых, личные
подношения в денежной форме и т. д. Действия такого рода могут быть расценены
другими лицами как принятие определенного обязательства со стороны компании и
вовлечь вас в конфликт интересов.
менеджеры должны знать законы, которые регламентируют их
деятельность, и выполнять их, используя все надлежащие средства, имеющиеся в
распоряжении компании.
Главные этические проблемы, которые при этом возникают следующие:
сокрытие фактов и неверная информация в отчетах и при проведении
проверок;
неразумное завышение цен и прямой обман при проведении деловых
переговоров;
безоговорочное подчинение руководству, каким бы неэтичным и
несправедливым оно ни оказалось;
сознательное преувеличение преимуществ своего плана работы для
получения поддержки;
обман клиентов с целью получения выгоды для компании;
перемещение по служебной лестнице по головам сослуживцев;
принесение в жертву интересов других работников фирмы ради
выполнения той или иной работы;
производство продукции с сомнительными характеристиками по
безопасности;
создание союзов с сомнительными партнерами в надежде на счастливую
случайность.
Для того, чтобы соответствовать этим требованиям, менеджеру необходимо
развивать ряд способностей и личностных черт руководителя, среди которых
наиболее важными являются интеллект, уверенность в себе, честность,
ответственность и здравый смысл.
Сумма этих качеств позволяет в работе опираться не только на властные
полномочия, положенные руководителю по должности, но и на неформальный
авторитет, способный сыграть более важную роль в работе с людьми, особенно в
налаживании атмосферы сотрудничества и формировании здорового морально-
психологического климата в коллективе.
Как отмечает известный специалист Джон Честара, любая деятельность человека
требует использования его профессиональных, специальных знаний (ноу-хау) и
умения контактировать с людьми, однако "для деятельности обычного рабочего
необходимо, чтобы девяносто процентов приходилось на его ноу-хау и десять
процентов на умение ладить с людьми. Для начальника среднего звена ноу-хау
составляет семьдесят пять процентов деятельности, а умение ладить с людьми
двадцать пять процентов.
Начальство же, стоящее еще выше, в своей деятельности использует ноу-хау
всего на двадцать процентов, зато на умение ладить с людьми здесь приходится
уже восемьдесят процентов. Это означает, что чем выше мы поднимаемся по
служебной лестнице, тем больше мы должны принимать во внимание ориентацию на
людей и тем выше должно быть наше умение общаться с ними".
Любой менеджер часто сталкивается с необходимостью принимать такие решения,
которые ставят перед ним сложные этические проблемы, и в таких ситуациях
менеджер не властен изменить что-либо: он вынужден принимать решения, в
результате выполнения которых неизбежно пострадают люди; ему приходится идти
на сделки, в которых приходится выбирать между равно необходимыми
материальными ценностями и следованием устоявшимся моральным принципам; он
оказывается в таком положении, что интересы его организации и цели работы
входят в противоречие с личными нуждами конкретных служащих или потребителей.
Примером этого может служить злоупотребление инвестициями, используя доходы и
ресурсы для личного обогащения. Менеджеры, применяют много способов
косвенного получения денег, которые по праву принадлежат акционерам. Наиболее
часто употребляемый способ – мошеннические операции со статьями расходов.
Другой общепринятый ход – завышение счета с последующей дележкой разницы
между завышенной и реальной суммой счета с поставщиком. Наконец, существует
практика продажи секретов фирмы конкуренту или использования внутрифирменной
информации для игры на фондовой бирже.
Менеджер должен помнить, что несет личную ответственность перед коллегами и
компанией за содействие в устранении причин и обстоятельств, подрывающих
такие условия и отрицательно сказывающихся на обстановке в коллективе.
Можно привести некоторые нормы этичного поведения менеджера:
не подавать и тени сомнения в своей добропорядочности, честности и
добросовестности, особенно когда речь идет о повышении по служебной лестнице,
премиях, достижении своих целей в карьере;
относится с уважением к своему руководству, следуя тем
общественным ценностям, которым служит;
взять за правило относиться к людям так, как бы вы хотели, чтобы
относились к вам;
не хвастаться своими талантами, пусть ваша работа выявит их сама;
беречь общественные деньги так же, как свои;
ясно выражать свои взгляды на права других людей. Признавая данные
права, не выходить за их границы;
открыто извиниться перед всеми, если совершил ошибку;
стараться, чтобы личные незначительные цели не главенствовали над
профессиональными.
Достаточное число людей, оказавшихся в двусмысленной деловой ситуации,
сделают вывод, что то, что не запрещено, считается правильным – особенно если
за определенные поступки их награждают. Высшие руководители, как правило,
редко просят своих подчиненных делать то, что как знают обе стороны, является
незаконным или неосторожным. Однако руководители компаний дают понять, что
кое о чем они бы предпочли не знать.
Иными словами, может показаться, что они случайно или преднамеренно
дистанцируются от тактических решений, которые принимают их подчиненные,
чтобы сохранить чистые руку в случае, если что-то пойдет насмарку. Зачастую
они соблазняют амбициозных менеджеров намеками на то, то тех, кто достигнет
желаемых результатов, ожидает хорошее вознаграждение, а способы, которыми им
удастся достичь желаемой цели, не будут рассматриваться слишком строго.
Служащие не должны предпринимать шагов, которые противоречат или могут
рассматриваться как противоречие профессиональным обязанностям.
3. Нравственные принципы менеджмента. Ценности и нормы этики управляющего.
В деловом общении «сверху - вниз», т. е. в отношении руководителя к
подчиненному, золотое правило этики можно сформулировать следующим образом:
«Относитесь к своему подчиненному так, как вы хотели бы, чтобы к вам
относился руководитель». Искусство и успех делового общения во многом
определяются теми этическими нормативами и принципами, которые использует
руководитель по отношению к своим подчиненным. Под нормами и принципами
имеется в виду то, какое поведение на службе этически приемлемо, а какое –
нет. Эти нормы касаются прежде всего, как и на основе чего отдаются
распоряжения в процессе управления, в чем выражается служебная дисциплина,
определяющая деловое общение.
Без соблюдения этики делового общения между руководителем и подчиненным
большинство людей чувствуют себя в коллективе дискомфортно, нравственно
незащищено. Отношение руководителя к подчиненным влияет на весь характер
и т.д.................

По мере увеличения сложности мира увеличивается взаимозависимость людей в обществе, возрастают роль и значение нравственных ценностей, в том числе таких, как солидарность, ответственность, честность, доверие, способность к сотрудничеству, взаимопомощь, коммунитаризм (современный синоним коллективизма).

Именно моральные ценности (потребность в смысле, в социальном признании и уважении со стороны окружающих, в творческой самореализации и общественно полезной деятельности) все больше выступают в качестве важнейших потребностей и мотивов социальной деятельности современного человека (ученого, менеджера, предпринимателя, врача или учителя).

Уже в 70-х гг. XX в. в странах благополучного Запада был достигнут очень высокий уровень жизни, улучшилось качество жизни населения, что привело к ценностному сдвигу к постматериальным потребностям: многие люди в странах Запада почувствовали, например, потребность приносить пользу людям, чувствовать одобрение окружающих. Этот качественный сдвиг был осознан как ценностный сдвиг постмодерна.

С этим культурным сдвигом постмодерна связана актуализация роли этики в жизни человека и общества, осознание необходимости развития социального капитала и обеспечения социального и экономического порядка (причем не только в рамках отдельных сообществ, но и человечества в целом). Эти тенденции еще более усилились в наше время.

В начале XXI в. в связи с процессами глобализации возрастают взаимосвязи, контакты и увеличивается взаимозависимость людей, а также появляются новые опасности, угрозы и риски, поэтому актуальность этики многократно возрастает. Меняется мир, меняется и расширяется предмет этики.

Ориентация на развитие индивидуального самосознания является основной и для современной этики во всех ее видах (социальная, прикладная, профессиональная, экологическая).

В разных культурах в ходе их исторического развития в силу самобытных традиций и обычаев сформировались свои системы ценностей и норм, мифов и преданий. Моральные и религиозные ценности разных культур не совпадают, что является причиной противоречий и конфликтов. Эти противоречия могут принимать глобальный характер, но главной ареной борьбы остается внутренний мир человека.

Теоретическая, прикладная, профессиональная этика

Традиционная этика существовала в двух формах - религиозной и философской. Религиозная этика, например этика христианства, содержит значительный нормативный контекст в виде заповедей, запретов и практических норм поведения, в том числе ритуального (соблюдение постов, праздников, выполнение обрядов и ритуалов разного рода - календарных, свадебных и пр.) Религиозная этика содержит также теоретическую часть, состоящую из догматов, учений, мифов, символов и преданий, обучение которым составляет основу религиозного воспитания и образования. Религиозная этика рассматривает те же проблемы, что и философская, но в контексте веры.

Собственно теоретическая этика возникла в античном обществе вместе с философией как сферой рационального мышления о мире и человеке. Специфика этики как науки в том, что она говорит о должном, т.е. о том, как должен поступать человек (о нравственных ценностях как целях бытия), каким должно быть общество, какими должны быть правила поведения (нормы).

Уже Аристотель понимал, что этика существенно отличается от физики или мтематики. Этика - знание особого рода. Он выделял три вида знания: теоретическое, практическое и этическое.

Теоретическое знание (эпистеме, или форма "созерцания вечных идей") характеризует такие науки, как математика, физика, биология.

Практическое знание (технэ) выступает в виде умения (строитель умеет строить дом, художник умеет писать картины, артист умеет изображать различные чувства, ремесленник умеет изготавливать товар, сапожник - шить сапоги и Т.Д.).

Этическое знание (фронесис) - это знание совершенно особого рода, которое заключается не столько в рассуждениях или умениях, сколько в правильном поведении, совершении добродетельных поступков, нравственном отношении к другому человеку, включающем милосердие и благожелательность. Например, юрист, вынося приговор, руководствуется не только знанием о совершенном преступлении, но также пониманием ситуации, способностью поставить себя на место другого человека (и преступника, и жертвы, и других людей), чувствами справедливости, милосердия, сопереживания и сострадания. Он знает, как надо было правильно поступить, т.е. он обладает не только знанием фактов, но также этическим знанием и пониманием ситуации.

Предметом традиционной этики является человек как нравственный индивид, проблемы борьбы добра и зла, добродетелей и пороков в его душе. Основная цель традиционной философской этики - развитие самосознания отдельного индивида, формирование его способности к нравственному и духовному самосовершенствованию. Как утверждает предание, еще Конфуций говорил, что человек, если он не развивается как культурное, нравственное существо, становится хуже животного; по отношению к таким людям государство имеет право применять самые жестокие наказания. Таким образом, уже конфуцианской этикой задавалось пространство формирования смысложизненных ориентиров и духовного развития: нижняя планка - неотвратимое жестокое наказание, верхняя планка - уважение, почет, высокий социальный статус благородного мужа.

Традиционная этика носила не только теоретический, но прежде всего нормативный (предписывающий) характер, так как теоретическое обоснование ценностей человеческого существования выступало одновременно и предписанием, нравственным требованием, нормой, например, теоретическое определение добродетели предполагало ее распространение, теории благодеяния способствуют распространению благотворительности. Ценность добра в том, чтобы стать добрым, счастья - чтобы стать счастливым, любви - чтобы научиться любить и быть любимым, справедливости - в ее практической реализации.

Главные достижения традиционной этики выражаются в ее нормативных программах. Выделяются такие программы, как этика удовольствия (гедонизм), этика счастья (эвдемонизм), этика опрощения (кинизм), этика созерцания, этика долга (стоики, Кант), этика любви и милосердия, этика сострадания (А. Шопенгауэр), этика пользы (утилитаризм), этика героизма, этика разумного эгоизма (утилитаризм), этика ненасилия (Л. Толстой, М. Ганди), этика благоговения перед жизнью (А. Швейцер) и др.

Не случайно этика как особый вид знания получила у Канта название практической философии. Если теоретический разум запутывается в противоречиях и антиномиях (что является, по мнению Канта, свидетельством его несовершенства), то практический разум достаточно легко эти антиномии разрешает, а именно: признает необходимость свободы воли, бессмертия души и существование Бога как необходимых условий существования морали.

Тем не менее традиционная этика содержит значительную теоретическую часть, включающую рассуждения о происхождении и природе нравственности, ее исторических формах и сущности, рассмотрение специфики морали, ее роли в жизни общества и индивида, структуры морального сознания, категории добра и зла, счастья, долга, верности, чести, справедливости, смысла жизни. Специфика этики заключается в том, что она никогда не была чистой теорией, но всегда содержала в равной пропорции теоретическую и практическую (нормативную) части.

Этику ХХ века можно назвать интеллектуальной реакцией на социальные катастрофы, произошедшие в этом столетии. Две мировые войны и региональные конфликты, тоталитарные режимы и терроризм побуждают задуматься о самой возможности этики в мире, столь откровенно чуждом добра. Из великого множества разнообразных этических учений, созданных в ХХ веке, мы рассмотрим лишь два. Их представители не только сконструировали теоретические модели морали, но и сделали из них практические нормативные выводы.

Еще одной весьма значительной разновидностью этического учения, оказавшей огромное влияние на развитие западной культуры, является этика экзистенциализма (философии существования). Представителями экзистенциализма являются французские философыЖ.П. Сартр (1905–1980 гг.),Г. Марсель (1889–1973 гг.),А. Камю (1913–1960 гг.), немецкие философыМ. Хайдеггер (1889–1976 гг.),К. Ясперс (1883–1969 гг.). Экзистенциализм сформировался в Западной Европе в период между двумя мировыми войнами. Его представители попытались осмыслить положение человека в кризисных ситуациях и выработать определенные ценностные установки, позволяющие ему достойно выходить из ситуации кризиса.

Исходное положение экзистенциализма – существование предшествует сущности, причине, что определяет его. Человек сначала существует, появляется, действует, и только потом он определяется, т.е. получает характеристики и определения. Открытость будущему, внутренняя незаполненность и первоначальная готовность к свободному самоопределению из самого себя и есть подлинное существование, экзистенция.

Экзистенциалистская этика в качестве основы нравственного поведения человека полагает свободу.Человек – это свобода . Свобода – самая фундаментальная характеристика человека. Свобода в экзистенциализме – это, прежде всего, свобода сознания, свобода выбора духовно-нравственной позиции индивида. Все действующие на человека причины и факторы обязательно опосредуются егосвободным выбором . Человек постоянно должен выбирать ту или иную линию своего поведения, ориентироваться на те или иные ценности и идеалы. Своей постановкой проблемы свободы экзистенциалисты отразили главное основание морали. Экзистенциалисты справедливо подчеркивают, что деятельность людей направляется, главным образом, не внешними обстоятельствами, а внутренними побуждениями, что каждый человек в тех или иных обстоятельствах мысленно реагирует не одинаково. От каждого человека зависит очень многое, и не следует в случае отрицательного развития событий ссылаться на «обстоятельства». Люди обладают значительной свободой в определении целей своей деятельности. В каждый конкретно-исторический момент существует не одна, а несколько возможностей. При наличии реальных возможностей развития событий не менее важно и то, что люди свободны в выборе средств для достижения поставленных целей. А цели и средства, воплощенные в действия, уже создают определенную ситуацию, которая сама начинает оказывать влияние.

Со свободой теснейшим образом связана ответственность человека . Без свободы нет и ответственности. Если человек не свободен, если он в своих действиях постоянно детерминирован, определен какими-то духовными или материальными факторами, то он, с точки зрения экзистенциалистов, не отвечает за свои действия, а значит, не является и субъектом моральных отношений. Более того, индивид, не осуществляющий свободный выбор, отказавшийся от свободы, утрачивает тем самым главное качество человека и превращается в простой материальный объект. Иными словами, такого индивида уже нельзя считать человеком в подлинном смысле этого слова, ибо он утратил качество подлинного существования.

Вместе с тем, реальная жизнь показывает, что для многих людей подлинное существование оказывается непосильным бременем. Ведь свобода требует от человека самостоятельности и мужества, предполагает ответственность за выбор, придающий тот или иной смысл будущему, определяющему, каким будет мир дальние. Именно эти обстоятельства вызывают те неприятные переживания метафизического страха и тревоги, постоянного беспокойства, которые толкают человека и сферу «неподлинного существования».

Экзистенциалистская этика призывает противостоять всяким формам коллективизма. Необходимо открыто осознать свое одиночество и заброшенность, свободу и ответственность, бессмысленность и трагизм собственного существования, набраться сил и мужества жить в самых неблагоприятных ситуациях бесперспективности и безнадежности.

Экзистенциалистская этика развивается в русле стоицизма: нравственное смятение и отчаяние человека, утрата им своего достоинства и крепости духа есть не столько результат столкновения нашего разума и морали с бессмысленностью человеческой жизни и неспособностью добиться благополучия в ней, сколько результат разочарования в этих наших надеждах. До тех пор, пока человек будет желать и надеяться на благополучный исход своих начинаний, он будет терпеть неудачи и впадать в отчаяние, ибо ход жизни не в его власти. От человека не зависит, в какие ситуации он может попасть, но от него целиком зависит, как он из них выйдет.

Среди теорий морали XXв. следует обратить внимание на«этику ненасилия». Всякая этика считает отказ от насилия необходимым. Поскольку насилие порождает ответное насилие, оно является заведомо неэффективным методом решения каких бы то ни было проблем. Ненасилие – это не пассивность, а особые ненасильственные действия (сидячие забастовки, марши, голодовки, распространение листовок и выступления в СМИ для популяризации своей позиции – сторонники ненасилия выработали десятки подобных методов). К осуществлению подобных действий способны только нравственно сильные и мужественные люди, способные, благодаря вере в свою правоту, не отвечать ударом на удар. Мотивом ненасилия является любовь к врагам и вера в их лучшие моральные качества. Врагов следует убедить в неправоте, неэффективности и безнравственности силовых методов и достичь с ними компромисса. «Этика ненасилия» считает моральность не слабостью, а силой человека, способностью достигать целей.

В XXв. получила развитиеэтика благоговения перед жизнью , основоположником которой стал современный гуманист А. Швейцер. Он уравнивает нравственную ценность всех существующих форм жизни. Однако, он допускает ситуацию морального выбора. Если человек руководствуется этикой благоговения перед жизнью, то он наносит вред жизни и уничтожает ее лишь под давлением необходимости и никогда не делает это бездумно. Но там, где он свободен выбирать, человек ищет положение, в котором он мог бы помочь жизни и отвести от нее угрозу страдания Ии уничтожения. Швейцер отвергает зло.