Оон и начало доктрины трампа. ООН, несомненно, внесла выдающийся вклад в предотвращение новой мировой войны на планете с применением смертоносных химических, бактериологических и ядерных вооружений. Вопросы разоружения, укрепления мира и безопасности всег

Международно-правовая доктрина

Согласно Статуту Международного Суда Суд применяет в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм "доктрины наиболее квалифицированных специалистов по публичному праву различных наций" (английский текст, кстати, несколько отличается: "the teachings of the most highly qualified publicists of the various nations"). Суд в своих решениях редко цитирует научные мнения исследователей международного права, а свои решения, а также решения международных арбитражей.

В прошлом, однако, доктрины специалистов – например, Г. Гроция или Ф. Мартенса – действительно оказали колоссальное влияние на развитие международного права. И в настоящее время ссылки на крупные труды по международному праву можно увидеть в материалах Комиссии международного права ООН, в арбитражных и некоторых судебных решениях, в особых мнениях членов Международного Суда.

Юридически безупречные, обоснованные выводы по результатам глубокого исследования вопросов международного права не могут не влиять на формирование соответствующего мнения международного судьи, арбитра, члена Комиссии международного права, юридического советника делегации на переговорах и т.д. Вместе с тем реальность состоит и в том, что определяющее влияние на такое мнение окажут все же официальные позиции соответствующих государств.

Решения международных организаций. Термин "мягкое право"

Решения международных организаций не упомянуты в рассматриваемом перечне ст. 38 Статута. Тем не менее в науке такие решения (особенно принятые в рамках системы ООП) часто относят к вспомогательным источникам международного права. При этом ссылаются на то, что, например, в соответствии со ст. 25 Устава ООН Совет Безопасности принимает решения, которые обязательны для всех государств – членов ООН; что решения большинства межправительственных организаций по вопросам бюджета обязательны для государств-членов и т.д.

Другие специалисты с этим не согласны, полагая, что подобные решения международных организаций – это не отдельный, не новый источник международного права: ведь право принимать такие решения заложено в договорной основе функционирования данной организации, т.е. в Уставе ООН, в соглашении о создании международной организации и т.д. А единогласно принятая резолюция ГА ООН по вопросу, не решенному договорными нормами, выполняется государствами – членами ООН не потому, что они убеждены, что резолюция ГА ООН – это юридически обязывающий документ. Такая резолюция выполняется, если государства исходят из того, что сформулированные в резолюции правила отражают сложившиеся нормы международного обычного права. Эта мысль выражена Международным Судом в его консультативном заключении относительно правомерности угрозы или использования ядерного оружия (1996): "Резолюции Генеральной Ассамблеи, даже если они не обязательны, могут иногда иметь нормативную ценность. Они могут в определенных обстоятельствах предоставить значимое свидетельство в пользу наличия нормы или возникновения opinio juris".

В связи с этим в международной практике используется термин "мягкое право". Принятие ООН, другими международными организациями большого количества резолюций, рекомендаций по разным вопросам международных отношений представляет интерес для субъектов международного права. Эти документы носят, в основном, рекомендательный характер (за исключением решений по внутриорганизационным и финансово-бюджетным вопросам). Сами по себе они – не носители норм международного нрава. Однако, как показывает практика, государства чаще стремятся к тому, чтобы их действия не расходились с предписаниями, содержащимися в таких документах.

Для примера достаточно сослаться на такие резолюции ГА ООН, как, например, Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г., Декларация о принципах международного права, "Определение агрессии" (1974), Декларация о мерах по ликвидации международного терроризма 1994 г. и др.

Подобные резолюции содержат образцы поведения. Они занимают определенное место в процессе образования норм международного права: сформулированные в этих документах правила поведения могут впоследствии стать (путем соответствующего признания со стороны субъектов международного права) договорными либо обычными международно-правовыми нормами.

Служба под голубым флагом ООН считается очень почетной. Фото с сайта www.un.org

В апреле с.г. в Москве прошла очередная, уже шестая по счету международная конференция по безопасности, которую ежегодно организует Министерство обороны РФ. Последним в плане конференции был вопрос «Международные организации по безопасности: кризис доверия?». Впрочем, вопрос о миротворчестве как одном из военно-политических инструментов, используемых во время кризисов, на конференции не прозвучал. Лишь представитель Вьетнама упомянул о миротворчестве и сказал, что в конце марта 2015 года в штаб-квартире ООН собрались военные представители 108 государств и обсудили вопросы безопасности под флагом ООН. При этом отметим, что российского генерала американский Госдепартамент на эту конференцию не пустил…

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

Основные принципы использования российских миротворцев за рубежом прописаны в Военной доктрине РФ и в Концепции внешней политики РФ. В новой Военной доктрине количество пунктов увеличилось до 58 (в старой было 53). Что касается миротворческой деятельности ООН, то в тексте Доктрины сделаны минимальные редакторские правки. Произошло фактически смещение пунктов и подпунктов. Пункт 56 о приоритетах оказался в конце Доктрины. В этом пункте два раза добавлено слово «органов» и один раз - слово «восстановлению».

Ниже приводится компендиум – основные положения о миротворчестве по линии ООН, изложенные в Доктрине. При этом следует обратить внимание на термины: «миротворческие операции», «миротворческая деятельность» и «операции по поддержанию мира».

Пункт 56. Основные приоритеты военно-политического сотрудничества:

Е) с ООН, другими международными, в том числе региональными, организациями – вовлечение представителей Вооруженных Сил, других войск и органов (выделено мною. – А.И.) в руководство миротворческими операциями, в процесс планирования и выполнения мероприятий по подготовке операций по поддержанию (восстановлению) мира, а также участие в разработке, согласовании и реализации международных соглашений в области контроля над вооружениями и укрепления международной безопасности, расширение участия подразделений и военнослужащих Вооруженных Сил, других войск и органов в операциях по поддержанию (восстановлению) мира.

Пункт 30. Для осуществления миротворческих операций по мандату ООН или по мандату СНГ Российская Федерация предоставляет воинские контингенты в порядке, установленном федеральным законодательством и международными договорами Российской Федерации.

Пункт 21. Основные задачи Российской Федерации по сдерживанию и предотвращению военных конфликтов:

Р) участие в международной миротворческой деятельности, в том числе под эгидой ООН и в рамках взаимодействия с международными (региональными) организациями...

Пункт 32. Основные задачи Вооруженных Сил, других войск и органов в мирное время:

Л) участие в операциях по поддержанию (восстановлению) международного мира и безопасности, принятие мер для предотвращения (устранения) угрозы миру, подавление актов агрессии (нарушения мира) на основании решений Совета Безопасности ООН или иных органов, уполномоченных принимать такие решения в соответствии с международным правом...

Пункт 55. Задачи военно-политического сотрудничества:

а) укрепление международной безопасности и стратегической стабильности на глобальном и региональном уровнях на основе верховенства международного права, прежде всего положений Устава ООН...

г) развитие отношений с международными организациями по предотвращению конфликтных ситуаций, сохранению и укреплению мира в различных регионах, в том числе с участием российских воинских контингентов в миротворческих операциях...

«РАССЫПАННАЯ ПОВЕСТЬ»

Кстати, о Концепции миротворчества. Дипломат и специалист по вопросам миротворческой деятельности Владимир Заемский в книге «ООН и миротворчество» указывал: «Важным документом, определяющим принципы, параметры и перспективы политики нашей страны, призвана стать Концепция участия России в миротворческой деятельности, разработка которой началась в 2006 году».

С той поры, однако, подвижки в данном вопросе не наблюдается. Оказалось, что на подготовку концепции денег не нашлось.

В итоге можно утверждать, что вопросы миротворческой деятельности в новой российской Доктрине представляют собой «рассыпанную повесть». Да и вообще, если говорить начистоту, тема анализа Военной доктрины и миротворческой деятельности ООН в нашей военной и военно-дипломатической печати фактически в нынешнем веке не рассматривалась.

КАЖДАЯ МИРОТВОРЧЕСКАЯ ОПРЕРАЦИЯ НЕПОВТОРИМА

С 1948 года Организация Объединенных Наций провела 69 миротворческих операций. Все они проходили на памяти автора данных строк, которому в прошлом веке довелось несколько лет принимать в них самое непосредственное участие. Подчеркнем, что наши миротворцы участвовали в 30 миротворческих операциях под флагом ООН.

В настоящее время под руководством Департамента операций по поддержанию мира (ДОПМ) проводится 16 операций. Основой миротворческой деятельности миссии является мандат (полномочия) Совета Безопасности (СБ) ООН. Был случай, когда мандат был принят, и Миротворческие силы ООН были созданы в течение всего трех дней. Произошло это в октябре 1973 года в зоне Суэцкого канала. Две миротворческие роты, дислоцированные на Кипре, были срочно переброшены по воздуху в Египет и сразу же направились в зону израильско-арабского конфликта под Суэцем.

Другой пример из нынешнего века. Для принятия мандата по созданию миротворческой миссии в одной из африканских стран СБ ООН потребовалось полгода, да еще столько же времени ушло на развертывание миссии.

В принятии решения задействован Совбез и бюрократия Секретариата ООН. ООН – не международное правительство, а организация всех государств. Важная роль в миротворчестве принадлежит генеральному секретарю ООН (как главному административному лицу), а также странам – поставщикам контингентов. Выступая на конференции представителей военных ведомств из 108 стран в Нью-Йорке 27 марта 2015 года, представитель Индии резко критиковал «недостаточность консультаций СБ со странами, пославшими войска в миротворческие миссии». На конференции подчеркивалась также такая проблема, как «большая ясность мандатов» для миротворцев.

Почти полгода уже ведется разговор о возможности развертывания миротворческой миссии ООН на Украине. Об этом несколько раз шел разговор и в СБ ООН. Одно из предложений Украины – восстановление границы и размещение миротворцев на границе между Россией и Луганской и Донецкой областями. Ответ ясен: восстановление границы – не задача ООН, а внутреннее дело Украины.

Интересен пример принятия резолюции СБ ООН по Ливану в 1978 году. Представитель СССР в СБ ООН при голосовании воздержался, и резолюция прошла. Одна из причин воздержания при голосовании – формулировка «оказание помощи правительству Ливана в обеспечении возвращения ему его эффективной власти в этом районе…». Мотивировка: восстановление суверенитета – задача государства, а не ООН.

Другими важными вопросами при определении мандата являются право «вето», беспристрастность и набор миротворцев.

Миротворцев подбирают по согласованию с конфликтующими сторонами. Пример из практики миротворчества: в зоне Суэцкого канала на западном берегу военных наблюдателей ООН до 1973 года от стран НАТО не было. Таково было решение Египта.

Как правило, миротворцев посылают туда, где есть согласие и желание на примирение. Принуждение же к миру рассматривается в другой главе Устава ООН – в главе VII «Действия в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии».

ЗАКОН О МИРОТВОРЧЕСТВЕ

Необходимо заглянуть и в закон о миротворчестве, принятый в России в прошлом веке. В июне 2015 года ему исполняется 20 лет.

В Федеральном законе № 93-ФЗ от 23 июня 1995 года (в редакции от 07.02.2011 г., с изменениями от 04. 06. 2014 г.) «О порядке предоставления Российской Федерацией военного и гражданского персонала для участия в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности» обращает на себя внимание статья 16, в которой указывается: «Правительство Российской Федерации ежегодно представляет в Совет Федерации и Государственную Думу доклад об участии Российской Федерации в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности».

В прошлом году в СМИ приводилось содержание такого отчета за подписью Дмитрия Медведева, озаглавленного «Об участии РФ в деятельности по поддержанию или восстановлению международного мира и безопасности за период апрель 2013 г. – март 2014 г.». В нем, в частности, указывалось: «Москва будет претендовать на получение руководящих должностей в полевых миротворческих миссиях ООН».

А в конце марта 2015 года в российских СМИ появилось сообщение следующего рода: «В ходе завершившихся в минувшую субботу широкомасштабных маневров армии и флота боевое мастерство оттачивали и миротворческие соединения России».

Сравним это боевое мастерство с требованиями ООН: «Тенденция к все большему учету стандартов и требований ООН, постепенный переход от использования контингентов, обученных лишь для ведения обычных боевых действий, к организации специализированного обучения миротворцев». Причем в ООН особо подчеркивают, что миротворчество – это не ведение войны и боевых действий. Один из стандартов ООН – «Наставление пехотному батальону ООН» – включает два тома объемом 185 и 333 страниц соответственно. Эти наставления изучают даже в Африке.

Последнее слово в миротворчестве относится к технологии и инновациям. В декабре 2014 года экспертами ООН даже был опубликован отдельный документ: «Доклад Группы экспертов по вопросам технологий и инноваций в миротворческой деятельности ООН».

Стать на уровень выдвинутых задач – важнейшее дело российских миротворцев. Необходимо действовать на уровне «цифрового миротворца» (digital peacekeeper) и разбираться в вопросах «цифровой дипломатии» (eDeplomacy).

РОССИЯ «СОСРЕДОТАЧИВАЕТСЯ»…

Эволюция миротворчества продолжается, а Россия продолжает «сосредотачиваться».

По состоянию на 30 апреля 2015 года Россия направила в состав миротворческих миссий ООН всего 68 своих представителей. Это на 42 человека меньше, чем было в апреле 2014 года. Из указанного количества 46 человек – это военные наблюдатели, плюс еще 20 полицейских. В составе воинских контингентов войск ООН числилось и вовсе 2 человека. Для сравнения: на ту же дату такая не очень большая страна, как Румыния, выделила 96 человек, включая 37 военных наблюдателей и 57 полицейских, Финляндия – 373 человека (в том числе 23 военных наблюдателя и 349 военнослужащих в составе войск ООН), Южная Корея – 616 человек, включая 16 военных наблюдателей и 597 военнослужащих войск ООН, а Франция – 924 человека, включая 9 военных наблюдателей, 38 полицейских и 877 военнослужащих войск ООН.

По данным ООН на март 2015 года, Россия по количеству военных наблюдателей ООН (военных экспертов миссий ООН – UNMEM) занимала 9-е место из 95 возможных (по количеству военных наблюдателей мы заняли долю всего в 2,52%), по количеству полицейских – 50-е место (из 85), а по количеству поставляемых контингентов и вовсе 88-е место (из 102). В итоге в общем зачете Российская Федерация оказалась на 77-м месте из 121. По уровню взносов на финансирование операций ООН по поддержанию мира в 2013–2015 годах Россия занимает 8-е место с долей всего 3,15%.

Остается надеяться, что миротворчество в обозримой перспективе все же станет одним из приоритетных национальных проектов России. Около 2000 наших офицеров уже побывали военными наблюдателями ООН. Они прошли десятки тысяч километров по миротворческим дорогам на всех континентах под голубым флагом ООН. Россия может и должна гордиться своими миротворцами.

Успешность любой доктрины во многом зависит от извлеченных уроков. При этом крайне желательно, чтобы теоретические разработки находили воплощение на практике, в реальности. В 1990-е гг. не существовало формального, стандартизированного механизма для сбора, обработки, анализа, обобщения и обнародования полученных результатов. После осуществления ряда сложных интервенций были проведены семинары по «извлеченным урокам», некоторые из которых ориентировались на решение оперативных вопросов. Кроме того, ряд таких «уроков», полученных в результате неудачных операций в Сомали и Боснии, вероятно, послужил причиной формирования ложных политических выводов о нежизнеспособности международного участия в длящихся гражданских войнах. Однако миротворческие операции продолжались и обогащались новым опытом, который лег в основу развития доктрины будущих операций. Многие уроки были учтены и отмечены, а их значение пополнило собой коллективное знание международного сообщества, государств и международных организаций, призванное влиять на будущие взаимоотношения между ними. В то же время довольно часто уроки прошлого не учитывались, и операции продолжали основываться на ложных (слишком оптимистичных) выводах. Еще чаще доктрина использовалась для преобразования практики в теорию (по сути, для легитимизации успехов или неудач прошлого), но не для разработки определенного свода знаний, который бы позволил повысить эффективность будущих операций. В конечном итоге возобладал здравый смысл, сформировавшийся в ходе миротворческих операций 1990-х гг., и, в частности, ставший реакцией на поступавшие отчеты о трагедиях в Руанде (S/1999/1257 от 16 декабря 1999 г.) и Сребренице (A/54/549 от 15 ноября 1999 г.). Стало ясно, что для достижения успеха миротворческая операция должна вызывать доверие у населения принимающего государства. Такое доверие, в свою очередь, зависело от оценки воюющими сторонами способности миротворческих сил завершить миссию. Чрезмерно раздутый бюрократический аппарат миротворческих операций, нерешительность контингентов, дислоцированных в первые, решающие, месяцы проведения операций часто подрывали доверие и негативно влияли на развитие и само будущее международного миротворчества. Второй извлеченный урок, имеющий отношение к развитию доктрины миротворческих операций, сформировался под воздействием центробежного эффекта их многоаспектной природы. Так, одним из главных вызовов «международному сообществу» или его элементам, принимающим участие в конкретных миротворческих операциях, стало совершенствование сотрудничества и координации усилий всех компонентов в зоне конфликта. Несмотря на стремление гомогенных культурных сообществ смягчить проблемы, формирующиеся в мультикультурной среде, весьма заметными оставались различия в менталитетах и поведении, например, среди специалистов по правам человека, сотрудников полиции, военнослужащих или экспертов по развитию и оказанию чрезвычайной помощи. Участники прошедших на рубеже веков международных семинаров с надеждой взирали на ООН, ожидая принятия ею доктринального руководства. Неоднократно указывалось на отсутствие всеобъемлющего документа в рамках деятельности Организации, в котором содержались бы основные понятия и принципы планирования и проведения миротворческих операций. В конце 1990-х гг. «доктрина» операций ООН в пользу мира представляла собой 17-страничный документ по проведению миротворческих операций, ряд учебных пособий и видеоматериалы по тактическим вопросам. Формулирование всемирной организацией текущего набора принципов для операций в пользу мира на основе Устава ООН, решений Совета Безопасности и многосторонних международных соглашений позволило в конечном итоге поместить миротворческие операции на прочный правовой фундамент. В свою очередь, это способствовало снижению тенденции к импровизации и помогло избежать практики двойных стандартов. Первый шаг в этом направлении был сделан по запросу Специального комитета по миротворческим операциям в 2000 г. с целью уяснения определения военной доктрины миротворческих операций ООН. Последовавший ответ Военного советника акцентировал внимание на развитии идей по поводу доктрины для военного компонента операций ООН в пользу мира. В последнем десятилетии XX века общепризнанные миротворческие принципы беспристрастности (узко толкуемый также как нейтральность), согласия и неприменения силы в ряде случаев препятствовали эффективной мобилизации и развертыванию международных сил на фоне военных преступлений и геноцида. Однако уже к концу десятилетия применимости этих принципов был брошен вызов, обусловленный несколькими новыми мощными «извлеченными уроками», отраженными в отчетах независимого расследования геноцида в Руанде и докладе Генерального секретаря ООН о провале в Сребренице. В своем докладе Генеральный секретарь отметил, что «были допущены ошибки суждения - ошибки, крывшиеся в философии нейтралитета и неприменения насилия, абсолютно не подошедшей для конфликта в Боснии». Он также подчеркнул, что одной из главных ошибок стало отсутствие «заслуживающего доверия военного сдерживания» . Обнародованный в 2000 г. Доклад Брахими действительно начинается с заявления о том, что «…когда ООН посылает свои войска для поддержания мира, эти войска должны быть готовы к встрече с сохраняющимися силами войны и насилия и должны быть полны решимости и способности победить их» . Далее Группа Брахими отмечает, что «… за последнее десятилетие ООН неоднократно с горечью убедилась в том, что никакие благие намерения не заменят собой фундаментальную способность формирования внушающих доверие сил с тем, чтобы комплексное миротворчество было успешным» . Впрочем, Группа Брахими так и не дала ответ на самый неприятный доктринальный вопрос миротворческих операций - о надлежащем и эффективном применении военной силы во исполнение мандата. Единственная важная рекомендация в отношении этой кардинальной детерминанты успеха или провала звучит следующим образом: после развертывания, миротворцы ООН должны быть в состоянии профессионально и успешно осуществлять свои полномочия, защищать себя, другие компоненты миссии и ее мандат, основываясь на жестких правилах применения силы (правилах ведения боя ) против тех, кто отказался от выполнения обязательств по мирному соглашению или иным образом пытается подорвать мир при помощи насилия . Доклад не предлагает какой-либо новой концепции операций, которая могла бы применяться в ситуациях, требующих принудительных действий. Вместо этого основное внимание уделяется тому, как будет строиться и обеспечиваться мир и каким образом будут предотвращаться насильственные конфликты. Эти положения были подтверждены Генеральным секретарем ООН, который заявил, что решение Группы по поводу применения силы распространяется только на те операции, в которых вооруженные миротворцы ООН были размещены с согласия заинтересованных сторон. Поэтому не следует толковать какую-либо часть Доклада Брахими как рекомендацию, направленную на превращение ООН в «орудие войны» или на коренное изменение принципов применения миротворцами силы . В Докладе Брахими отмечалось, что «… применение мер принуждения, в случае необходимости, поручается на постоянной основе добровольным коалициям государств, деятельность которых санкционируется Советом Безопасности ООН на основе главы VII Устава» . Начавшаяся в 2001 г. военная операция в Афганистане стала одним из первых прецедентов принуждения к миру добровольной коалицией государств под руководством ведущей нации. Чтобы оценить масштаб развития данной тенденции, необходимо подвергнуть анализу события конца XX столетия. В начале 1990-х гг. в мире возникли очень опасные и сложные условия проведения миротворческих операций: Балканы, территория бывшего Советского Союза, Африка. Данные регионы стали «лабораторией» для развития доктрины в поддержку более эффективных операций в ситуациях и зонах особо жестоких конфликтов.

На этой неделе президент США Дональд Трамп дебютировал на Генеральной Ассамблее ООН. Заседание стало хорошим поводом встряхнуть пробуксовывающую из-за внутренних неурядиц внешнюю политику США и в очередной раз обозначить те приоритеты, которым Белый дом намерен следовать на международной арене.

Фото Twitter.com

Накануне Трамп выступил с еще одной громкой инициативой - о реформе ООН. В принципе, разговоры о реформе этой организации, созданной по горячим следам Второй мировой войны, идут уже давно. Однако дальше разговоров дело не доходит, по простой причине: никто не знает, как реформировать. Любые попытки трансформации ООН наталкиваются на многочисленные противоречия государств - членов организации.

И вот Трамп взялся за дело с присущей ему ковбойской решительностью. Критика в адрес ООН звучала с его стороны еще во время предвыборной кампании. Основные претензии - излишняя бюрократизация и низкая эффективность, непрозрачность схем расходов финансовых средств. Кроме того, Трамп снова использовал свой излюбленный аргумент - непропорционально большой, по его мнению, вклад США в содержание ООН. Не так давно с аналогичными претензиями он выступал и в адрес НАТО, сделав большой переполох в Североатлантическом альянсе.

Предложения Трампа поддержали 130 государств, однако документ, по всей видимости, так и останется на уровне ни к чему не обязывающей декларации о намерениях. Россия, Китай и Франция - постоянные члены Совбеза ООН - инициативу американского президента отклонили. По словам российского постпреда в ООН Василия Небензя, предложения США «способствуют снижению роли ООН и установлению однополярного мирового порядка».

Думается, за невинными предложениями по дебюрократизации и оптимизации кроется стремление США к гораздо более радикальной реформе. Вашингтон давно тяготится существующей в Совбезе ООН системой принятия решений, позволяющей постоянным членам наложить вето на любую резолюцию, в результате чего проваливаются многие выгодные США инициативы. Это очень раздражает Вашингтон, который, как любит подчеркивать Трамп, несет основные издержки по финансированию ООН. А инвестиции, как известно, должны давать отдачу, это бизнесмен Трамп знает очень хорошо.

Вместе с тем резолюция о реформах стала хорошим пробным шаром и проверкой на лояльность гегемонии Вашингтона. Сто тридцать стран, поддержавших инициативу Трампа, стали более чем наглядной иллюстрацией сохраняющегося влияния США на международной арене, и этот актив Вашингтон обязательно использует.

Что касается речи Трампа на Генассамблее, то в ней он в общем и целом повторил свои уже хорошо известные внешнеполитические установки. Трамп в очередной раз обрушился на КНДР, пригрозив северокорейскому руководству ядерной войной, если оно будет упорствовать в развитии своей ракетной программы, а также раскритиковал ядерную сделку с Ираном, который был назван среди основных угроз миру и безопасности на Ближнем Востоке. При этом Трамп вновь подтвердил отказ от «политики ценностей» и навязывания другим государствам своего образа жизни и мыслей.

Впрочем, это вовсе не означает, и риторика Трампа это подтверждает, что США откажутся от практики вмешательства в дела других государств. Трамп призывает укреплять суверенитет и независимость всех стран, а также обещает уважать чужие культурные традиции и ценности, но при этом в приоритете у него остаются национальные интересы США, что естественно. Не получится ли так, что защита национальных интересов США превратится в удобный повод для вмешательства в дела третьих стран, вплоть до вооруженной агрессии? Риторика и действия администрации Трампа убеждают, что это именно так. США вовсе не собираются отказываться от активной внешней политики, и сфера их интересов - весь мир. Однако если раньше американские истребители и бомбардировщики несли на своих крыльях свободу и демократию, то теперь они будут оборонять национальные интересы США - в Корее, Афганистане, Сирии или Иране. Риторика изменилась, суть - нет.

Англоязычные СМИ обсуждают события на Генеральной ассамблее ООН. Большинство из них главным событием считают выступление президента США Дональда Трампа. Правда, этому выступлению приписываются разные значения. Британские СМИ больше всего были впечатлены эпизодом, когда Трамп заговорил о достижениях своего правительства, и это вызвало смех в аудитории. Этот же эпизод с увлеченно обсуждают последовательные американские недоброжелатели Трампа - New York Times и Washington Post.

Другие комментаторы, пользуясь случаем, предпочитают обсудить положение ООН и принципы трамповского антиглобализма. Выступления Трампа на тему внешней политики, пишет Bloomberg, часто высмеиваются на основании противоречивости. Он ругает своих предшественников за то, что они ввязывались в ненужные войны, а сам до сих пор не вывел войска из Афганистана, Ирака и Сирии. Он вызывающе вел себя по отношению к КНДР, а потом встретился с ее руководителем. Он выражает симпатию к российским властям, а США, между тем, продают оружие оппонентам России и не снимают санкции с ее руководства.

Некоторые моменты критики таких выступлений не лишены оснований, отмечает автор, однако эта критика упускает из виду главное. При всех кажущихся противоречиях в высказываниях Трампа вырисовывается последовательная концепция, которую можно считать если не доктриной, то, по крайней мере, ключевым принципом его государственной системы. Этот принцип автор определяет как сохранение американского суверенитета.

Эта тема прозвучала и во время выступления Трампа в ООН: он заявил, что США никогда не отдадут свой суверенитет «неизбираемой и никому не подотчетной глобальной бюрократии». Но при этом он подчеркнул, что в рамках такого подхода США оставляют за каждым государством право сохранять и соблюдать свои обычаи и не собираются диктовать свои порядки.

Автор считает, что такая позиция принципиально отличается от того, что делали предыдущие президенты США. Они все в той или иной мере стремились использовать ООН и прочие международные институты в качестве инструментов, чтобы насаждать свои порядки в других странах. Трамп, наоборот, представляет эти институты как силы, ограничивающие возможности США. Эта позиция лежит в основе его противостояния «идеологии глобализма».

Критики считают, что тем самым Трамп подрывает авторитет ООН, в то время как мог бы пользоваться ею, чтобы поддерживать мировую систему в равновесии. Однако практика показывает, что это не работает. ООН последовательно оказывается неспособна предотвращать международные конфликты. Миротворческие миссии ООН систематически увенчиваются скандалами. Поэтому, заключает автор, когда Трамп отказывается подчиняться требованиям ООН, это вполне закономерно.

Еще до выступления Трампа в редакционной колонке Bloomberg также появились рассуждения о том, что «США и миру нужна такая ООН, которая работает». По мнению редакции, ООН - это, по замыслу, очень важная организация, которая необходима для урегулирования нынешней международной ситуации, где нарастают националистические настроения и усиливается геополитическая конкуренция. Однако ООН не справляется с ролью международного посредника, поэтому США склонны сейчас дистанцироваться от участия в ее деятельности. Это плохо, считает редакция, потому что на самом деле США бы следовало не дистанцироваться, а, наоборот, взяться за за реорганизацию этого института.